— И не устроишь истерику по поводу того, что произошло в соседней квартире?

— Нет.

— Какое быстрое преображение.

— У меня не так много вариантов, — заметила я, прикладывая все усилия, чтобы не заскрипеть зубами. — Это не совсем то, чего я хочу, но все же лучше, чем оставаться здесь. И ты был прав, я не хотела сама разбираться с этим. Я рада, что ты сделал это за меня. Доволен?

— Говоришь так, будто тебя это ранит.

Это ранит. Этот мужчина действовал на меня будто нож, постепенно снимающий кожу.

— Ругер, просто дай мне взять что-нибудь из одежды. Ты выиграл. Не нужно каждый раз напоминать мне об этом.

Он рассмеялся, и это был грубый смех.

— Рад, что ты это поняла, — ответил он. — Жизнь гораздо легче, когда тебе кто-то помогает, нравится тебе это или нет. Я принесу тебе что-нибудь из одежды. В чемодане?

— Не надо... — начала было я, но он уже повернулся и взял чемодан, положив его на теперь уже не застеленную кровать, чтобы открыть.

Я сглотнула, когда он начал в нем рыться. Не то чтобы я что-то прятала, но мне не нравилось, что он трогает мои вещи. Это слишком интимно.

— Неплохо, — сказал Ругер, оборачиваясь, на одном его пальце болтался черный кружевной бюстгальтер пуш-ап. Уголок его губ приподнялся, а темные глаза потеплели. — Ты должна его надеть.

— Положи его на место, Ругер, — сказала я. — Просто выйди. Я найду, что мне нужно.

— Эти мне тоже нравятся, — сказал он, доставая бирюзовые трусики. — Отлично подойдут под пояс для чулок.

Я еле слышно застонала. Я могу носить симпатичное белье, и мне не нужно его мнение по этому поводу. Придурок. Я проверила полотенце, убедившись, что оно хорошо на мне держится. Затем вышла из ванной, намереваясь сделать так, чтобы он убрал свои руки от моих трусиков.

— Просто положи их на место, — велела я, шагая по полу.

Он повернулся ко мне, прошелся глазами по моей фигуре и задержался на груди. Мне стало неудобно, я чувствовала себя такой незащищенной, что было глупо. Полотенце закрывало гораздо больше, чем большинство купальников. В его взгляде проскользнуло желание, но я отказалась принимать это как комплимент. Мы уже выяснили, что Ругер находил меня привлекательной лишь на примитивном, биологическом уровне.

Проблема заключалась в том, что Ругер считал любую женщину привлекательной на примитивном, биологическом уровне.

И мне действительно не нравилось то, что происходило сейчас между нами. Было гораздо удобнее, когда Ругер относился ко мне, как к неинтересному предмету мебели.

— Но они мне нравятся, — сказал он, ухмыляясь и оценивая мягкость ткани.

Я попыталась схватить трусики, но он успел выдернуть их из моей руки.

— Я только что убедила себя, что была к тебе несправедлива, — заявила я, сузив глаза. — Не нужно все портить.

Ругер ничего не говорил несколько секунд. Но потом растянул трусики руками, будто рогатку, и направил их прямо мне в лицо. Я кинулась ловить снаряд из голубого шелка. Тогда-то мое полотенце и соскользнуло, выставив напоказ достаточно выдающуюся часть моего тела.

— Отличные сиськи, — заявил Ругер. — Все остальное я уже у тебя видел, а их — никогда. Хотя обычно все происходит наоборот. Сначала сиськи...

— Боже, какая же ты свинья, — прервала я его, подтягивая вверх полотенце.

— Могу с этим согласиться, — пожал он плечами и отошел от чемодана. — Но только, если ты наденешь этот черный лифчик. Мне понравились твои девочки. Они заслуживают чего-нибудь хорошего.

— Козел, — пробормотала я, плохое настроение вернулось сторицей.

Я порылась в чемодане и достала старые шорты. Затем нащупала супер-облегающую и мега-короткую майку с надписью «Барби — шлюха», которую моя подруга Кэрри дала мне два года назад на Хэллоуин, когда мы гостили у ее родителей в Олимпии. Рано вечером мы с Ноа ходили по округе, играли в «сладость или гадость» и были одеты нормально. А потом уложили его спать в комнате матери Кэрри и отправились в бар играть в «сладость или выпивка». Я подцепила трех разных парней на трех разных вечеринках... назвавшись тремя разными именами. Рассвет мы встретили, поедая шоколадные блинчики в «Айхоп»⁵.

