— Люси, ты в порядке? — еще раз повторила Алейн.
Я закрыла глаза и попыталась сделать глубокий вдох, но вместо этого закашлялась, издавая звуки, похожие на писк. Как будто у меня в горле застряла мышь.
— Люси. Люси.
Алейн крепко обняла меня. Как только её теплота и знакомый запах — нечто среднее между ароматической смесью и корицей — окутали меня, я успокоилась и смогла, наконец, вдохнуть. Она крепко вцепилась мне в локоть и завела обратно в здание.
— Пойдем присядем. На нас все пялятся.
Это действительно было так. Сразу же вспомнилось, как я в последний раз возвращалась из старшей школы в Элктоне, зажатая между двумя полицейскими, потому, что иначе меня просто бы уронили на землю. Остальные же стражи закона пытались сдержать плачущих учащихся и бледных родителей. Мать моего парня, чью содовую я пила после школы, и водку пока она спала, прорвалась через баррикаду и распихнула локтями полицейских так же, как я толпу в «Крейзи Эллиот».
— Джулия! — громко кричала она, сдерживая слезы. — Где он? Где он?
— Ты в порядке?
Алейн довела меня до наших мест и теперь ссутулившись загораживала меня от толпы. Парень, чье кофе я разлила, смотрел на меня с таким видом, как будто собирался сию же минуту выпустить свой гнев, но Алейн остановила его взглядом.
— Вот сюда. Присядь. Элла, встань.
Элла послушалась, и я смогла пробраться и упасть в свое кресло. Неожиданно, надо мной нависла тень, я подняла взгляд и, к своему удивлению, увидела Майкла Силвермэна.
— Я принес немного воды, — сказал он. — Такая замена подойдет?
В горле было ужасно сухо, мне так хотелось ответить что-нибудь остроумное, но вместо этого я взяла стакан и залпом опустошила его.
— Простите за мое поведение, — сказала я.
Я не могла сказать правду. Я не могла сказать ничего даже близкое к ней. Если я обмолвлюсь, что испугалась парня, который пялился на меня по причине несуществующего брата, все подумают, что я сумасшедшая.
— Мне показалось, что я увидела крысу. Возле ванной.
— Крысу, — скептически произнесла Элла.
— Люси ненавидит крыс, — вступилась за меня Алейн. — Она их ужасно боится.
Я бросила на неё благодарный взгляд.
— Люси выросла в доме, где эти твари каждую ночь грызли ей пальцы на ногах, и она постоянно переживала, что они доберутся и до остального, — мой благодарный взгляд сменился предупреждающим. — Поэтому сейчас у неё их только восемь.
Я не смогла сдержаться и разразилась смехом. Правда, немного истерическим, но всё же.
— Она шутит, — сказала я. — Простите, если напугала вас. Я просто... думаю мне пора домой.
Внутри у меня всё бурлило. Я не могла решить, как я себя чувствую — больной, взволнованной или оскорбленной.
— Угостишь меня как-нибудь в другой раз, Майкл?
Он выглядел так, как будто хочет что-то сказать, но вместо этого просто кивнул. Алейн обняла меня за спину и повела к выходу. В руке я продолжала держать бумажный стакан с водой. Оглянувшись в поисках мусорки, я не обнаружила ни одной, поэтому мне пришлось сжимать мокрую, расползающуюся бумажную тару всю дорогу до дома.
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА
Пациент: Райан Ванн, 10 лет.
Заведующий практикой сделал мне выговор за то, что я добавил собственные умозаключения в отчет после сеанса. Я не верю в то, что смогу должным образом дать оценку пациенту и вести записи, не принимая во внимания личного мнения. Поэтому я решил вести два отдельных отчета. Один из них будет состоять из строго клинических заметок, а вот этот журнал будет дополнительно содержать мои собственные мысли и соображения. Таким образом, я смогу лучше отслеживать лечение пациента.
К тому же, мне понадобятся эти записи, когда я присоединюсь к программе по изучению и анализу поведения. Может, я и провалил первый тест, но как только у меня на руках будет полный отчет о ходе лечения и излечении одной из самой проблематичных социопатий, я стану нужен им больше, чем они мне. Райан Ванн — это только первая из ступенек.
