Теппана все еще разглядывал лошадь.

— Кобыла, — определил он.

— Ее мамаша тоже, видно, была кобылой, — захохотал Харьюла.

— А вот если бы ты видел, какой конь был у нашего ротного, — стал рассказывать Теппана. — Вот это был конь… Немцы жарят по нему из пулеметов, а он себе бежит и ни одна пуля его догнать не может…

— Да, действительно, это конь, — согласился Харьюла со столь же серьезным, что и у Теппаны, выражением на лице.

Послышался гудок паровоза, и через минуту на станции остановился поезд, прибывший с юга. Поезд был какой-то странный — всего из трех пассажирских вагонов. Выйдя на платформу, Харьюла удивился еще больше, заметив на будке закопченного паровоза знакомые буквы «SR»[3] и услышав, что вышедшие из вагонов люди, судя по одежде — красногвардейцы, говорили между собой на чистейшем финском языке.

— Ребята, куда путь держите? — спросил Харьюла, подойдя к ним.

— На гору Сантавуори, — бросил один из них, взглянув на Харьюлу острыми глазами, и опять повернулся к своим товарищам. — Сейчас я узнаю, долго, ли нам стоять.

И он побежал к зданию вокзала.

— Сантавуори?! — удивился Харьюла.

Он два года учился в «народной школе» и смутно помнил, что в учебнике «Наша страна» говорилось о какой-то горе Сантавуори, возле которой во время Дубинной войны было большое сражение.

— В любой дыре теперь встречаешь финна, — заметил пожилой финн в кожаной кепке, с удивлением рассматривая Харьюлу, заговорившего с ним по-фински.

— А вы, товарищи, какими судьбами здесь? — спросил у Харьюлы и Теппаны мужчина в темно-коричневой гимнастерке из «чертовой кожи».

— Пожалуй, мы все здесь по одному делу, — ответил Харьюла. — А что нового в родных краях?

— Мы сейчас не оттуда, — ответил мужчина в гимнастерке. — Но кое-что можем рассказать… Впрочем, дела там такие, что и рассказывать не хочется.

Харьюла насторожился. В последнее время до него доходили всякие слухи о положении в Финляндии, но что там происходит на самом деле, он не знал.

— Лахтари взяли Выборг…

— Перкеле! — вырвалось у Харьюлы.

— Беженцы рассказывали, что… — продолжал мужчина в гимнастерке, но красногвардеец в кожаной кепке, неодобрительно взглянув на него, прервал:

— Не стоит верить всяким слухам.

Последовало неловкое молчание.

— Нет, кроме шуток, куда вы едете? — спросил снова Харьюла.

— Вастен уже сказал куда, — ответил красногвардеец в кожаной кепке. — На Сантавуори. Так ребята из легиона называют свой лагерь. Подробнее тебе может рассказать Кюллес-Матти. Он там с самого начала. Вон он стоит…

Кожаная кепка показала на немолодого мужчину с длинной жилистой шеей, стоявшего возле одного из вагонов и что-то оживленно рассказывающего собравшимся вокруг него красногвардейцам. Теппана, тоже стоял там и с раскрытым ртом слушал, как Кюллес-Матти рассказывает о совершенном ими походе на границу. Кюллес-Матти с похвалой говорил о своем командире. Имя этого командира показалось Харьюле знакомым. «Неужели это тот самый Ахава?» — подумал он и подошел к Кюллес-Матти.

— А это не тот Ахава, сын известного купца из Куусамо?

— Тот самый, — ответил Кюллес-Матти.

— Перкутти! — Харьюла даже выругался от удивления. — Так я ж его знаю. Я же целый год батраком у них работал. Вот бы здорово повидать Иво через столько лет…

— В чем же дело? Давай поедем с нами, повидаешь своего хозяина, — предложил Кюллес-Матти. — Проезд бесплатный…

То ли Харьюла был еще настолько под хмельком, что забыл о том, что он теперь не вольная птица, а боец Красной Армии, которому за проступок придется отвечать, то ли в нем вдруг проснулся прежний босяк, привыкший скитаться по свету и имевший о личной свободе довольно широкие понятия, но он сразу же принял предложение Кюллес-Матти.

— Поедем, — предложил он Теппане.

