– Мебельщик, Мебельщик, танки возле нас накрывай, «ДК», – кричал Серж в динамик телефона, наконец-то дозвонившийся до миномётчиков. – А теперь, ребята, меняйте позицию, больше сидеть вам здесь нет смысла…
Когда мы пробегали мимо Силача, тот, увидев у меня «РПГ» за спиной, остановил нас.
– Стойте, бегите к секрету, их там снайпер кошмарит…
– А мы то тут причём? – воскликнул я.
– Ничего не знаю! Ребята просили прислать что-нибудь тяжёлое…
– Тяжёлое? Это наверное «Утёс» …
– Хватит! Бегите уже! – оборвал меня Силач.
Пробежав до середины улицы, мы увидели, как Кота из подразделения «лето» чуть не прошила очередь из пулемёта, выпущенная из» БМП-2», которая стояла на перекрёстке. Кот проскочил на мгновенье раньше чем пули, которые отрывая штукатурку от стен, легли у него за спиной, поднимая густые облака пыли.
–Ну что, Лёва, побежали…
И мы пустились, что есть мочи, пересекая опасную улицу.
– Ну, что там у вас? – спросил Лёва у сидевших бойцов в секрете, когда мы добрались до них.
– Так мы с оптикой прислать просили…
– Занят наш снайпер, Пух сейчас «бэху» кошмарит…
– Ну, тогда, ребята, выпрыгивайте из ямы. Ориентир вам – вон Тополёк, за ним частный дом, оттуда гад этот бьёт, головы поднять не даёт.
– А как же мы выпрыгнем-то? – удивлённо спросил Лёва.
– Как-нибудь, – рассмеявшись, ответил боец.
– Ну что Лёва, как обычно… если меня шлёпнут, говори что «РПГ» накрылся, чтобы потом лезть за ним не заставили.
Выпрыгнув из окопа, я нырнул в кусты. Второй раз проверять снайперов на точность мне не хотелось. Вскинув гранатомет на плечо и прицелившись, я сделал выстрел и, не посмотрев, куда лёг заряд, нырнул в окоп.
– Ну, что там, куда попал?
– Куда-нибудь да попал…
Пожилой боец, кряхтя и что-то бормоча себе под нос, полез смотреть на результат.
– Крыша горит. По чердаку бил?
– А куда ещё? Не в стены же.
Мы прождали минут десять и после того, как обстрел прекратился, покинули секрет.
На углу оставалось несколько бойцов, которые продолжали отстреливаться по наступающей технике. Тополь расстреливал последнюю «улитку». На втором «АГСе» Академик, соединив две ленты вместе, строчил автоматическим огнём, а гильзы, словно плоды абрикосового дерева, падая, застилали всё крыльцо.
Выскочивший из здания Градус, протянул мне гранату, облепленную пластитом, и тихо шепнул:
– Присмотри, чтобы не спёрли, – вскинув «шмель» на плечо, он пригнувшись, побежал через огороды.
Ожидая огня наших миномётчиков, я забежал в коридор «ДК». На первом этаже возле разбитых окон сидели Док и Жёлудь. Они спокойно вели беседу, как будто бы находились в уютном кафе.
Присев на один из стульев, и отдышавшись, я положил на пол автомат и пустой ствол «РПГ-7».
– Сейчас наши накрывать будут, ушли бы в зал.
– Ты из какого города? – улыбаясь, спросил у меня Док.
– Волгоград.
– Проездом был, «Мать Родина» впечатлила, а дети у тебя есть?
– Надеюсь, что нет.
– Как это?
– Много девушек было, о судьбе которых я не имею ни малейшего представления, так же как и они обо мне – город у нас большой.
– А ждёт тебя кто?
– Нет, сюда с чистой совестью поехал. А у тебя, Док, жена есть?
– Я не был женат. Встречался долгое время с женщиной, а после расставания не нашёл ей достойную замену.
– А по мне, так лучше синица в руке, чем журавль в небе, – откинувшись на спинку стула и закуривая, добавил я.
– Ну да, а потом после таких синиц ты не знаешь, есть ли у тебя дети, – засмеявшись, присоединился к разговору Жёлудь.
– Ну, не виноват я, что у меня сердце большое, словно у телёнка, и я одновременно могу любить нескольких женщин…
– Шершень, угостить тебя спиртом? У меня есть – медицинский.
