Когда Чучин вернулся в караван-сарай, то заметил, что дверь в его комнату приоткрыта.

«Странно», — насторожился Иван. Он подошел к двери и прислушался. Из комнаты доносился легкий шорох. Рука Ивана потянулась к маузеру. Он рывком распахнул дверь и увидел лопавшегося в его вещах худого парнишку в залатанном халате. «Помощник повара Файзулла», — сразу признал его Чучин.

Он схватил поваренка за шиворот. Файзулла не кричал и не пытался вырваться. Чучин потащил его в соседнюю комнату, где сидели Гоппе и Баратов.

В ответ на все вопросы Файзулла только хлопал глазами:

— Нечего с ним цацкаться, — наконец не выдержал Гоппе. — Отведем его к начальнику конвоя. Пусть сам решает, что с ним делать.

— Пошли! — скомандовал Чучин.

— Пожалуйста, не выдавайте меня! — испуганно захныкал мальчишка. — Делайте со мной, что хотите, лучше убейте, только не выдавайте…

— Зачем ты копался в моих вещах? — в сотый раз повторил Иван.

— Я искал деньги, — глотая слезы, всхлипывал Файзулла. — Если об этом узнает охрана, мне отрубят правую руку. Тогда, — жалобно молил поваренок, — я больше не смету помотать семье. Семья у нас большая, а отец старый и не может ее один прокормить.

Файзулла, громко плача, бросился на землю к ногам Гоппе, умоляя простить его.

Ивану стало жаль парнишку. Он хорошо знал, что такое нужда и до чего она может довести человека. Сколько вот таких мальчишек, оборванных и голодных, похожих на загнанных зверенышей, встречал он в Ташкенте, куда они добирались в поисках куска хлеба невесть каким образом, порою — через всю страну.

— Что будем делать с ним? — резко спросил Чучин, пристально глядя в глаза Гоппе.

Гоппе был непреклонен.

— Его надо отдать охране, — ответил он, не задумываясь.

— Они же отрубят ему руку, — возразил Чучин, — здесь такой закон.

— Значит, заслужил, — настаивал на своем Гоппе. — Мы не имеем права вмешиваться в их порядки.

— Но мы погубим его семью, — не сдавался Чучин.

— Почему мы? — раздраженно парировал Гоппе. — Может быть, он все врет? Откуда мы знаем, что у него на уме и что он искал на самом деле?

Гоппе посмотрел на Ивана, но, не выдержав его взгляда, отвел глаза в сторону и махнул рукой Файзулле:

— Ладно. Иди. И чтобы больше я тебя не видел.

МИССИЯ В МОСКВЕ

Смеркалось. Мухаммед Вали-хан отрешенно смотрел в окно вагона, хотя разглядеть там что-либо было уже невозможно. Силуэты медленно проплывавших мимо строений сливались в один темный непроницаемый фон.

— Знаете, Султан Ахмед, — блеснув золотом генеральских погон, повернулся наконец Вали-хан к сидевшему напротив секретарю — совсем еще молодому человеку в офицерской форме, — честно говоря, меня тоже не покидает ощущение, что мы не вовремя едем к русским. Да-да, не вовремя, — заметив его удивленный взгляд, повторил генерал. — Русским теперь не до нас. Идет война, повсюду разруха, голод. Разве могут они сейчас заниматься еще и нашими проблемами?

— Боюсь, что вы правы, — вступил в разговор сидевший в углу человек в мундире казия[3] афганской армии — Мовлеви Сейфуррахман-хан. — Русским сейчас очень трудно. Мне сегодня сообщили, что их главная газета «Правда» вышла на одном листке, потому что не хватает бумаги. Да что там бумага — у них нет ни продовольствия, ни оружия, ни медикаментов. Антанта готовит новое наступление…

— Все это так, — задумчиво произнес Вали-хан. — Но в то же время Ленин и в прошлом году говорил о поддержке борьбы порабощенных народов Востока. Разве тогда большевикам было легче?

Генерал снова бросил долгий взгляд в окно, а затем продолжал:

— Мы проделали нелегкий путь, и это даже хорошо, что пришлось проехать через всю страну и увидеть их жизнь своими глазами. Людям, которые так мужественно борются за свои идеи, можно верить.

