Кросс

Шел кросс — забег из одного города в другой по случаю круглой даты. А в нескольких километрах от другого города — ремонт дороги и стоит указатель: «Объезд по магистрали третьего города». Один из спортсменов так глубоко задумался над круглой датой, что не заметил, когда кончился объезд, и все продолжал бежать в направлении уже не второго, а третьего города…

В третьем городе как раз проводились соревнования по бегу. Там состязались те, кто хотел получить в жены императорскую дочь. Дочь у императора была, правда, одна, а потенциальных зятьев — целая орава, и правитель решил выбрать дочке самого оборотистого мужа. Бегуны еще пыхтели и кряхтели где-то на середине дистанции, когда на финишную прямую вышел человек из первого города и грудью порвал ленточку. Правда, появился он совсем с другой стороны, но этого впопыхах никто не заметил.

Император протянул раскрасневшемуся, словно невеста, бегуну букетик цветов, императрица наградила его поцелуем, а придворные повесили ему на шею главный приз — принцессу. Но тут победитель смущенно признался, что, по всей видимости, произошла неувязочка, потому что, во-первых, обещали, как полагается, почетную грамоту, а не любовницу, и во-вторых, он человек честный и хочет сохранить верность жене, которая дожидается его в первом городе. Император в ответ на такое вызывающее оскорбление страшно разгневался и приказал отрубить человеку из первого города голову. Что и было незамедлительно исполнено.

После этого безрадостного инцидента императорская дочка от огорчения заболела и потеряла сознание. А император издал новое постановление: принцессу получит в жены тот, кто ее излечит.

В это время дистанцию кросса между первым и вторым городом, нахмурив брови, проходил комсорг команды, который одновременно был массажистом на полставки. Убитый горем, искал он на трассе пропавших спортсменов. Указатель «объезд» с шоссе уже убрали, но натренированный бессчетными соревнованиями нос комсорга все же учуял, откуда ветер дует. А дул он со стороны третьего города…

— Из наших сюда никто не забредал? — спросил массажист у императора.

— Как же, как же. Один из ваших решил даже у нас задержаться, — ответил правитель, кивнув на голову спортсмена. Комсорг понял, что это грязная провокация, но, заметив бездыханную принцессу, решил: гуманность прежде всего! Он достал из кармана склянку с нашатырем и сунул ее принцессе под самый нос.

— Буде моя дочь не поправится, — пригрозил император, — ждет тебя казнь! — На что императрица шаловливо добавила: «Одна голова — хорошо, а две — лучше!»

Принцесса тем временем и вправду возвратилась к жизни.

— Как вам пришло в голову взять именно это лекарство? — поразился король.

— В аптеках нашего города других лекарств теперь не сыщешь, — признался массажист на полставки.

— Большое вам спасибо, — улыбнулась императрица, — в награду мы дадим вам в жены нашу дочь.

— Охотно принял бы награду, я как раз не женат, — облизнулся исцелитель, но — не могу: медицинская помощь у нас бесплатная.

Император собрался было отдать приказ еще об одной голове, да побоялся, что дочка снова может прихворнуть и рассудил так:

— Бесплатно так бесплатно, но могу я хоть памятный сувенирчик тебе вручить?

Человек из первого города согласился, и император одарил его своей женой.

Мораль: бывают ситуации, в которых спортсмен теряет голову, но массажист команды — никогда.

— Где же она у меня жить-то станет? — озабоченно прикидывал он. — Такой подарочек в крупноблочные стены не пойдет. И тут он вспомнил, что дома помогают не только стены.

И у нас тоже

Друзья-товарищи! Теперь и у нас в стране есть своя Пизанская башня! Как две капли воды похожая на итальянскую! Вы только вообразите!.. А вообразить совсем не трудно, потому что эта Пизанская точь-в-точь такая же кривая, как итальянская. Разница только в том, что наша башня кривая нарочно. Первое криво запланированное сооружение в нашей стране!

