После второй лекции неожиданно он предложил выступить мне. Я решила подразнить уважаемого лектора и рассказала следующее:

— Путешественники утверждают, будто бы именно в якутском пространстве возникают северные сияния. Многим приходилось видеть его на близком расстоянии. В одном случае северное сияние заслонило лес перед наблюдателем…

— Лида! — испуганно вскрикнула Таня.

Она допускает любые выходки, но только не в области науки.

— Другой свидетель видел даже, — строго продолжала я, — как северное сияние занавесило отдельные деревья. Научная проверка этих свидетельств представила бы интерес, вы не думаете?

— Простите, — сказала неумная коллекторша Небеля, — вы хотите, чтобы мы это проверяли?

Этот старомодный вздор я выкопала из архивного метеорологического журнала. Небель сделал вид, что не заметил издевательства, я сама попала в глупое положение.

— Сообщение Лидии Максимовны представляет несомненный интерес, — любезно заявил он. — Вы еще что-то хотите рассказать?

Мне ничего не оставалось, как продолжать в том же духе, и я сказала:

— Мне удалось разыскать любопытнейшее указания для геолога. В Якутии существует литофагия.

— Литофаги? Пожиратели камней! — прервала маленькая Надежда.

— Я не говорю, что мы можем встретить в наши дни землеедов, но, по некоторым данным, в Якутки имеются минералы, пригодные в пищу.

— Я уже догадываюсь, — сказала Таня. — Например, соль едят, воду пьют, воздухом дышат. Мы все литофаги.

— Шутка остроумная, — Небель улыбнулся Тане, — но я отвечу на нее со всей серьезностью. Земная кора снабжает и определяет полностью весь состав нашего тела и нашей пищи, включая и воздух…

— Когда я была маленькая, — перебила Таня, — я ела глину.

— В Скандинавии и поныне встречаются гастрономы, любители бутербродов с жирной, влажной глиной, — подхватила я. — Употребление съедобных земель наблюдается как обычное явление во многих местах жаркого пояса. Это наблюдается в Иране и в Индии. В старину тунгусы ели какую-то «земляную сметану», разводя ее оленьим молоком, а якуты — светло-желтую мягкую массу какого-то алюмосиликата, известного, например; на реке Кемпендяй под названием «тас-хаяк», что значит «каменное масло». Река Кемпендяй как раз в зоне нашей экспедиции…

— Одного я не пойму, — перебил меня Сережа, — какое отношение имеют к нашей экспедиции северные сияния и литофаги?

— Прямое отношение. Надо уметь слушать, — начальнически разъяснила я моему коллектору, еще не зная, как я из этого, выкручусь.

Но Сережа не унялся:

— А что вы думаете об этом, товарищ Зырянов?

Зырянов с чайником в руке пробирался к выходу.

— Я согласен с Цветаевой, — ответил он, по-моему, довольно бесцеремонно, так как нас еще не познакомили. — Породы, содержащие нефть или близкие к ней битумы, — это главным образом глины и пески, то есть кремнеземы. Съедобные земли — это большей частью те же глины и кремнеземы. Мы едем в Якутию, чтобы найти то, чего еще не знает наука, — кембрийскую нефть. Что такое «каменное масло», тас-хаяк на языке якутских скотоводов? Может быть, то же самое, что слово «нефть» на языке азербайджанских древних скотоводов? Мы же за этим и едем в Якутию.

Все онемели и ждали, что еще он возвестит.

— Сомневаюсь, — проворковала коллекторша Небеля, глядя в спину своего руководителя.

Но наш ученый лектор тоже молчал.

— Вспомните-ка горы на водоразделе Индигирки и Яны: они ведь называются Тас-Хаяк, — продолжал Зырянов. — Туркменские горы Нефтедаг оправдали свое название. Может быть, и якутские оправдают!

— Итак, — сказала Таня торжественно, — на наших глазах появляется новый способ разведки на нефть: кроме геодезического, геофизических и геохимических, способ геогастрономический! Автор — Лидия Максимовна Цветаева, аспирант. Талантливый популяризатор — товарищ Зырянов, наш лоцман в море кембрийской нефти.

— Море по колено, — сказал Небель, тонко улыбаясь.

— А лужа по уши, — проворковала его коллекторша. Очевидно, эта пословица была у них в ходу.

