У нее были красивые, очень женственные руки, но способные держать в руках кинжал Лукреции или чашу Атилы. Конечно, ей не хватало великолепия этих соблазнителей и их обаяния.

Душа же бедного Эрико была во власти сильных бурь. В большинстве случаев карлик чувствовал себя человеком в присутствии сироты. Он видел, как та росла, хорошела, и его голова уже давно шла кругом, словно он был на краю пропасти. Любая женщина вызвала бы те же порывы и чувства. Кроме того, красота Эдды ослепляла его.

В эти долгие ужасные часы одиночества, рядом с очагом, который грел зимними ночами, Эрико с трудом сдерживался, чтобы не сжать сироту в объятиях.

Эдда принадлежала ему, была его ценой; он был силен, был королем и господином этой дикой местности. У него было право на эту женщину. Какое право? Естественное право обладания ею в данных обстоятельствах.

Эдда видела лицо и зловещие взгляды карлика, понимала эти взгляды, и тряслась от страха.

Воспаленные и кровожадные глаза карлика, хрипы его огромной груди, и движения страшили ее. К счастью, Эрико сам боялся собственной неосторожности и привык слушаться молодую девушку.

В минуты опасности она вставала и говорила властно: «Выйди!»

Карлик выходил из пещеры, а Эдда закрывалась в ней и молилась.

Она смотрела на портрет незнакомца и улыбалась ему, словно просила помощи.

Как раненый медведь, Эрико проводил ночи в углу хижины, чувствуя, как рана кровоточит и ничего не мог поделать с этим.

Эрико был добрым, но был влюблен в сироту всей силой дикой любви. Если бы Эрико не был хорошим, то в присутствии Эдды превратился бы в зверя.

Эрико был унижен. Однако, кто мог знать, что появится эта страсть? Если бы Эрико испытывал желание, а не любовь, то наступила бы катастрофа. Желание – это колючее жало. Боль от укола выводит из себя. Разъяренный мужчина – зверь. Желание грубое и неудержимое.

Любовь не такая, она чистая и возвышенная. Любовь души – покорная, нежная и не хочет поработить. Любовь души становится мучением, но не причиняет мучений.

Эрико любил Эдду сердцем, не чувствами. Поэтому он боялся и подчинялся ей. Взгляд Эдды сковывал его. Слово Эдды было приказом.

Эрико не понимал, что чувствует, но в присутствии сироты не мог стать львом или гориллой, а был лишь борзым псом. Красота Эдды покоряла его все сильнее.

Несмотря на неотесанность, карлик понимал, что Эдда не могла полюбить его, для нее он был чудовищем, а не человеком. От этого он совсем падал духом, его жизнь текла, как ручей, чьи грязные воды никогда не прояснятся. Странная участь бедняги! Он был хозяином женщины, украсившей бы дворец князя, был хозяином сокровищ, известных миру как сокровища пирата, обладал здоровьем бизона и был королем Геклы. Именно поэтому Эрико был самым невезучим на свете.

Тантал чувствовал голод и жажду. Голод и жажда – это два физических мучения. Физическое мучение прекращается вместе со смертью или просто проходит со временем. Боль духовных страданий не проходит. Страдания медленно роют могилу несчастному. Каждый день – по кусочку грязи, каждый год – горсть земли.

Видимый нож – это благо. Невидимый нож – жестокость.

Раньте все органы, мышцы и кости человека, но не душу.

Раны души не заживающие.

Душа карлика была страшно ранена злой участью. Сокровища и сирота погружали его в пропасть тоски. Он не мог объяснить то, что чувствовал. У него не было слов, мыслей, но было сердце.

Какие только не бывают причуды в лотерее жизни! У него было то, что желает человек: деньги и красота. Но он не был человеком.

Он бы отдал богатство, чтобы не быть карликом.

Отдал бы жизнь, чтобы быть достойным Эдды.

Пожертвовал бы всем ради Эдды, но ей не нужны жертвы. Поэтому он охранял Эдду.

Великий герой Ахиллес в качестве отрицательного возмещения носил на стопе смерть. Венера, самая красивая женщина, была распутна. Карлик и дикарь Эрико, в качестве положительного возмещения, имел два сокровища, что делало его вдвойне несчастным!

Вот что такое возмещение. Нет милосердия в таком уравновешивании!

Эдду мучил страх перед Эрико. Тот страдал от несчастной любви. Жизнь карлика и сироты стала невыносимой.

