Мужчина вздохнул и с сожалением повернулся от зеркала лицом к ней. Тело его было твердым, но лицо удивительно мягким, почти детским. Прекрасным и мягким. Выражало оно дружелюбие и определялось лучше всего как до крайности бессмысленное.

— Телин, милая, я мог бы кое-что сказать, но чего бы я этим добился? Только вызвал бы у нее больше подозрений по отношению к нам. Она все равно твердо решила задать тебе жару, и все сказанное мной вряд ли смогло бы отвратить ее. Кроме того, она, знаешь ли, была права. Ты-таки напортачила с этим…

— Мне не интересно. Этого я наслушалась утром от нее. Наверняка ведь она не могла ожидать, что я буду отвечать за неумелость людей, нанятых в первую очередь ее ребятами.

Рори Маллап ван Клесф опять вздохнул и начал натягивать золотой халат.

— Полагаю, что так, милая. Но, впрочем, когда она вообще бывала в чем-либо разумна? Я действительно не понимаю тонкостей таких дел. Она сделалась страшной сукой, не правда ли?

Телин выскользнула из постели и, подойдя к нему, села рядом. Она по-хозяйски обняла его за массивные плечи.

— Слушай, Рори, я уже говорила тебе. Мы можем добиться хоть какого-то счастья только одним способом — ликвидировав старую блядь раз и навсегда.

Рори усмехнулся. Природа не обделила его чувством юмора, хоть и крайне примитивного.

— Ай-яй-яй, разве можно так говорить о любимой тетушке?

— Да. Только так и можно говорить о ней. И я при том ей льщу. Каждый раз, когда мы обсуждаем ее ликвидацию, во мне берут верх инстинкты милосердия. Но если конкретней…

— Пожалуйста, милая, я сейчас не в настроении.

— Рори, — она снова села. — Ты любишь меня… или ее?

— Не надо непристойностей, милая! Ты понятия не имеешь, ни малейшего понятия, какая это трудная задача — необходимость постоянно изображать интерес к этому мешку хирургических чудес. Особенно, — он притянул ее к себе на колени и поцеловал, — после тебя.

— Ммм. Вот такие речи от тебя мне нравится слышать! — Он снова заставил ее замурлыкать. — Значит, ты посодействуешь мне?

— Как я уже говорил, если ты выдвинешь разумный план. Любовь не любовь, а я не намерен провести остаток своей жизни на каком-нибудь тюремном спутнике из-за какого-то только наполовину разработанного плана. Я не гений, но достаточно умен, чтобы понимать это. Потому пошевели мозгами за нас обоих. А я обеспечу любые требующиеся мускулы, которых, — добавил он, любовно разминая трицепс, — у меня более чем достаточно.

Она выскользнула из его объятий и сердито топнула по покрытому пушистым мехом полу, что вызвало интересное воздействие на остальное ее тело.

— Перестань хоть на минуту восхищаться самим собой и попытайся быть серьезным. Убийство — не забава.

— Отнюдь, когда оно связано с твоей теткой.

— О, ты невозможен! Ладно, слушай, ты хоть знаешь, как она любит купаться в том бассейне, маленьком, там, где все эти красивые рыбки, улитки и прочие?

Глаза ее сузились в щелки.

— И что она никогда не упускает возможности ежедневно поплавать?

— Да, я знаю это место. Ну и что?

— Будет ведь очень просто заминировать этот бассейн, как тебе кажется?

Он с сомнением покачал головой.

— Ее люди такое заметят. Ты же знаешь, как она осторожна.

— Не заметят, если мы замаскируем мину под одну из тех проверенных лягушек или где-нибудь еще!

Она так и сияла.

— Да, под лягушку. Я уверена, что такое устройство можно изготовить. Да, водонепроницаемое, небольшое, но тем не менее способное вместить смертельный заряд. А ты сможешь, пока я подбрасываю эту штуку в воду, гм, «усыпить» на минуту охранника, больше нам не понадобится.

— План кажется неплохим, милая. Да, я тоже так думаю! — Он поднял ее с пола и нежно поцеловал. — Мне, однако, интересно узнать одну вещь. Почему ты раньше не придумала что-нибудь в этом роде?