Дверь в купе открылась, пропуская четвертого члена миссии — секретаря Феиз Мухаммед-хана.

— Господа, — мягко улыбнулся он, — вы так увлеклись разговором, что не заметили, как мы прибыли в Москву.

За окнами вагона ярко горели вокзальные огни, освещая большую группу встречающих. Их шляпы-котелки и строгие темные костюмы резко контрастировали с внешним видом остальной публики, заполнившей перрон. Через минуту заведующий ближневосточным отделом Народного комиссариата иностранных дел Нариман Нариманов вошел в вагон. Вали-хан поднялся Навстречу.

— Добро пожаловать! — протянул руку Нариманов. — От имени Советской власти и Народного комиссариата иностранных дел я приветствую в вашем лице дружественный нам Афганистан и его первого посла в нашей столице.

Члены афганской миссии во главе с генералом Мухаммедом Вали-ханом вышли на перрон. За ним следовали шесть телохранителей в ярко-красных, расшитых золотыми позументами бешметах и черных каракулевых шапках. Под звуки «Интернационала» афганцы прошли перед строем почетного караула.

Через два дня после прибытия в Москву, 12 октября 1919 года, афганская миссия была принята народным комиссаром иностранных дел Георгием Чичериным, а еще через два дня ровно в 19.00 генерал Мухаммед Вали-хан вошел в рабочий кабинет Ленина.

Владимир Ильич вышел из-за стола.

— Я очень рад видеть в столице нашего рабоче-крестьянского государства представителя дружественного нам афганского народа, народа, который страдает и борется против империалистического ига.

— Я надеюсь, — ответил посол, — что вы поможете освободиться от гнета европейского империализма всему Востоку. Мы тяжело страдали от английских захватчиков и готовы биться с ними до последней капли крови. Они не только ваши враги, они враги всех народов, которые стремятся к свободе.

— Вы правы, — сказал Ленин. — Империалисты — наши общие враги. Им нужен Афганистан как опорный пункт для расширения своих колоний и для нападения на Советскую Россию. Но им не удастся повернуть историю вспять.

— Скажите, — после паузы неожиданно спросил Владимир Ильич, — а какие у вас остались впечатления от поездки через нашу страну? Наверное, очень устали?

— Путь был долгим, но дал нам возможность многое увидеть и понять, — дипломатично ответил Вали-хан. — Но, откровенно говоря, увиденное заронило и сомнения — вовремя ли мы приехали.

Владимир Ильич прошелся по кабинету.

— Вам в пути приходилось беседовать с нашими людьми? — спросил он.

— Да, конечно, и очень со многими, — подтвердил Вали-хан. — Хотелось разобраться во всем, что у вас происходит. И знаете, лично на меня увиденное произвело огромное впечатление. Когда мы вернемся в Афганистан, расскажем о мужестве и стойкости ваших людей.

— А ведь они и стойкие и мужественные, — живо откликнулся Владимир Ильич, — потому, что поняли, будущее в их собственных руках. Они осознали свою ответственность, и в них пробудился настоящий интерес к жизни. Ваш народ теперь тоже почувствовал в себе достаточно силы, чтобы прогнать англичан, и я уверен — он добьется своего. А насчет того, что вы приехали не вовремя, — продолжал Ленин, — ошибаетесь. Я хотел бы просить вас выступить в Большом театре, рассказать о борьбе афганского народа. Сами увидите, с каким вниманием вас будут слушать.

Мухаммед Вали-хан протянул Ленину пакет.

— Имею честь вручить главе свободного русского пролетарского правительства послание от моего повелителя и надеюсь, что то, о чем говорит афганское правительство, обратит на себя внимание Советской власти.

— Самым внимательнейшим образом и в ближайшее время изучим письмо Амануллы-хана, — ответил Владимир Ильич, — и непременно сразу же дадим ответ.

МИССИЯ В ЛОНДОНЕ

В комнату негромко постучали, и на пороге появился лощеный английский чиновник.

— Надеюсь, у вашего превосходительства нет претензий к гостинице? — вежливо осведомился он. — Здесь останавливается только избранная публика.