Лучшая. Ночь. В. Жизни.

Майку я вытащила, улыбаясь. Ругер хотел обращаться со мной, как с одной из своих шлюх? Ну ладно. Я дам ему возможность поглазеть на мои сиськи. Весь день. У всех на глазах. Возможно, я даже немного пофлиртую, но не с ним. Нет, он может тихо сходить с ума, пока я развлекаюсь. Это научит его не играть с моими трусиками.

Я надеялась, его яйца посинеют настолько, что их начнет сводить.

Я не смотрела на Ругера, пока брала шорты, майку, лифчик и трусики, после чего вернулась в ванную, чтобы одеться. Там же я высушила волосы и сделала себе боевой раскрас. Когда вышла, то обнаружила, что Хос и Ноа вернулись.

— Эй, мам, у Хоса есть собака по имени Ариэль. Мы можем тоже завести собаку? — спросил Ноа, как только увидел меня.

— Не думаю, — ответила я. — С собакой слишком много забот. Нужно начать с кого-нибудь поменьше. Может быть, с хомячка. Давай спросим у дяди Ругера, согласен ли он, или это для него слишком.

Я улыбнулась Ругеру, чьи глаза были прикованы к моей груди. Я надела майку так, чтобы из нее выглядывали края того лифчика, который он выбрал.

Он хотел нарушить наши правила и поиздеваться надо мной?

Да не вопрос. Я уже большая девочка и могу дать отпор.

— Так что думаешь, дядя Ругер? — мило спросила я. — Это для тебя слишком?

Глава 3

 

Несмотря на съеденный ранее завтрак, Ноа без проблем съел целую тарелку блинов и два куска бекона, запив все стаканом апельсинового сока.

Я поняла, что еще один скачок роста не за горами. Это плохо. Такое ощущение, что я только месяц назад покупала ему новую одежду. Каждый раз, как я думала про одежду, мой ребенок вырастал еще больше.

— Съел? — спросила я, откинувшись на сиденье.

Мы закончили паковать вещи час назад, а после этого Ругер и Хос выгнали нас. Наверное, мы должны были поступить, как они говорили. Ругер сунул мне две двадцатки и сказал сводить Ноа позавтракать куда-нибудь недалеко от дома, что имело смысл, так как нам предстоял долгий путь. Я не хотела брать его деньги, но мне нужно было быть практичной. Я не могла себе позволить тратить наличные на то, чтобы есть вне дома.

— Да, — ответил Ноа и улыбнулся.

Боже, он был прекрасен. В его лице все еще угадывалась та мягкость, с которой он родился, но ноги и руки стали длиннее. Ему не нравилось стричь волосы, поэтому они висели вокруг лица и по плечам. Но не настолько длинные, чтобы их можно было собрать в хвост. Мне говорили, что я должна подстричь его. А я решила, что это должен быть его выбор. Когда он вырастет, то сполна узнает о том, что такое давление на человека и почему лучше быть как все. А пока я хотела, чтобы он насладился счастливым ощущением свободы, которое исходит от того, что не нужно задумываться о том, что могут сказать все остальные.

У него была светлая кожа, с веснушками на носу и лице. Иногда я ловила в нем свои черты или черты Зака, но не часто. Ноа был самим собой, в этом сомнений не было.

«Это он взял от Ругера».

— Хорошо, пошли, — сказала я и оставила деньги на столе.

Я оставила официантке чаевых почти пятьдесят процентов от счета — она выглядела переработавшей, а я прекрасно знала это чувство. К тому же, это были не мои деньги.

Я написала Ругеру, как только мы вышли, гадая, достаточно ли мы тут просидели. Он ответил, прося дать ему еще тридцать минут. У нас не было парка рядом с домом, но был небольшой участок земли в трех кварталах от него, по которому Ноа любил бегать. Я слышала, что раньше этот участок использовался как место сбора дилеров и наркоманов, но несколько лет назад сюда начали переселяться приличные люди. Сейчас же половина этой земли была отведена под общинный сад, а остальную использовали дети. Кто-то построил деревянные качели. Рисунки на ограде участка делали это место светлым и веселым.