— Сдаётся мне, — привалившись к стенке Маруся тёрла желвак на подбородке и недобро смотрела на меня, — Что нихрена мы никуда не придём.

— Тройное отрицание, — вяло заметила Валентина, которая предпочла сеть рядом со мной, — Это надо же: какое редкостное неверие в успех. Предлагаешь лечь и умереть?

— Ни хрена я не предлагаю, — Мария закрыла глаза и вдруг начала вопить, ударяя кулаками о пол, — Ни хрена! Ни хрена, мать твою!

Сначала мне показалось, что это — просто эхо её воплей, вернувшееся откуда-то издалека. Но уж больно знакомым оказалось это эхо. А когда истеричка заткнулась, а звук повторился, стало ясно, что я не ошибаюсь.

Просто зашибись!

— Поднимаемся и слушаем, — тихо сказал я, поворачивая голову из стороны в сторону, — Кто поймёт, откуда эта пакость летит, получит главный приз.

— Какая пакость? — Мария открыла глаза, полные слёз, — Какой, нахер, приз?

Валя уже стояла, испуганно глядя на меня. Вновь донёсся пронзительный вопль. Ближе. Но я по-прежнему не мог понять, с какой стороны тоннеля он идёт. Кажется, синие волны по стенам начали бежать много быстрее.

— Живой останется, — проворчал я, — К нам в гости пожаловала сраная птица Феникс, а неё имеется одно весьма неприятное хобби — сжигать всех людей в пределах досягаемости.

Снова завопила птичка, а голо убое сияние внезапно исчезло. Совсем. То есть, вереди оно продолжило мерцать, а там, откуда мы шли…

— Вон! — взвизгнула Маруся, указывая пальцем.

— Вижу, — я схватил Валентину за плечо и толкнул, — Бегом! Со всех ног!

Тоннель за спиной начал пульсировать золотистым пламенем и неприятный огонёк становился ярче с каждой секундой. Кроме того, начав бег, я заметил и ещё одну забавную штуку: пол стал много мягче и ступни проваливались в вязкую субстанцию, напоминающую болото. Бля, весна пришла!

Скверные дела. Мало того, что девушки не успели как следует отдохнуть, так ещё и вязкий пол сильно замедлил бег. Я, кстати, тоже не успел обрести нужную форму, поэтому мышцы ног ехидно намекнули, что способны объявить об отставке в любой момент. Ну и как им объяснить, что первый же привал станет для них последним?

— Я…больше… не…могу, — прохрипела Маруся, цепляясь за моё плечо, — Сейчас…сдохну…

Валя молчала, но повернув голову я обнаружил, как с её багровой физиономии летят огромные капли пота, а сама бегунья шатается из стороны в сторону.

Не стимулировали даже истошные вопли чёртового отродья за спиной и жар, подогревающий тыловую часть. А проклятый тоннель по-прежнему не желал сотрудничать и демонстрировал идеально прямой ход. Ну и совсем скверные новости: мягкая дрянь под ногами дала проталины, где весело булькали обжигающие струйки Огненного Потока. Кстати, голубое свечение исчезло и спереди.

Феникс завопил совсем близко, а Маруся едва не рухнула в одну из дыр в полу. Красота!

Точно прохладная тень прошла перед глазами, а тихий голос шелестом коснулся ушей:

— Сюда, — шептала Оксана, — Сюда…

Если бы не подсказка, то мы просто пробежали бы мимо. Пятно на стене выглядело, блин, как обычное пятно и только остановившись я сообразил, что вижу густую сеть трещин. Стены пещеры, очевидно, могли зарастать, но видимо не до конца. И если, как следует надавить, то можно провалиться. А можно….Можно и удрать!

— Сдурел? — взвизгнула Маруся, когда я рванул обеих спутниц за руки, вынуждая остановиться, — Мы сейчас сдохнем¸ у…бан!

Вообще-то, всё на то очень походило. Наш преследователь пульсировал пламенем где-то в полусотне метров позади и волны жара сушили пот на лицах. Валентина застонал и опёрлась рукой о стену. Мария продолжала верещать, он я её уже не слушал.

Вместо этого, отступил на пару шагов, едва не провалившись в огненную полынью и с разбега ударил ногой по стене. Если я наделся на то, что кусок вывалится сразу, то мои надежды пошли прахом. Зверски заныла отбитая подошва и хрустнуло в колене. Из стены даже кусочка не выпало.

