— Где журнальчик моих вундеркиндов?
— Там, — кивнула Антонина Сергеевна на шкаф с заляпанными чернилами полками. На них стояли классные журналы в зеленых обложках, один к одному.
Алла Петровна нашла журнал седьмого «Б», оглядела учительскую, не зная, куда сесть.
— Ваш стол второй от стены, — показала Антонина Сергеевна и пояснила, как первокласснице, неторопливо, делая нажим чуть не на каждом слове: — У нас у каждой учительницы свой стол. Вы можете за ним не только работать, но и оставлять в его ящиках тетради, книги…
— Спасибо! — кивнула Алла Петровна.
Она достала из изящного черного портфельчика белый носовой платок, начала старательно тереть им стол, потом стул. Она видела, что стол и стул чистые, без единой пылинки, но ей хотелось чем-то уесть директрису — такую важную и гордую, показать, что важничать ей нет причины. Вытерев стол и стул, Алла Петровна скомкала носовой платок и, держа его двумя пальчиками, брезгливо бросила в стоявшую в углу мусорную корзину. Уселась в ожидании, что ее выходка обязательно вызовет реакцию у присутствующих: кто-то засмеется, кто-то возмутится… Но в учительской стояла такая напряженная тишина, что казалось, люди и дышать перестали. Слышно было, как, запутавшись в паутине, где-то тихо, обессиленно гудела муха.
Директор посмотрела на маленькие золотые наручные часики и спокойно, будто ничего такого и не было, пригласила:
— Ну что ж, товарищи, пора на линейку. Имейте в виду, первый урок будет сокращен как раз настолько, сколько протянется линейка. — И, подождав, когда все выйдут, покинула учительскую последней.
Разобравшись по классам, ученики стояли перед школой длинной шеренгой. Алла Петровна не знала своего класса, поэтому немного задержалась на крыльце. «Сейчас классные руководители подойдут к своим классам, какой останется, тот, значит, и мой», — решила она.
— Ищете свой седьмой «Б»? — спросила невысокая, кругленькая, в скромном темно-синем платье учительница, глядя на нее круглыми голубыми и по-детски наивными глазами. Прическа у нее была тоже какая-то детская — короткая стрижка, под мальчика. — Пойдемте, я вам покажу.
Алла Петровна придирчиво оглядела своих учеников. Все загорелые, чубатые, рослые. Ей даже показалось, что они выглядят представительнее остальных. Стоят сосредоточенные, не шумят и не толкаются. В их облике было что-то от рассудительной, остепенившейся взрослости. Так, по крайней мере, казалось.
Приняв рапорт от физрука школы, Антонина Сергеевна начала речь. Алле Петровне хотелось ее послушать. Чтобы разобрать слова, приходилось напрягаться, потому что говорила директор глуховато и не очень внятно. Хорошо, что говорила мало. Поздравила учеников и преподавателей с началом нового учебного года, пожелала им успехов в учебе… Вот и все. После ее речи десятиклассники по команде физрука вышли вперед, прошлись перед всеми, остановились против первоклассников и вручили им свои сувениры — почтовые открытки, книжки, ручки, кто что. Когда зазвенел звонок, они подхватили маленьких на руки, понесли в школу. Увидев своих родителей, первоклассники замахали руками, прощаясь с ними.
Растроганная директор вытерла глаза носовым платком.
Алла Петровна тоже почувствовала, как что-то защемило у нее в глазах. Не желая показывать слез, она незаметно смахнула их и отвернулась.
В учительской, куда Алла Петровна забежала взять классный журнал, ее остановила та самая, с голубыми наивными глазами.
— Вы, значит, идете в седьмой «Б»? — Она маленько рассмеялась неизвестно отчего и, тут же притушив смех, продолжала: — Мой бывший класс. Ой как я жалею, что не смогла больше работать с ним! Такие чудесные детки, такие чудесные… Но, знаете, дети есть дети. За лето все позабывают, а начинаешь спрашивать — теряются… Особенно если новый учитель. Потом привыкают. И все идет нормально. Однако вначале…
— Кто же их так напугал, что они боятся новых учителей? — спросила Алла Петровна, уловив в голосе учительницы что-то искусственное, неискреннее. Ответа не стала ждать, повернулась и пошла с видом и сознанием человека, который не любит собирать сплетни.