Союз был невозможен. Следовало разойтись, но оба понимали, что это станет катастрофой.

Одному следовало умереть. Но кому?

Одному следовало сбежать. Но кому? Как?

Ночью, когда буря секла розгами океан и остров, как начальник сечет двух беззащитных детей. Когда в небесах вспыхнули молнии, а судороги Геклы из-за разъярившихся стихий грозили утопить грот, Эрико осмелился броситься в ноги Эдде. Та вооружилась охотничьим ножом карлика. Девичий инстинкт подсказывал ей защищаться от угрожающей опасности. Ее мужество, испуг, ярость и свет молний возвеличивали ее красоту.

Она была похожа на рассерженную Юнону.

Но Эрико не струсил.

- Выйди! – сказала Эдда. Карлик не послушался.

Эдда направилась к выходу из пещеры, но он преградил ей путь.

Эдда приставила кинжал к своей груди.

Эрико упал на колени и прорвался рыданиями.

Эдда затихла и с удивлением посмотрела на него.

- Прости! – сказал карлик. – Прости, Эдда! Я не собираюсь драться с тобой, нет смысла. Я бы разбил тебя, как яйцо. Я твой раб, послушнее старого и слепого Одина, но несчастнее его, потому что не имею права на твою любовь. Один вошел в твое сердце, а я – нет. Понимаю причину и жалуюсь только на небо. Хотя я и дикое чудовище, но мне мучительно иметь соперника пса! Когда ты ласкаешь его, я вою; когда зовешь его, я ухожу и бьюсь лбом о скалы. Эдда, я люблю тебя!

Услышав это, сирота вздрогнула и сильнее сжала рукоятку кинжала.

Эрико продолжил:

- Эдда, я люблю тебя давно, и именно потому, что люблю, я уважаю тебя. Не бойся. Сегодня, как и вчера, я твой хранитель и буду защищать от любой опасности, как храбрый воин, как самоотверженная мать. Я размышлял…

Эдда не прервала карлика; тот продолжил:

- Я размышлял и принял решение…

Эрико замолчал. Эдда не задавала вопросов. Карлик продолжил:

- Я решил умереть.

- Умереть? Ты, Эрико?

- Да, Эдда. Я уже давно хотел покончить с собой, и не знаю, почему еще не сделал этого. Я один на свете, и, хотя являюсь и не являюсь хозяином мира, зачем мне жить? Пока ты была ребенком, я был счастлив с тобой. Тогда я строил планы касательно тебя, но не себя. Но когда ты стала женщиной, я стал очень несчастлив. Я хотел броситься в пьянство, но испугался себя самого. Понимаешь, Эдда? Страх. Я не хотел быть пьяным перед тобой. Я и так слишком груб. Я хочу умереть, потому что сожалею, что спас тебе жизнь. Сожалею, что вырастил тебя, словно украл тебя. Я поддался безответному чувству; и как порядочный, я хотел, чтобы мое сожаление хоть немного исправило то плохое, что я сделал тебе и себе самому.

- Можно все исправить, Эрико.

- Как?

- Увези меня с острова. Ты останешься там, где провел всю жизнь.

- Без тебя? Один? Покинутый? Как могу я жить в пещере без тебя?

- Ехать вместе невозможно. Я должна отыскать отца и быть вместе с ним.

- Да, и раз я не могу поехать с тобой, то принял решение. Я не могу последовать за тобой, потому что ты едешь туда, куда я не могу ехать, как человек, и не могу любить. Я не могу поехать, потому что причинил бы тебе страдания.

Эдда молчала перед логикой Эрико. Тот продолжил:

- И поскольку я не хочу видеть, как ты уезжаешь, потому что моя печаль, невежество, любовь, возможно, заставят меня остановить тебя. Я хорошо обдумал: я пойду к горе, повешусь там и ты будешь свободна.

Эдда вздохнула. Должна ли она остановить этого человека у края пропасти? Должна ли утешить, приободрить, внушить его душе надежду? Эдда понимала, что не должна делать этого. Ей пришлось стать жестокой, и она промолчала. Эрико понял ее молчание и укрепился сильнее в своем решении. Душа карлика была огромна и светла. Он не удивился поведению Эдды и продолжил:

- Я умру, и мне нужно доверить тебе тайну. Я хочу, чтобы ты завладела тем, что всегда было твоим, чем ты должна и можешь воспользоваться.