Губы ее скривились в жестокой улыбке, которая, как она знала, была почти точной копией улыбки тетки.

— О, я придумывала, придумывала. Но до этого утра я не испытывала на самом деле достаточного повода. Сегодня я, наконец, убедилась, что она совершенно обезумела. Будет добрым делом подарить ей вечный, сон.

Рашалейла Нуаман отключила экран слежки и по-кошачьи улыбнулась про себя. Щедрость и заботливость ее племянницы ну просто потрясали. Так значит, она набралась, наконец, достаточно смелости, чтобы действительно спланировать это дело! Да, самое время. Но доверить такое дело этому болвану ван Клеефу! Це-це-це! Плохой он советчик, плохой. Как вообще мог кто-то влюбиться в автомат, полнейшее ничтожество, вроде этого! О, разумеется, в постели он великолепен. Но за ее пределами он — ничто, пустое место, нуль. Само собой с добрыми намерениями и любящий. Как большой щенок. А, ладно. Пусть себе наслаждается своими играми. Это будет хорошей практикой для Телин. Поднимет ее уверенность в себе и все такое. В конечном итоге, однако, бедняжку придется резко привести в чувство. Она захихикала. Такие безделицы прекрасны, но не в рабочее время. А это кое о чем напоминает. Надо поручить смотрителю убрать всех этих миленьких лягушечек. По крайней мере, временно. Нет смысла зря держать их. Можно завтра на обед.

Она немного поспешила выключить экран. Внизу стимулированный ум ее племянницы осенила новая мысль.

— Нам также следует держать старую суку в состоянии неуравновешенности, Рори. Пока попытаемся пробить это дело. Она, знаешь ли, не полная идиотка.

— Я полагаю, это неплохая мысль, — отозвался ван Клееф, разминая квадрицепсы. — Ты что-нибудь придумаешь.

Лицо ее осветилось.

— Я придумала. О, я придумала!

Она потянулась и подошла к фарфоровому столу. Потайная кнопка открыла экран связи, который, как она знала, не прослушивался автоматическими мониторами слежки ее дорогой тетушки. Это была единственная машина в поместье, чью схему она проверила сама. Она выбила быструю высокоскоростную серию цифр, помчавшую ее вызов по особой и очень секретной системе ретрансляции к тому сектору пространства, с которым мало кто имел контакты.

В конечном итоге экран прояснился, и лицо начало обретать четкость.

— Ну, доброго света вам, Амувен ДЕ, и да будет в вашем доме всегда полно пыли.

Лицо Аннского бизнесмена сморщилось в зубастой улыбке.

— Как всегда, как всегда. Очень рад снова видеть вас, госпожа Руд!

IX

Флинкс уже какое-то время молча глядел в главный иллюминатор, отлично сознавая, что позади него кто-то есть. Но повернись он сразу, это породило бы ненужную неловкость. Он повернулся только сейчас, увидел двух ученых и осознал, что с его стороны ничего не требовалось. Они растянулись на шезлонгах и глядели на великолепный хаос искаженных двигателями небес. Не обращая внимания на пристальные взгляды, призматическое великолепие текло дальше без изменений.

— Не беспокойся на счет нас, Флинкс. Мы пришли сюда ради того же. Насладиться зрелищем.

Философ вернулся мысленно к большому иллюминатору и искаженным эффектом Допплера солнцам, пылавшим намного резче, чем когда-либо в естественном состоянии.

Но сосредоточенность и настроение Флинкса были уже нарушены. Он продолжал стоять лицом к двум ученым.

— Сэры, вам не кажется странным, что столь многим бывает так трудно поладить друг с другом. Вы, принадлежащие к двум предельно различным расам, сумели так хорошо поладить?

— Твои вопросы, юноша, боюсь, никогда не будут отличаться излишней деликатностью.

Цзе-Мэллори повернулся к транксу.

— В былые времена мы с моим другом существовали довольно в тесной, можно даже сказать, интимной связи. Этого требовала наша работа. И не так уж мы сильно различаемся, как ты, возможно, думаешь.

— Я помню, вы несколько раз называли друг друга братьями по кораблю.

— Да? Полагаю, называли. Мы так и не привыкли к мысли, что другие могут счесть это необычным, настолько это естественно для нас.