Движение — это сила: чем дальше катит твоя машина, тем бессильнее ты становишься. Но я надеюсь, мы останемся друзьями.

Говорю тебе: что движется, то снашивается, но не вздумай из-за этого ставить машину на прикол. Бензина эта тачка расходует стоя ровно столько же, сколько и на ходу. А счетчик спидометра на стоянке не крутится. На ходу, между прочим, тоже!

Я, кажется, говорил тебе, что время от времени надо подливать в картер масло, но забыл сказать, как часто. Лучше бы ежедневно. Я тебя честно предупредил, что свечи иногда нужно чистить, потому что над четвертой свечой, слава богу, мучиться не придется, потому как четвертый цилиндр все одно работать не будет — поршневое кольцо уже год как не то примерзло, не то расплавилось.

Но вот что тебе не грозит, как во всяких там лимузинах, — это удушающая жара во время долгой поездки. Воздухообмен у этого драндулета что надо. Убедиться в этом пара пустяков — в дождь в багажнике и на полу воды по колено. Зимой, когда она замерзает, в машину желательно садиться, надев коньки. Ноги не простынут, да и вперед легче двигаться, если эта телега вдруг не стронется с места. Моя жена стала очень неплохой конькобежкой. Так что и тут, я надеюсь, мы останемся друзьями.

Некоторые утверждают, что машина для настоящего мужчины — как любовница. Выходит, моя любовница стала твоей. Это звучало бы весьма аморально и могло бы навредить тебе в поездках за границу (надеюсь, ты не собираешься ездить туда на машине). Впрочем, что это за любовница? Какой идиот заведет себе любовницу со сломанной рукой, ревматизмом ног, вывихом бедра, катаром желудка, грудницей и скарлатиной?! По крайней мере, таких бешеных денег на любовницу вроде этой никто тратить не станет…

Кстати, говоря о скарлатине, я имел в виду пятна ржавчины по всему корпусу. Но я надеюсь, мы останемся друзьями.

Ты знаешь, продажа машины — это нечто вроде работорговли. Только не преследуется законом: если  р а б  продает  п о р а б о т и т е л я, то это не унижение человеческого достоинства, а скорее, освободительная борьба.

Мне хотелось бы немного остановиться на нашем крошечном разногласии. Ты упрекаешь меня, мол, я взял с тебя столько денег, а машина, мягко говоря, не бог весть какая новая. Видишь ли, таковы сегодняшние цены. Если у вещи есть крыша, но это не собачья конура, и если она сделана из жести и при этом не сенокосилка, если она вдобавок имеет колеса и при этом не пылесос, — уже один этот перечень сам по себе стоит трех тысяч. А если она еще и в состоянии двигаться, причем без подпихивания, как раз и выходят те самые шесть тысяч. Так что цена божеская. Ты же сам видел, как на наших глазах продали «виллис», который уместился в трех мешках из-под картошки? Покупатель, даже не заглядывая в мешки, с ходу предложил четыре тысячи. А продавец требовал шесть. И если в конце концов они сошлись на пяти с половиной, то лишь при условии, что мешки — с возвратом…

И все же я надеюсь, что мы останемся друзьями. Почему мне это так уж необходимо? Да потому, милый покупатель, что если очередной слух подтвердится и цены действительно поднимутся, то я хочу получить с тебя еще тысчонку. Не надейся, я тебя разыщу — дальше станции техобслуживания ты никуда не денешься.

Жильцы куда-то вышли

Утро в автобусе

— Да поднажмите там, поднажмите, спите вы, что ли?

— Как это сплю? Я по ночам-то спать не могу, то и дело просыпаюсь в холодном поту и думаю: влезу утром или не влезу?

— Да бросьте вы хныкать.

— Я не хнычу, а ною, потому что живу в постоянном страхе. Видали — руки у меня в таких тисках, что ни здрассте сказать, ни фигу показать.

— Ну, так двигайтесь дальше, а то вы своим позвоночником пропилите борозду на моей спине! Вас что, ноги не держат?

