Я спокойно открыла дверь и направилась к входной двери, чтобы оказаться у подножия лестницы до Уилсона. Он рылся в своем телефоне, но стоило ему заслышать стук моих каблучков, как он поднял взгляд и вытаращил глаза. Я постаралась не улыбнуться. Я отчаянно ждала этой реакции. Он мог бы думать обо мне все время, пока Памелы не было рядом. Я надеялась, что у него бывали такие дни. Его взгляд скользил по мне сверху вниз и, кажется, задержался на ногах. Я приложила огромные усилия к тому, чтобы не усмехнуться. Вместо этого я прокашлялась. Его взгляд пересекся с моим, и он сердито взглянул на меня. Погодите-ка. Это не то, чего я ожидала. Смущение, заикание, комплименты — вот какой должна была быть его реакция. Сердитый взгляд в эту картину не вписывался.

— Ты куда-то собралась? — Его голос прозвучал забавно. Почти сердито.

— На улицу, — легко ответила я.

— Я вижу, — сказал он с непонятной интонацией. — Это платье слишком короткое.

— Да что ты? — скептически хохотнула я. Я посмотрела на подол, который отнюдь не был коротким. — И почему, собственно, ты беспокоишься о длине моей юбки?

— Я не беспокоюсь, — резко ответил он. Очевидно, беспокоился. Может, он ревновал? Тогда это хорошо. Очень даже хорошо. Я вздохнула и прошла мимо него к двери. Мои волосы скользнули по моей обнаженной спине. Уилсон выругался.

— Черт подери! Ты опять за старое, да?

Уилсон обескуражил меня. Я застыла. Меня пронзила боль, и я развернулась к нему. Его лицо было подобно граниту, глаза холодны, челюсти сжаты. Руки скрещены на груди, ноги широко расставлены, словно он готовился к моему возвращению.

— Что ты имеешь в виду, Уилсон? За какое такое старое? — Мой голос был тихим и сдержанным, но внутри меня раздирало на части.

— Ты прекрасно поняла, что я имел в виду, Блу. — Он говорил резко, его слова ранили.

— Ох, я понимаю, — прошептала я. И я действительно понимала. Все было написано на его лице. Отвращение. Он не видел во мне гламурную диву, идущую на классную выставку. Он видел безвкусную девочку-подростка с грязным прошлым в костюме, подходящем для ночи на углу.

— Я вернулась на путь шлюхи. Должно быть, ты это имел в виду. — Я презрительно вздернула тонко выщипанную бровь, ожидая, когда он поправит меня. Он отвернулся, не проронив ни слова.

Я с отвращением отвернулась и резко дернула входную дверь.

— Блу!

Я не повернулась, но остановилась, ожидая извинений.

— Я не собираюсь смотреть, как ты разрушаешь себя. Если это тот путь, по которому ты хочешь идти, я тебе не помощник, — голос Уилсона был жестким, почти чужим.

Я покачала головой, не в силах произнести ни слова. Откуда это? Что я такого сделала, что сейчас он ведет себя, как ханжа или мой родитель? Мне захотелось накричать на него, выцарапать ему глаза и объяснить, какой он придурок. Но я больше не хотела быть такой девушкой. Вне зависимости от того, что он думает, я больше не такая. Поэтому я развернулась и встретилась с его взглядом.

— Полагаю, жребий брошен, а?

Развернувшись, я вышла из здания с прямой спиной, но дрожащим подбородком. Я не знала, наблюдает ли он за тем, как я ухожу. Я не смотрела ни вправо, ни влево, двигаясь только вперед. Я не плакала. И не злилась. Просто ехала с непроницаемым выражением лица в отель.

Тиффа сказала мне подъехать на пункт парковки автомобилей, что я и сделала, ничуть не стыдясь своего старенького расшатанного пикапа. Я вышла из машины так, словно была королевской персоной и отдала ключи гостиничному служащему, не забыв сказать о том, чтобы он «не поцарапал мою малышку». Мужчина оказался мастером своего дела и даже ухом не повел. Мне импонировала его способность скрывать свои чувства, и я поклялась, что сегодня вечером буду так же скрывать свои. Это был талант, в котором я потеряла хватку.