Ученики встретили Аллу Петровну и правда как-то молчаливо-настороженно. Дружно встали, послушно сели, без лишних звуков и обычного в таких случаях шума-гама. Сели и уставились на нее в том же молчаливо-настороженном ожидании.
— Меня зовут Алла Петровна, — сказала она устанавливаясь у стола и кладя на него классный журнал. — Меня назначили к вам классным руководителем. Будем с вами изучать русский язык и литературу. А сегодня… Вам, наверное, очень хочется рассказать друг другу, как вы провели лето, как отдыхали, что видели нового. Так, дети?
— Та-а-ак! — хором ответил седьмой «Б».
— Ну и отлично!
Решение написать с детьми о каникулах пришло как-то неожиданно, вмиг. Пусть вот сидят и пишут. Сразу будет видно, какие они грамотные, как мыслят и умеют излагать свои впечатления и мысли на бумаге.
Ученики завозились, доставая тетради. Задание им, кажется, пришлось по душе. Некоторые сразу же взялись писать. Другие сидели, отрешенно глядя перед собой, думали. Остальные, особенно девочки, перешептывались, наверное, советовались, о чем и как писать. Что ж, пусть и посоветуются, лишь бы не переписывали друг у друга.
Перешептывания, приглушенные смешки то там, то здесь слышались до самого звонка. Очевидно, не всех захватило задание. А может, и не привыкли писать? Но это не смутило Аллу Петровну. Пусть пишут как умеют. Лишь бы писали самостоятельно, без подсказок. По сочинениям она надеялась ближе узнать тех, кого придется учить и воспитывать всю зиму. И не одну, может быть, как знать.
Следующий час у Аллы Петровны был свободный — «окно», как говорят учителя. Ей не терпелось взглянуть, что написали ее ученики. Поэтому, как только учителя разошлись на уроки, она достала тетради, авторучку с красными чернилами и принялась читать. Сразу же поняла, что читать нечего, больше того, читать было невозможно. Складывалось впечатление, что дети вообще забыли, как пишутся буквы. Ошибки в каждом слове. А про точки и запятые будто и слыхом не слыхивали. Предложения незаконченные, мысли невыразительные. Некоторые совсем ничего не написали или нарисовали собачек, рыбок, птичек. Неужели можно все забыть за лето, за каких-нибудь три месяца? Они же, наверное, читали книжки, писали из пионерских лагерей родителям. В журнале за прошлый учебный год почти у всех пятерки и четверки. Редко у кого тройка. Судя по оценкам, класс — из сильных в школе. Наверное, за лето просто отвыкли, забыли. Не стоило давать им такое задание. «Слишком многого ты захотела от этих загорелых и белобрысых, Алла Петровна!» — упрекнула себя. Но ничего, в седьмом «В» она даст урок, какой надо, — будет повторять с учениками то, что они проходили в прошлом году. И не спрашивать, а рассказывать, чтобы расшевелить их, заинтересовать. Помнится, именно так она делала в молодости, когда только-только начинала работать в школе. «В молодости…» — улыбнулась своим мыслям Алла Петровна.
Ученики седьмого «В» слушали ее внимательно, даже рты поразевали. Она рассказывала о русском языке, напомнила, что о нем говорили великие писатели, ученые, читала на память стихи Пушкина и Некрасова. И все же в конце урока не удержалась, решила проверить, знают ли предмет ученики этого класса. Может, порадуют ее, учительницу, развеют тяжелое впечатление, которое осталось у нее от предыдущего, седьмого «Б»…
Алла Петровна вызвала к доске девочку, сидевшую за первой партой и весь урок не сводившую глаз с нее, учительницы. Такая положительная, внимательная ученица. Продиктовала предложение. Девочка сделала одну ошибку. Для первого дня это было неплохо. Спросила у детей, все ли правильно написано на доске. Никто из учеников не нашел ошибки. До звонка Алла Петровна успела вызвать к доске несколько человек. Эти наделали ошибок еще больше. И снова никто не смог найти их. «Веселенькое у вас было лето!» — сказала она, закрывая классный журнал. Она еще не могла поверить, что дети так запущены, не спешила с окончательными выводами. Это покажет время. А пока… Пока она чувствовала усталость во всем теле. От шума и толкотни в коридоре, от непривычного напряжения на уроках болела голова. От пыли, которая висела в воздухе, першило в горле. Ей хотелось пойти домой, в свою тихую квартиру, смыть с себя пыль, отдохнуть.