— Держат, держат, целых четыре, только половина — не мои… И это еще что, вчера хуже было: приложили мою правую руку к такой даме, которую, если б дело не в автобусе было, и в голову не пришло бы обнимать! Я для равновесия хотел было левой рукой обвить другую, получше, но руку увело в сторону, так она и ехала двадцать минут у одного верзилы в кармане брюк.

— Это же интересно — для развлечения посчитали его денежки…

— Ни копейки там не было. Зато потом палец целый день саднило — боже мой, чего только у людей в карманах не бывает! Кнопки! Каждый ведь норовит что-нибудь стащить с работы, тому парню, значит, больше нечего брать было…

— Вы хотите сказать, — кроме кнопок, у него в кармане ничего не было — даже билета?

— В таком положении требовать билет — все равно, что просить утопающего заплатить профсоюзный взнос!

— Выходит, по-вашему, билета и быть не должно?

— Да за такую езду автобусный парк нам еще доплачивать должен, как летчикам-испытателям, — пассажиру не пошевельнуться, как тут талон пробить?

— Послушайте, а прокомпостирован ли ваш билет?

— Можно подумать, вы контролер!

— Если б я мог хоть чуть-чуть пошевелиться, я бы вам это доказал.

— Ну-ну… Так вот, я не договорил про того верзилу с кнопками. Хотел я ему замечание сделать, а он без головы!

— Это не оправдание, талон все равно нужно прокомпостировать.

— Под потолком его голове места не хватило, и она с треском пробилась наружу — поэтому его видно было только по шейку! А голова торчит с той стороны. Он три остановки кричал, чтоб его выпустили, не то на работу опоздает — а слышали только те, кто на улице. Люди подумали, что это агитационный автобус, с громкоговорителем на крыше… Такая вот история. В автобусах объявления висят — приглашаем на курсы водителей автобусов, тоже мне искусство — водить это чудище! На пассажира куда как труднее выучиться!

— Опять захныкали. Чего вы добиваетесь? Автобусов у нас сколько надо, а вот пассажиров слишком много! Лучше скажите честно: билет прокомпостировали?

— Если на слово верите, то — да. Показать не могу, ни одной свободной конечности.

— У меня тоже руки заняты, зато вы можете взять его в зубы, а я проверю. Попробую повернуть голову.

— А что толку, если мне свою не повернуть? Кстати, эта мысль про зубы — рацпредложение. Вы же и талоны можете зубами пробивать. Тем, кому до компостера не дотянуться. Тогда вас можно было бы переименовать в передвижной компостер.

— Тише! Я анекдот слушаю.

— Вы что — по совместительству еще и фольклор собираете? Или запоминаете, чтоб и у вас было, что прихватить с работы?

— Содержание меня не интересует, голос надо запомнить. Те, кто в автобусе болтают, обычно забывают пробить билет. На конечной остановке задержу по голосу и оштрафую. Кстати, если вы не пробили, готовьте три рубля.

— Кстати о рублях, мне тоже вспомнился анекдот. Один художник хотел купить телевизор, а с заработками непруха, ну, он и начал деньги рисовать. За трояк просил полтора рубля.

— Чудак, что ж он так дешево?

— Ага, попались! Ведь за пятерку трешку не купили бы, верно?

— Если больше негде было бы взять, купил бы. Ну, так как у вас дела с билетом?

— Я предъявил бы вместо билета что-нибудь другое, например, еще один анекдот.

— А, черт, прижали-таки!

— Попробуйте докажите!

— Да я не о вас! Меня дверью прижали! Проклятый водитель!

— Простите, а что вам прижали?

— Хоть убейте — слово из головы вылетело! И если дверь вот-вот не откроется, вместо одного у меня будет два.

— Значит, раньше было одно? Тогда не так страшно.

— Да это совсем не то, что вы подумали. Последний слог — «на».

— Слушайте, я чувствую попахивает бужениной и последние буквы тоже «на»! Она?

— Буженинка у меня в портфеле, с ней-то ничего не случится. Кстати, я бы не сказал, что она попахивает.

— Что же это вам прищемили, если вы уже и запахов не различаете?

— Ака… Эке… Яки… Ики… Вот: икебану!

— Ничего, скоро остановка. Может, уцелеет. Чего и вам желаю! Пока!

— Ну нет, от штрафа вам не уйти!