— Я говорю тебе это только потому, что люблю тебя. Все в школе говорят о тебе. И смеются. Из-за того, что сказала на каникулах Габриэлла.

У меня одеревенела спина. Я даже не хочу думать о том, что она сделала.

— Они смеются надо мной?

Я видела косые взгляды и сникерсы, которые застревали в глотках, когда я проходила мимо, но не обращала на это большого внимания. По крайней мере, до Габриэллы.

— Но почему?

— Из-за ваших отношений с братом, — сказала она. — Габриэлла была права. Это странно. Вы, ребята, держитесь за руки. Спите в одной комнате. Вы всегда вместе. Это пугает. Это выглядит так, как будто ты любишь его.

— Но я люблю его, — ответила я.

Мой мозг в это время активно пытался проанализировать сказанное. Люди говорят об мне за моей спиной? Они говорят скверные вещи? Смеются надо мной? Даже от мысли об этом тело зачесалось так, как будто меня покусали клопы.

— Нет милая, — сказала Лив. — Конечно, ты любишь его. Но я имела в виду как будто ты влюблена и хочешь выйти за него замуж.

Я никогда об этом не думала, но судя по тому, как она сморщила нос и практически выплюнула слова, мне полагается высказать отвращение.

— Гм, это непристойно, — ответила я. — Ни в коем случае.

— Тогда тебе нужно прекратить так много общаться с ним, — взяв меня за руку, произнесла Лив. — Переберись в собственную комнату. А я скажу всем, что ты не такая уж и странная.

В желудке появилась тяжесть. Я не могла допустить, чтобы надо мной смеялись. Просто не могла.

— Хорошо, — сказала я, так крепко сжимая её руку, как будто она — единственное, что удерживает меня на земле. — Тогда пошли вдвоём.

— Вот и замечательно, — улыбнулась она.

Мы прошли мимо Райана и направились в школу. В этот день он не появился на уроках. Позже, я узнала, что он сказался больным, но мне было все равно. Хотя я и знала, что мне ещё придется за это заплатить. По крайней мере, хоть в этот раз на меня никто не глазел.

Когда я сошла с автобуса, он уже ждал меня на остановке со сложенными на груди руками и гневным выражением лица.

— Ты не выглядишь больным, — поприветствовала я его.

— Ты ушла без меня, — его голос звучал не бешено, скорее грустно. — Теперь Деметросы больше никогда не увидят своего кота.

Я приподняла подбородок, отчаянно пытаясь сдержать подступающую тошноту при мысли о судьбе бедного животного. Мне было жаль его, но я не хотела портить свою общественную жизнь из-за ободранного старого куска меха. К тому же, он как-то раз поцарапал меня.

— Мне пришлось это сделать, — сказала я. — Люди начали говорить о нас после того, что им наплела Габриэлла. И… я хочу свою собственную комнату.

Поздно вечером отец пришел домой и сказал, что завтра разберет наши кровати и переставит мою в свободную комнату. Нам пришлось провести вместе ещё одну ночь. Я лежала с закрытыми глазами на втором ярусе и пыталась дышать ровно, не смотря на раздающиеся подо мной всхлипы. Наконец, я просто не могла больше это выдерживать и спустилась вниз.

— Ты плачешь? — спросила я, зная, что это явно не из-за кота Деметросов.

— Нет, — засопел он.

Я забралась в его кровать и прижалась к Райану, дыша ему в волосы. Завитки щекотали мой нос. Он затих.

— Люди думают, что мы странные, — сказала я, надеясь, что это успокоит его и, возможно, спасет остальных соседский котов. — Нам нужно подружиться с другими детьми. Но ты всегда будешь моим любимчиком.

— Хорошо, — расслабившись, отвечает он.

Следующие три дня он не ходил в школу. А в понедельник появился с Эдди Мейром, третьим, кто погиб в репетиционном зале.

* * *

Мы с Алейн без происшествий покинули кафе. Она оставила меня одну, только после того, как я поклялась, что родители находятся в доме и терпеливо ожидают меня к ужину на фаршированную запечённую индейку. Ничто из этого, конечно же, не было правдой. (Наверное, я слегка переусердствовала с индейкой).

— Звони мне, если понадобиться, — испытывающее глядя на меня, сказала она.