Кое-кто спросит: зачем нам Пизанская башня? Во-первых, конечно, затем, чтобы дать нашим людям возможность еще шире ознакомиться с зарубежными достопримечательностями. Во-вторых, для этого не надо будет далеко ездить, а значит, знакомство обойдется гораздо дешевле.

И действительно: вход в башню бесплатный. Каждый посетитель, перед тем как войти, обязан обменять десять рублей на десять лир. На эти деньги он может купить в башне все, что захочет! Правда, сейчас там еще ничего не продается. Но при желании, выходя, можно снова менять свою валюту точно по официальному курсу: за десять тысяч лир примерно пять рублей.

Честно говоря, индивидуальных туристов в нашу Пизанскую еще не пускают, потому что она занята делегациями под всякого рода совещания.

Могут спросить о кривизне новостройки. Ведь итальянцы намерены рано или поздно выпрямить свою башню, — так был ли смысл делать нашу кривой? Был, товарищи, был! Потому что теперь самые наискромнейшие люди, даже самые робкие сатирики могут прямо и смело посмотреть в глаза зажимщикам критики и громко шепнуть: у нас тоже есть искривления!

Единственная проблема, вызывающая тревогу, — наша Пизанская изо всех сил норовит выпрямиться.

Намекатели

Проснулся я голодным. Было страшное желание умять штук эдак одиннадцать вареных яиц. Я пришел в магазин и сказал:

— Пожалуйста, одиннадцать яиц.

Продавщица взглянула на меня большими глазами и спросила:

— На что вы намекаете?

— На яйца, — честно признался я.

— Пожалуйста, выбирайте, — она показала на прилавок, — яйца перед вами.

— Это верно, — отвечаю, — но они все в мешочках по десять штук. А мне бы — одиннадцать.

— Это невозможно, — говорит продавщица.

— Дело в цене? — спрашиваю я.

— Дело не в цене, — сообщает она, — десятью девять с половиной — это девяносто пять да одиножды девять с половиной — это десять. Дело в мешочках.

— А, понимаю, — говорю я, — могу одиннадцатое взять и без мешочка.

— Это невозможно, — повторяет она, — что мне делать с половиной мешка?

— Не с половиной, — поправляю, — ведь я возьму только одно яйцо, значит, в мешке останется целых девять.

Продавщица прищурилась и спрашивает:

— Вы на что намекаете? Что яйца битые? — Она взяла мешочек, сунула его мне под нос и говорит: — Можете убедиться!

Я убедился, что в мешке лук, и сказал:

— Сидит дед во сто шуб одет.

Продавщица побелела и спрашивает:

— На что вы намекаете?

— На лук, — говорю.

— Ой, простите, — извинилась продавщица и добавила: — Только не надо думать, что у нас нету яиц.

— Да я и не думаю, — успокаиваю ее, — как гласит старинная поговорка, яйца от курицы недалеко падают.

— На что вы намекаете?

Я вздохнул и сказал:

— Я голоден. Дайте мне одно-единственное яйцо, и я больше никогда и ни на что не буду намекать.

Продавщица с рыданиями пошла к директору магазина, а я — прочь от прилавка.

Полчаса спустя я вернулся к той же самой девушке.

— Когда человек сыт, — объявил я, — ему наплевать на все куриное хозяйство и торговую сеть в придачу, не говоря уж об одиннадцати яйцах!

— На что вы намекаете? — прошептала продавщица, попятившись.

— На докторскую колбасу, — ответил я.

Пирожки

— Кому пирожки? А вот пирожки! Десять копеек штучка! Не желаете ли пирожок?

— Пирожок?.. А с чем?

— С мясом и с повидлом.

— А какая между ними разница?

— Разница такая, что у мясных пирожков внутри мясо, а у тех, что с повидлом — повидло.

— Это понятно. Но мясо-то внутри.

— Конечно, внутри. Где ж ему быть, сверху, что ли?

— И повидло тоже внутри.

— Слушайте, не придирайтесь. Если б внутри было тесто, а сверху повидло, это был бы уже не пирожок с повидлом, а пирожок с тестом.