Осмелюсь ли я?

О да, я осмелюсь.

Я передвинула руки под его джинсы и нижнее белье, чтобы сжать классную и упругую задницу. Боже, она была как скала. Мое сердце дико стучало в груди. Ответит ли он взаимностью? Умру ли я, когда он это сделает?

Его длинные пальцы прошлись по бокам моих бедер, забрались под край юбки и подняли ее, прижимая ладони к одетому в кружево заду. Его глаза не отрывались от моих, ожидая, что я скажу «нет», но я молчала, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Этого не произошло, и когда я не стала строить из себя застенчивость, а продолжала смотреть ему в глаза, он скользнул рукой под кружево, к моей голой коже.

Я глубоко вдохнула из-за гудящих ощущений от жаждущей мужской руки на моей коже и задрожала.

— Ты в порядке, Делайла? Я не хочу давить на тебя, если ты не хочешь этого также сильно, как я. — Я могла лишь кивнуть, и он наклонил голову. — Значит, ты нервничаешь.

Я снова кивнула, но понимала, что должна что-то сказать.

— Да, я нервничаю. Это... прошло некоторое время. Но я не хочу останавливаться.

— Скажешь мне, если я буду двигаться слишком быстро, хорошо? — сказал он.

На мне были розовые кружевные трусики, белье, которое я купила ради забавы, прежде чем покинула Чикаго. Я носила их, потому что они заставляли меня чувствовать себя сексуальной и смелой. Увидит ли он их? Меня пугала мысль о том, что я буду стоять перед мужчиной в лифчике и трусиках. Я никогда раньше этого не делала. С Гарри все было не так. Мы занимались сексом в кровати, с выключенным светом. Я никогда намеренно не стояла перед мужчиной в любой степени раздетости. Ох, конечно, Гарри все время видел меня голой, только что из душа или переодеваясь, но...

Боже, пока я пишу это, понимаю горькую правду: Гарри не хотел и не желал меня. Я была безопасной для него. Я была обеспеченной. У меня был карьерный путь, и я заботилась о нем. В сексуальном плане я просто была доступна, но не его выбором.

Лука... он хотел меня. Это было видно по его глазам, в блуждающей одержимости его рук, в выпуклости его бедер рядом с моими. Его желание было заразительным, опьяняющим.

Меня раньше никогда не желали.

Я должна показать Луке, что тоже хочу его. Я провела руками вверх по его торсу, по бокам и сняла с него футболку. Святое дерьмо. Его тело было высечено из гранита и покрыто кожей. Мои губы по собственной воле коснулись его плеча, поднялись к изгибу шеи и к Адамову яблоку.

Я никогда не целовала мужчину с такой нежной страстью. Я не любила Луку, но я хотела его так, как не хотела еще никого.

Пока я платила оральную дань храму его тела, Лука поцеловал меня в висок, погладил по волосам и, опустив руки вниз по моей спине, снял с меня рубашку, а мое сердце сошло с ума.

— Твое сердце так быстро бьется, — рассмеялся Лука. Он приподнял мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Думаю, ты не только нервничаешь. Ты боишься. Я пугаю тебя, Делайла?

Я покачала головой и кивнула, а потом, всхлипывая, рассмеялась над своей нерешительностью. Я не плакала. Я не могла.

Дерьмо. Да, я плакала.

(Материться становится легче с каждым днем, а в письменной форме это еще легче. Никто и никогда не прочтет этот дневник).

— Делайла? Боже мой, ты плачешь. Это слишком, я знал это. — Он усадил меня на кровать, прижимая к своей груди.

Я была в юбке и лифчике, но он не сделал ничего, лишь взглянул на меня. От этого я заплакала еще сильнее.

— Мне жаль, Лука, — прошептала я, давясь непрошеными, смущенными слезами. — Это не из-за тебя. Не знаю, что случилось. Я наслаждалась этим, правда. Я не хочу останавливаться. Я не знаю, почему плачу.

— Расскажи мне, моя красавица. Что ты пытаешься забыть?

Я покачала головой.

— Нет. Никакой драмы. — Я вытерла глаза, делая мелкие, дрожащие вздохи.

А потом Лука, сладкий сексуальный Лука, поцеловал меня в волосы, в висок, скулу, челюсть, и все было так, будто я всегда его знала, всегда чувствовала его поцелуи на своем лице. Так знакомо, так чуждо; так волнующе и утешительно.

