Не сбавляя скорости, мы выскочили из-под хрупкой защиты леса. Нас ждал сюрприз. Дорогу преграждали крылатые головы размером с дыню, перерезанные пополам. Где вторая половина головы оставалось только догадываться. Ни глаз, ни рта в привычном представлении не было. Три дырочки только.

— Что за хрень? Верна, что это?

— Я не знаю.

— Надо валить отсюда как можно быстрее.

Дарен пришпорил лошадь. Я тоже. Из черноты деревьев вышли тела собак. Вместо головы была горизонтально срезанная челюсть с белыми густыми слюнями. Тела стояли и ждали. Порхающие половины голов подлетели к собакам и опустились им на челюсть. С хлюпающими звуками два отдельно двигающихся организма соединились в один.

— Что ты там возишься?! — крикнул Дарен с дороги.

Я должна была это увидеть. Пришпорив свою смирную послушную лошадь, я направилась к Дарену.

— Тебе что жить надоело? — это было скорее возмущением, чем вопросом. Потому я оставила его без ответа. Животные не поддавались классификации. Они были совершенно отличны от тех, что я знала. Уровень двух первых Нижних миров. Тут было над чем подумать… потом.

Тучи успели рассеяться, оставив после себя рваные дымчатые облака. В чернильной поверхности небосвода загорелись бриллианты звезд. Выглянула Калла, набросив на подвластные богатства синеватую тень. Калла была большой и фиолетовой, и своим видом будоражила кровь. В Моне верят, что за тысячи лет до рождения второй звезды, Калла была живой и плодородной и жили на ней волшебные существа, Иях, которых оберегала богиня Кайя. Они должны были поклоняться Кайе, петь ей хвалебные песни, за что им была дарована способность питаться её Силой, летать на дереве Ирх и творить волшебство. Когда Калла погибала, богиня, дабы уберечь свой народ, переселила двух существ на Элини.

Мама любила рассказывать мне сказки про Иях. Волшебные существа были внешне похожи на людей. Отличали их только глаза — перламутровые белки без радужки и зрачка. Иях проказничали по ночам и любили заглядывать в окна к тем, кто не спал. Детей, не желающих ложиться спать, часто пугали, что к ним придут Иях и заберут с собой.

Почему Калла погибла, мифы Мона умалчивают. Лишь несколько дней в декаду Калла освещает ночь своим сиянием. В остальное время, чистыми звездными ночами, виден её огромный испещренный вулканами и каньонами серый бок.

Центр меня, где-то между желудком и позвоночником, скручивался одновременно от возбуждения и суеверного страха. Наверное, Иях, когда поклонялись своей богине Кайе, испытывали схожие чувства.

"Псы" следовали за нами хвостом, то отставая, то нагоняя вновь. Убитых точным броском ножа или выстрелом сородичей они съедали. Наваливались кучей и жрали. Причем ели по очереди. Напоминает древний обычай у криотов, веривших, что таким образом получают чужую силу.

— Закончились?

Дарен всматривался в подвязанный к моим брюкам мешочек. Метательные ножи, которые он взял на поле, кажется, все, что у него были, он вогнал в "собак". Некоторые "собаки" так и бежали с торчащими из них рукоятками.

— Еще пять. Но на всех не хватит — будет лучше приберечь их.

Дарен впился в меня проницательным жгучим взглядом, с которым выбивают признания, лишают жизни и читают чужие мысли. Он бы смело наплевал на мои предположения и расстрелял всех, кого смог. Или заставил того, у кого арбалет и болты.

От долгой скачки и напряжения во время стрельбы у меня тряслись руки. Именно по этой причине я не стала больше стрелять в них, как и отдавать арбалет Дарену. Лучше сосредоточиться на тропинке, которая виляла из стороны в сторону.

Мы свернули к болотам, где нет жилых поселений. Не хватало еще привести голодную псарню к людям.

Облака затянули небо, проглотив Каллу и вместе с ней свет.

Близился рассвет. Чернота вокруг стала гуще, казалось, протяни руку и она свернется козьим пухом в кулаке. Глянцевые блики черной воды раздражали. Когда ничего не видишь, начинаешь ориентироваться на полутени, а мерцание — только отвлекает.