На сегодняшний день Райан уже две недели как проходит курс мультисистемой терапии. Я с нетерпением ожидал этой встречи, чтобы посмотреть на результаты лечения. Может, даже дождаться от него каких-нибудь эмоций. Но, скорее всего, нет. Слишком скоро.
— Добрый день, Райан, — сказал я, когда мы остались одни. — Как дела в школе?
— Прекрасно, — пробурчал он. — У меня был тест.
— Тест, — произнес я. — По какому предмету?
— По правописанию, — с хмурым видом ответил он. — Ненавижу его. Я сделал пять ошибок.
В этот момент я почувствовал первый проблеск сочувствия к своему клиенту, я тоже никогда не был особо силен в этом.
Мать и учителя поняли, что у меня дислексия18 только когда мне исполнилось одиннадцать. Я не стал спрашивать у Райана сколько вообще было вопросов в тесте.
— Мы с сестрой спросили маму можно ли нам сходить с друзьями на аттракционы в «Шесть Парков» на следующей недели, и она сказала «да». Американские горки — это круто. Мне нравится сидеть впереди.
Снова сестра. Я сделал мысленную заметку. Она может помочь, если до этого дойдет.
— Круто, — ответил я. — А как твое общение с родителями и школьным психологом?
— По-дурацки, — сказал он, ничего не уточняя.
— Насколько?
— Настолько, что я ничего из этого не делаю. Это пустая трата времени. Вместо этого я мог бы играть с друзьями в футбол.
Я сглотнул. Вполне возможно, что он врёт. Дети с кондуктивными расстройствами часто патологические лжецы.
— Мне жаль это слышать. Как я могу тебе помочь?
Он пнул ножку дивана.
— Вчера я убил ещё одну белку и разрезал ей живот, — сказал он, разглядывая меня сквозь завитки своих волос и, как будто, подзадоривая. — Она реально ужасно воняла.
Меня начало мутить, но я не позволил этому отразиться на своем лице. По крайней мере, я надеялся на это. Такие дети хватаются за малейший намек на дискомфорт и впоследствии активно используют его.
— Могу себе представить, — произнес я. — То есть, за последние две недели ты убил белку, получил разрешение на поход в парк аттракционов с сестрой и написал тест по правописанию не так, как тебе этого хотелось. Что еще?
— Я могу рассказать, чего не делал. Я не посещал ни школьного психолога, ни терапевта. Ни разу. И родители не заставляли меня ничего делать.
Скорее всего, он врет, подумал я. Трудно поверить, что родители станут игнорировать подобное поведение, особенно после того, как я предупредил их о том, что если ничего не корректировать, то оно станет для него нормальным. Из гнилого теста выйдет испорченный хлеб. Мальчик с кондуктивным расстройством, которое не лечилось должным образом, вырастет и, вполне возможно, проявит сильную склонность к психопатии.
И убьет кого-то большего, чем белку.
Глава 6
Мы с братом спали на двухъярусной кровати — или, в башне-логове, — пока нам не исполнилось десять. К этому времени у меня уже появилась подруга, Лив — Оливия Лян. Она была второй по счету, кто погиб в репетиционном зале. Лив приходила ко мне домой, мы забиралась на койку и свешивали с неё ноги так, чтобы они качались на половине кровати моего брата. Если он в это время был внизу, то хватал нас за пальцы и рыча, делал вид, что пытается откусить их. Я смеялась и «испуганно» вскрикивала, а Лив неодобрительно смотрела на меня.
В один прекрасный день, когда мы с братом направлялись в школу, Лив догнала нас и оттянула меня в сторону. Мы с Райаном не держались за руки, но наши пальцы, возможно, соприкасались при ходьбе.
— Джулия, я твоя подруга, — начала она. — Ты ведь знаешь, что я твоя лучшая подруга и люблю тебя, как сестру?
— Я тоже люблю тебя, как сестру, — автоматически ответила я.
Я посмотрела по верх её плеча на своего брата, который в ожидании нетерпеливо постукивал ногой. Мы учились в одном классе и всегда ходили в школу вместе. Если я болела, то он тоже оставался дома.