Это заставило слезы только сильнее катиться по моему лицу, и я заговорила. Снова. Рассказывая свою глупую историю. У меня было достаточно прогона этой истории, я почти наизусть выучила факты: маленькая городская девочка вышла замуж за своего возлюбленного из старшей школы, обнаружила его изменяющим ей и уехала.

— Тогда почему ты так этого боишься? — спросил Лука. — Ты не девственница, это не твой первый раз, и не мой. Я не причиняю тебе боль, ведь так? Не заставляю тебя делать это?

— Нет! Как я и сказала, это не ты, ни в коей мере. Это просто... Гарри, мой бывший муж, был единственным, с кем я была. И с ним это всегда было в кровати, в темноте. Как только мы поженились — мы ждали, пока не поженимся, чтобы сделать это в первый раз, или я ждала, по крайней мере — в этом не было ничего романтичного. Мы едва целовались. Он не трогал меня так, как ты. Он просто... делал то, что делал, кончал и засыпал. — Я не могла смотреть на Луку, пока говорила это. — Я не знаю, что делаю. Я не знаю ничего, кроме того, что... я хочу тебя. Я хочу этого. Ты... ты смотришь на меня, трогаешь, будто действительно хочешь меня, и это восхитительно. Но да, я напугана. Это в новинку для меня, и я чувствую себя уязвимой. Что если я плоха в этом? Что если тебе не понравится... это... со мной? Я будто девственница, в каком-то смысле. С точки зрения опыта, я имею в виду. Я никогда ничего не делала. Я просто позволяла Гарри сделать то, чего он хотел, и все.

Глаза Луки горели злостью, но не на меня, я так не думаю.

— Ох, Делайла. Ты бедная девочка. С тобой так плохо обращались. Это не любовь и даже не секс. Этот Гарри был эгоистичной свиньей, мужчиной, который не заслуживает тебя. Я думаю, тебя надо научить тому, что такое настоящее наслаждение. — Он приподнял мой подбородок и мягко поцеловал. —  Если ты уверена, что хочешь этого, со мной, сегодня, я буду медленным, как учитель в искусстве любви, если ты этого желаешь. Если нет, всегда есть другая ночь, и, пожалуйста, не думай, что я буду расстроен…

Да, Лука действительно сказал это. Он хотел обучить меня искусству любви? Ох, Венера моего все еще бьющегося сердца.

— Ответь мне, моя красавица Делайла. — Команда была мягкой, но настойчивой, его пальцы удерживали мой подбородок, чтобы я не отвернулась. — Я хочу услышать твой ответ.

Я смотрела ему в глаза.

— Научи меня, Лука.

Медленная, соблазнительная улыбка появилась на его губах, и подушечка его указательного пальца спустилась с моего подбородка к горлу, к груди, и между впадинкой декольте.

Он потянул лифчик между чашечками.

— Сними это. Я хочу видеть тебя, моя красавица. Неуверенной рукой я потянулась назад, все еще сидя рядом с ним, но он остановил меня. — Встань, если тебе угодно. Можешь сделать из этого танец. Ты такая красивая, Делайла. Такая сексуальная. Покажи мне, что ты это знаешь.

Покачав головой, я едва прошептала, но он услышал.

— Я не знаю.

Он выглядел почти грустным.

— Знай это, в своем сердце. Ты изящна. Встань. — Я медленно поднялась, обнимая себя руками, пытаясь прикрыть грудь и живот. — Очень хорошо. Теперь, опусти руки, просто позволь мне взглянуть. Чувствуй свое тело. Своими руками, почувствуй себя.

Мое дыхание было прерывистым, но я заставляла руки опускаться вниз, проводя ими по бедрам чуть выше юбки. Погладила руками по бокам, коснулась тяжелых чашечек лифчика, декольте и опустила руки. Лука, казалось, наслаждался этим; похоть в его глазах придавала мне мужества. Я потянулась назад, к молнии юбки, потянула ее вниз, зацепила большими пальцам за пояс, но заколебалась.

— Да, снимай ее. Покажи мне больше. — Лука уперся руками в кровать.

Я видела доказательство его возбуждения, выпирающее из джинс. Кровь закипела от моего распутного поведения и от мысли о его мужском достоинстве, твердом для меня.

Я спустила юбку по бедрам, повертела задом, позволив ей упасть на пол, и осталась в лифчике и трусиках, Лука вцепился руками в постельное покрывало, будто это заставляло его оставаться на месте.