Тот отрицательно покачал головой.

— Когда вы думаете вернуться обратно? — спросил Харьюла у кожаной кепки.

Но тут подошел востроглазый начальник поезда и скомандовал:

— По вагонам! Ребята, отправляемся.

Харьюла тоже вскочил на подножку, и поезд тронулся.

III

В пути Харьюла узнал от своих новых товарищей-красногвардейцев, что «старушка» — так они ласково называли старенький паровоз № 27, тащивший их состав, — совершает уже второй рейс на север. Во время первого рейса «старушка» доставила оружие для так называемого Северного легиона, сформированного из красных финнов на севере Карелии. Пулеметы и винтовки, доставленные «старушкой» очень своевременно, сослужили хорошую службу. Если отряду Малма удалось дойти почти до самой Кеми, то направлявшийся к Кандалакше отряд белофиннов под командованием Валлениуса был разгромлен под Алакуртти этим Северным легионом. Хотя 480 белофиннам противостояли всего 110 красных бойцов, белые потерпели сокрушительный разгром. Остатки отряда поспешили убраться восвояси, благо до границы было недалеко.

Впрочем, боевая история «старушки» началась несколько раньше. До революции в Петербурге было немало финских рабочих. Большинство из них работало на Финляндской железной дороге и в депо Финляндского вокзала, и жили они также в основном в районе этого вокзала. У них были свои рабочие организации, руководимые социал-демократической партией Финляндии, они проводили свои собрания и мероприятия, в которых принимали участие также и рабочие-финны с других заводов и фабрик. Таким образом на Выборгской стороне образовался как бы центр всего рабочего движения живших в Петрограде финнов. Здесь, на Выборгской стороне, из финских рабочих был организован в ходе революции и отряд Красной гвардии. Многие из попутчиков Харьюлы были бойцами этого красногвардейского отряда и могли бы рассказать ему, как они ломали ворота Крестов, как шли с красными знаменами по Литейному, как встречали Ленина на Финляндском вокзале. А когда началась революция в Финляндии, финские красногвардейцы-питерцы на этой самой «старушке» доставляли оружие своим братьям в Финляндию, потом ездили за хлебом для них в Сибирь… Сейчас они возвращались из Петрограда, везя для Северного легиона немного обуви и одежды, лекарства и перевязочный материал.

Разгромив банду Валлениуса, Северный легион красных финнов первое время оставался в приграничье, но потом кончилось продовольствие, обмундирование тоже износилось. На помощь от местного населения трудно было рассчитывать, ибо в этих бедных, разбросанных в десятках верст друг от друга деревнях жители сами жили впроголодь. А до железной дороги было почти триста верст, да еще по бездорожью. Снег уже начал таять, и дороги раскисали. Северный легион был добровольческим отрядом, и с самого начала он действовал почти самостоятельно. Таким образом его командованию пришлось самому решать: оставаться на время распутицы в приграничье или вернуться к железной дороге, откуда легион отправился в рейд. Нельзя было забывать, что остатки экспедиции Валлениуса могли предпринять новую попытку нападения. Но, в то же время, распутица была и по ту сторону границы. Поэтому командование легиона решило оставить лишь небольшие форпосты в наиболее крупных приграничных деревнях, а главные силы отряда отвести на перешеек между Ковдозером и Белым морем. Однако снабжение отряда, насчитывавшего около тысячи штыков, было делом весьма трудным, поэтому пришлось послать представителя легиона в Петроград за помощью и заодно отправить с ним пленных, чтобы там, в Петрограде, решили, что с ними делать.

От Кеми до места назначения поезд Вастена, как его назвали впоследствии, дошел без всяких приключений, даже воды и топлива хватило. День клонился к вечеру, когда поезд, тяжело отдуваясь, подкатил к маленькому полустанку.

— Эй, батрак, вставай! — толкнул Кюллес-Матти под бок Харьюлу. — Подъезжаем. Скоро хозяина увидишь.

Харьюла открыл глаза и удивленно огляделся.

— Я прошлой ночью немного того… — начал он было, но, почувствовав себя неловко, замолчал. Протерев глаза, все же заметил: — Я не у Иво был батраком, а у его папаши. Иво сам был примерно в таком же положении, как и я. Из-за этого он и ушел из дому…