Девочки засмеялись. Это граничило с издевательством, и мне было неловко поднять глаза. Но либо Зырянов не чувствителен к подобным тонкостям, либо умеет владеть собой.

— Сопоставим геогастрономические указания с другими фактами, — продолжал Зырянов (он принял пародийный термин Тани всерьез?). — Страны распространенной литофагии — Иран и Венецуэла — занимают по нефтедобыче третье и второе места в капиталистическом мире после США.

Геологи перестали улыбаться — столько было неожиданного в этом сопоставлении. Остолбенело слушали Зырянова, нетерпеливо сжимая в руках чайники, бутылки.

Поезд уже несколько минут стоял, в раскрытые окна врывался аппетитный шум пристанционного базарчика.

А Зырянов говорил и говорил, позабыв о том, что сам собрался за кипятком. Он смотрел на Таню не отрываясь, как будто обращался к ней одной. Может быть, он просто загляделся? Таня действительно очень красива. Во всяком случае, это не очень любезно было по отношению ко мне. Все-таки от меня он получил сведения о тас-хаяке и о Кемпендяе.

— Интересно будет узнать, в какой породе содержится «каменное масло» на Кемпендяе. Исток этой реки близко подходит к другому притоку Вилюя — Чабыде. Между ними километров всего пятьдесят. На Чабыде известна глина, которая оставляет маслянистый след, — следовательно, битумная. Получается географическая близость битуминозных глин с теми, которые слывут съедобными. На Кемпендяе, кроме того, известны богатейшие залежи соли, которая часто является спутником нефти. Какие еще признаки вам нужны, чтобы признать битумной чабыдинско-кемпендяйскую глину?

— Чтобы она воняла и горела, — сказала Таня.

— Не все битумы воняют, — сказал Сережа.

Ему суждено всю жизнь страдать от Таниной недобросовестности в споре.

— Я, может быть, найду недостающие сведения, — сказал Зырянов и исчез.

Мы переглянулись.

— Товарищ махнул на Чабыду живым манером, — сказала самая маленькая Надежда (у нас три Надежды).

Но товарищ уже вернулся — с блокнотом.

— До прибытия на место придется ограничиться выпиской из газеты. Заголовок «Горящее место». Корреспондент сообщает, что лет пятнадцать назад охотниками обнаружено горящее место недалеко от реки Чабыда. «Почва глинистая, торфяных залежей нет». Слышите? Так что не торфа горят.

— Но что это значит — горящее место? Я не понимаю. Как оно горит? — спросила Таня.

— К сожалению, об этом ничего не сказано. Читаю дальше: «Раза два любители выезжали осматривать это место, привозили глину… — слышите, глину — для отправки на исследование: Население очень интересуется и готово помочь. В руке, которой сжимали кусок глины, остается маслянистый след с запахом, напоминающим запах керосина. Запах слышен на расстоянии двадцати — тридцати километров от горящего места. Около самого места запах до того силен и тяжел, что редкие прохожие выдерживают его. Земля там выгорела на большую глубину, образовав неширокую, но глубокую пропасть». — Он спрятал блокнот.

— Эх! — вскричал Сережа. — Лидия Максимовна, вот бы нам отбить горящее место!

— В какой газете это напечатано? — полюбопытствовала я.

— В «Автономной Якутии». Вы можете взять этот район. Я туда не поеду.

— Почему?

— Левые притоки меня не интересуют.

— Ах, да! Ведь вам нужна только кембрийская нефть! — съязвила коллекторша Небеля.

— Вы имеете еще более знаменитые указания? — в великом изумлении спросил Сережа.

— Нет. Но даже самой маленькой лужицы кембрийской нефти по уши хватит мне. Хотя вы, — он повернулся к коллекторше Небеля, — никогда меня пьяным не видели.

— Что это значит? — спросила Таня властно, как привыкла с мужчинами.

— Это значит, что на кембрии я имею более широкие теоретические интересы, — немедленно и вежливо ответил он.

— Позвольте получить у вас по возможности более узкое указание на номер газеты, — сказала я с досадой.

— За тысяча девятьсот двадцать третий год. — Лоцманок вынул свой затрепанный блокнот: — Номер девяносто пять, понимаете, а с другой стороны — восемьдесят пять.