Мать моя! Феникс завопил в паре десятков метров и в его рёве слышалось торжество.

Заверещав в унисон Марусе, я бросился вперёд так, словно собирался проковырять дыру в пространстве.

Получилось!

Вместе со мной улетел значительный кусок стены, пола, Валентина и ещё кто-то, оглушительно верещавший в процессе. Всё это прикольно кувыркалось, лупило по бокам, голове и заднице. Потом мы упали на шершавый склон и визгу тотчас прибавилось. Почему я рассказываю только про тактильные и звуковые ощущения? Извольте: воняло тут не хуже, чем на городской свалке, а темно было, как, повторюсь, у известной расы в определённом месте.

Наклонная поверхность развлекала нас достаточно долго, так что даже Маруся устала верещать и лишь глухо вскрикивала, всякий раз, как её приветствовал очередной булыжник. Получая очередную ссадину, я лишь громко матерился, подавая дурной пример Валентине, ругавшейся на порядок тише.

Потом наш склон внезапно и очень неудачно подошёл к завершению. Неудачно, для моей несчастной головы, воткнувшейся в острый осколок камня. Некоторое время я лежал, смотрел на смутное пульсирующее пятно и размышлял: глюк или не глюк? Из центра глюка раздражённо завопил Феникс, которого я сумел обломать вот уже второй раз. Время зарубки ставить. Ага, на голове.

— Пошёл ты, — проворчал я и попытался встать.

Получилось, откровенно говоря, не очень хорошо. Конечности отвечали хозяину в том же духе, в котором я пообщался с несчастной птичкой. При этом они дрожали, подгибались и вообще вели себя, точно заправские саботажники. Впрочем, судя по звукам, у девчонок получалось ещё хуже. То есть — никак.

— Помогите! — Маруся принялась хныкать, — Я ногу подвернула. А может — сломала. И руку. И голова у меня разбита…Б…дь, у меня — кровь! Помогите!

— Заткнись, — угрюмо отозвалась Валя и я нащупал её руку, — Кто это?

— Я. Не дёргайся.

Помогая друг другу мы-таки стали на ноги и принялись искать паникёршу. Как выяснилось, мы скатились в нечто, подобное оврагу. Непонятным образом Маруся умудрилась укатиться на пару десятков метров дальше и застряла между двух плоских валунов.

— Поиграем в репку? — предложил я и услышал, в ответ, негромкий смешок, — Главное у репки ручки-ножки сберечь.

Сверху опять принялся истерить Феникс и я показал ему средний палец. Вниз эта пакость почему-то не собиралась. Кстати, глаза успели немного привыкнуть и выяснилось, что мы шлёпнулись в большую пещеру (странно, да?) и борозда, где мы торчали, шла как раз вдоль одной из стен. Больше пока непонятно, но где-то вдалеке светилось небольшое окошечко, типа того, откуда ворковал наш соловей. — раз, два, — Маруся притихла и мы потащили её наружу, — Вроде нормально.

Кстати, ничего эта сволочь не сломала. Кажется, только слегка подвернула лодыжку, но, как для Бездны, где и головы отрывают — вполне себе ничего.

— Куда дальше? — почти спокойно спросила Валентина и я показал пальцем в сторону светящегося пятна, — А что там?

— Не знаю, — честно признался я, — Но выбора, всё равно, нет. И топать нужно быстрее, пока никто не вспомнил, что у нас — ни жратвы, ни питья.

— Пить хочу, — тут же отозвалась Маруся.

— Вот именно, — я закряхтел и поднялся, — Пошли.

Дно канавы оказалось почти ровным и лишь изредка попадались плоские камни, вроде тех, куда забралась Маруся. Мелкий песок немного затруднял ходьбу, но это всяко лучше, чем сломя голову удирать от Феникса, перепрыгивая через пылающий лужи.

— Вся эта штука, — Валя ткнула пальцем под ноги. Кстати, девушку стало видно значительно лучше, — Очень напоминает русло высохшей реки. И высохла она совсем недавно, песок, кое где, ещё влажный.

— Радуешь, — резюмировал я и запрокинув голову, изучил тёмные стены нашей рытвины, — М-да, пожалуй, не вскарабкаться.

— Зачем? — спросила Маруся, у которой паление очевидно отбило последнюю рассуждалку, — И тут неплохо шагать.

— А ещё тут очень неплохо захлебнуться, — сказала Валя, — если вода вдруг вернётся. И хорошо, если она вернётся постепенно.