Я кивнула. Может, она и будет мне нужна, но я определенно не стану звонить.

Маму я застала за её новым увлечением – уборкой. Каждый поверхность, уголок и даже щель в нашем доме блестели. Чисто было так, что можно было запросто есть суп из унитаза или красить ресницы, любуясь в свое отражение на кухонной плитке. Я уже и не помню, когда видела пыль. Да я не помню даже, как она выглядит.

— Привет, мам, — сказала я, бросая книги на кофейный столик.

Мама повернулась ко мне с робкой улыбкой на лице, которая пропала сразу же, как она увидела следы от горячего шоколада на моем платье. У неё затряслись руки. Она сцепила их так, как будто пыталась удержать себя на месте, а не броситься ко мне, чтобы почистить.

— Люси, ты грязная, — произнесла она. — Отдай мне платье, я постираю его.

— Я пролила горячий шоколад.

Чёрт. Это платье Алейн. Нужно не забыть извиниться перед ней и предложить ей купить новое. Хотя, я знаю, что она никогда не примет от меня денег. Я вновь сконцентрировалась на маме.

— Хочешь я расскажу тебе кое-что странное?

Она быстро посмотрела на мои ноги и её плечи явно расслабились, когда она увидела, что я сняла туфли. Наверное, мама упала бы в обморок, если бы я оставила шоколадные следы на ковре.

— И что это?

Я тяжело сглотнула.

— Думаю, меня преследуют и это как-то связано с Райаном. И Элктоном. Помнишь бывшего психолога Райана? И моего? Доктора Спенса? Я его видела уже три раза.

Я надеялась, она скажет, что это смешно, что я, очевидно, ошиблась, что меня просто нужно обнять и все встанет на свои места, и что говорить о Райане — это нормально.

Но мне следовало бы знать лучше. Трясущаяся губа была единственным признаком, что я произнесла его имя.

— Это смешно. Джулии Ванн больше не существует, — сказала она.

Смешно. Очко в мою пользу. Но это ложная победа.

— Мы больше не имеем никакого отношения к тому месту. И я буду очень благодарна тебе, если ты больше никогда не произнесешь этого имени в доме.

Её взгляд снова переместился на пятно на моем платье.

— Если я захочу, то буду произносить его имя сколько угодно. Он мой брат.

— У Люси Блэк нет брата, — произнесла она.

Я ожидала, что почувствую что-нибудь, но не было ничего, кроме холода и пустоты. Как только я это поняла, меня охватило желание ощутить хоть что-то. Почему я ничего не чувствую?

— А теперь отдай мне свое платье.

Боясь, что она просто сорвет его с меня в случае неповиновения, я, нехотя, переоделась в штаны и начала делать себе сэндвич с индейкой. На вкус он был как мел с горчицей, но мне не хотелось бы чувствовать себя полной лгуньей перед Алейн.

В середине готовки меня прервал дверной звонок. Мама, скорее всего, увлеклась стиркой или чем-нибудь еще, поэтому я пошла встретить гостя и обнаружила Майкла Силвермэна, переминающегося с одной восхитительной ноги на другую.

— О, — произнесла я. Ух, ух, ух. — Я имела в виду, привет. Hola¹⁹.

— Привет, Люси.

Майкл стоял ссутулившись и засунув руки в карманы. Я бы подумала, что он замерз, если на улице не было бы плюс 26 с чем-то, градусов.

— Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Я не хотел спрашивать там, но ты думаешь, что видела в «Крейзи» своего бывшего?

Я прислонилась к проему и тоже засунула руки в карманы.

— Я думала, что видела бывшего. Но я ошиблась. Это напугало меня. Снова, — я попыталась ослепительно улыбнуться. — Я в порядке. Спасибо.

Майкл откинул голову назад и засмеялся. Его коренные зубы как будто подмигивали мне изо рта.

— Думаешь я так просто отстану от тебя? Я принёс вот это. Думал, что оно тебе, возможно, понадобиться.

С этими словами, он выставил передо мной пластиковый пакет. Я потянула за ручки так, что они с треском раскрылись и увидела коробку шоколадного мороженого.

— О, — сказала я. — Спасибо. Зайдешь? Я собиралась поужинать.