Интуиция меня направляла по безопасной тропинке. Впрочем, места здесь были дикие, но не гиблые. Хотя суеверные селяне предпочитают обходить болота стороной, лишь изредка захаживая за ягодами и грибами.

Лошади мчались во весь опор. Крепкие нам попались лошади: больше четырех часов на ходу, и не взмокли.

— Дарен, здесь недалеко заброшенный замок.

— В этих болотах?

— Да.

— Ты что-то не договариваешь!

— Тебе лучше не знать.

Он просверлил меня взглядом

— Что С этим Чертовым Замком Не так?!

— Не знаю, ходят слухи…

Как бы сказать помягче?

— Слухи? И это говорит мне ведьма?… в смысле… ведунья?

Почему ему проще назвать меня ведьмой? Еще одна загадка природы?

— У тебя есть другие предложения? — В голосе против желания прозвучала обида.

— Верна, брось, я же оговорился!

Я не обернулась.

— Ладно, замок так замок… Других вариантов все равно нет, — буркнул Дарен.

Действительно.

— За тем бугром сворачиваем в лес, — сказала я.

— За которым? Их здесь десятки.

— Как доберемся — покажу.

Мшистый, мягкий и влажный покров под копытами лошадей сменился сухим, твердым лесным покровом. Редкие тонкие деревца встречали нас молчаливыми привратниками. Лес спал. Или вымер? Где же эта тропинка, о которой мне все уши прожужжала Любаша? Выходит, что я поставила две жизни на слова маленькой девочки, знавшей о тропинке с чьих-то слов… Да, глупо получилось.

— Куда дальше?

Лошади переминались с ноги на ногу, выписывая круги от страха.

Я вглядывалась в кромешную темень. Два засохших дерева, перекрестившись стволами, торчали слева от меня. Крестом расположенные деревья являлись тем знаком, от которого пролегала заветная тропка.

— Вон смотри — крест! — ответ вышел чересчур пылкий и радостный. Я отвела глаза и подавила вздох облегчения.

Сооружение, расположившееся в виде тоскливой косой тени на холме, язык бы не повернулся назвать замком. Даже капитальный ремонт не исправил бы положения. Половина замка отсутствовала: о её былом существовании напоминали полуразрушенные стены, съехавшие вниз под углом.

Складывалось впечатление, будто огромная дубина приземлилась на край замка, одним ударом развалив камень. Развалины окружала кирпичная крепостная стена, которая выпадала из общей картины разрухи. Стена свидетельствовала о наличии хозяина.

Псы, не смотря на справедливые ожидания, выбрались из топи в полном составе. Они смотрели на нас терпеливым взглядом хищника, ждущего кормежки. Я содрогнулась.

— Я думал, не выберутся, — Дарен говорил тяжело, с отдышкой.

Я тоже. Но вслух не сказала.

— Ты не видишь вход? — спросила я.

Замок располагался на холме, окруженном лесами. Трудно угадать в каком месте располагаются ворота. Зависит от времени постройки, также от личных предпочтений владельцев. Возможно, на восточной стороне…

— Нет. Мы слишком далеко, — ответил Дарен, когда я уже не надеялась на ответ. Твари дышали тяжело, хриплым мокротным дыханием — казалось, прямо в затылок. Треть от погони отсеялась, зато остальные будто хотели компенсировать слабость товарищей. Под налепленной лоскутами кожей прокручивались стальные мышцы.

До стены оставались считанные минуты. Лошади, хрипя, напрягали остатки сил, таща себя и нас. По моей спине текли ручьи, рубашку хоть выжимай. Сама себе я напоминала ученика на татами, которому на первом же занятии дали донельзя сильную нагрузку и он бедняга в шаткой боевой стойке решает сбежать или все же дождаться окончания урока.

Да, форму я подрастеряла. Но до отчаяния было далеко.

Стена была сложена из крупных брусков гранита. И ни единого намека на дверь! Я развернула Смирную вдоль стены, сжав бока бедного животного так, что у самой свело икры. Дарен оказался между мной и стеной. Смирной приходилось балансировать на границе обрыва. Погоня уменьшилась вдвое. Я боялась даже думать куда они подевались.