Я прошла через двери и спросила у первой важной персоны, которая попалась мне на глаза, где проходит выставка. Он направил меня к лифту и сказал, что нужно спуститься вниз на этаж галереи, обозначенной кнопкой «G». В груди поднялась паника, на мгновение мне захотелось сбежать. Скинуть туфли и броситься к дверям. Я сжала зубы и вошла в лифт вместе с другими официально одетыми людьми. Я уставилась на себя в зеркало, стараясь не видеть того, что увидел Уилсон. Мое удовлетворение своим внешним видом разлетелось на крошечные, порочные осколки. Несомненно, мое отражение смотрело на меня в ответ. Глаза выглядели очень большими, а румянец исчез со щек вместе с радостью, которую я больше не испытывала. И о чем я думала?

Тиффа подлетела ко мне, как только я вышла из лифта. Помещение было заполнено мягким стратегическим светом и с умом размещенными арт объектами. В самом центре располагалась огромная картина с рыдающим лицом. Слезы выглядели так реалистично, что блестели на свету.

— Блу! Ты превосходно выглядишь! Просто ослепительно! А где Дарси? — Тиффа посмотрела мне за спину на двери лифта, которые тяжело закрылись. — Он просто умрет, когда увидит здесь твои работы. Не могу дождаться! — Она по-девчачьи взвизгнула, и я почувствовала, как меня накрывает сильной волной любви. Но, как и в прилив, волны любви, к моему сожалению, ушли обратно в море, а мои мысли вновь вернулись к Уилсону.

— Я не сказала ему.

— Да, дорогая, я знаю. Я пригласила его, — театрально шепнула Тиффа. — Я сказала ему, что он непременно должен прийти сегодня. Я сказала, что здесь будет талантливый художник, работы которого он обязательно должен увидеть. Я отправила ему билеты и все такое. Он что-то испортил?

Можно и так сказать. Я чувствовала себя почти испорченной.

— Я не знаю, какие у Уилсона планы, — ответила я ровно и холодно, брови Тиффы взметнулись вверх. Это было не совсем так, но я не стала уточнять.

— Хм-м. — Ее глаза скользили по моему лицу. Она поджала свои красные губы, размышляя. — Он все испортил, — только и сказала она. Затем она обвила меня руками и потянула за собой. — Пойдем, я покажу тебе, как мы расставили твои работы. Они восхитительны, Блу. Уже куча людей о них спрашивала. Ты уже хит. — Я позволила ей увлечь себя, поклявшись, что забуду об Уилсоне и о том, как он смотрел на меня. Я была «хитом», как сказала Тиффа, и сделаю все, чтобы насладиться моментом, фантастическим моментом.

«Женщина-птица» была расположена в самом углу. Она стояла на черной платформе. Верхняя подсветка превращала дерево в жидкое золото. На мгновение я посмотрела на скульптуру со стороны зрителей, и у меня перехватило дыхание. Эффектно раскрытая древесина лишь отдаленно напоминала женщину с расправленными крыльями. Вот почему я ненавидела давать названия своим работам. Название ограничивало их. Я не хотела этого. Я хотела, чтобы люди интерпретировали их так, как видят, без влияния с моей стороны.

Вокруг скульптуры стояло несколько человек, которые склоняли головы то так, то эдак. Мое сердце билось так сильно, что могло вызвать землетрясение в помещении, затронув присутствующих.

Тиффа подплыла к мужчине, который, казалось, был очарован «деревянной женщиной» больше всех. Она грациозно вытянула руку и потянула мужчину за рукав.

— Мистер Вэйн, это художник. — Она скользнула второй рукой по моей. Мистер Вэйн развернулся к нам. Его седые волосы были зализаны назад. У него было интересное лицо, более подходящее гангстеру, нежели знатоку искусства. Он был крепко сбит и его черный фрак очень шел ему. Кажется, он был удивлен знакомству, и его рот изогнулся, когда он встретился со мной взглядом.

— Я хочу ее. — Прямо сказал он, с таким же акцентом, как у Тиффы. Должно быть, он тоже работал в Шеффилде. Я почувствовала, как краска заливает мое лицо, а Тиффа засмеялась, и ее звенящий смех словно говорил: «Ты такая замечательная — я тебя обожаю!»

— И вы можете приобрести ее. Эту скульптуру, — озорно ответила Тиффа. — Это Блу Ичхоук. — Она произнесла мое имя так, словно я была кем-то очень важным. Я постаралась не усмехнуться. Мое лицо осталось непроницаемым. Это была моя реакция, когда я не знала, что ответить.