– Нет. И не хочу! А вообще я очень рад, что здесь сухой закон и Мотор жёстко следит за этим. У меня в городе у большинства смысл жизни – это ждать пятницы, чтобы потом в алкогольном припадке забываться до понедельника, а потом всё сначала. Если я в компаниях, в которых уважают алкоголь, скажу, что я не пью, первый вопрос будет: «Ты что, заболел?». То есть для них человек может добровольно отказаться от алкоголя только из-за болезни. Их спаивают, а они рады стараться! А кто не пьёт, тот курит.
– Правильно, здесь пить смерти подобно, это сказки для дураков, что пьяному везёт. У меня много раз бывало, ещё чуть-чуть и смерть, был бы не в твёрдом уме и не при трезвой реакции, – оживившись, констатировал Жёлудь.
– Уезжал бы ты отсюда, нашёл бы любимую девушку себе, детей завёл, растил бы их как положено – в трезвости.
– У себя в городе я детей в трезвости не воспитаю…
– Это почему же? – спросил Док.
– Дети поддаются воспитанию до двенадцати лет, а после авторитетом для них будут являться сверстники в их компании, а родители будут лишь демагогами. Единственная возможность повлиять на своего отпрыска в юношестве – это подобрать ему такую компанию, которая будет подходить твоим интересам. Так сказать, через третьих лиц влиять на ребёнка. Но сейчас девочки вступают в половые отношения с 13 лет, а пить и курить начинают ещё раньше. Где же я хорошую компанию найду? – спросил я у Дока.
Увидев в дальнем углу брошенный кем-то заряд от «РПГ-7», я, не дожидаясь ответа Дока, покинул их компанию.
Артиллерийского огня, которым наши миномётчики должны были накрыть нас и заодно подходившие к нам танки, не последовало. Вместо этого они работали по высоте, на которой была их база.
Обнаглевшая пехота «укров», поддерживаемая танками, подобралась к нам настолько близко, что вскоре перестрелка «ВОГами» перешла в прямое столкновение из стрелкового оружия.
Когда я снаряжал ленту от «АГСа», ко мне подбежал Серж.
– Заряд от «подствольника35», срочно!
Среди нескольких пустых коробок мне удалось отыскать ту, в которой лежало несколько «ВОГов». Серж, быстро схватив заряд и повернувшись к стене, стал заряжать «ВОГ» в дуло «подствольника». Последовавший затем щелчок и треск посыпавшейся штукатурки от стены привёл Сержа в недоумение:
– Странно, а почему он не взорвался?
– Ну, ты даёшь! Первого номера мне чуть не загубил, – проворчал подбежавший к нам Тополь.
– Даже сам не знаю, как это получилось…
Король, высунувшись из дверного проёма, нервно улыбаясь, прошептал мне:
– Не «укры», так свои покалечат…
– Да ладно тебе, она не опасна. После выстрела шарики в заряде разрывают оболочку только после двадцати метров полёта гранаты.
Взяв в руки деформированную гранату, я протянул её Королю.
Король, отскочив на два метра назад, скрылся в темноте актового зала.
Вскоре прибежал Градус, лицо его было красным, тяжело дыша, он присел на крыльцо. Вынув из-за пазухи бутылку вина и отхлебнув из неё, он, закуривая сигарету, негромко сказал:
– «Град» сделал…
– Где, когда? – подбегая, спросил у него Силач.
– Через несколько улиц от нас есть дорога, эти суки хотели «град» на высоту подогнать и по нам бить…
– Градус, ты «град» подбил? Молодец, эх… жаль меня с тобой не было, какой бы репортаж получился, – поздравлял его Корреспондент.
Отдышавшись, Градус встал и, повернувшись ко мне, тихо спросил:
– Граната на месте?
– В сохранности…
– Давай… есть место, куда её можно кинуть, – и, подмигнув мне, он снова побежал через огороды.
Я не был близко знаком с Градусом. На блокпосту он ночевал в землянке, которую я посещал не часто. При каждой мимолётной встрече Градус не вызывал у меня каких либо эмоций. Мне казалось, что Градус попал на войну вследствие тяжёлого запоя, а очнувшись в ополчении, просто принял данность своего бытия. Поэтому он старался не вмешиваться ни в споры, ни в наше воспитание, которыми так любили побаловать себя некоторые старички в отряде.
Здесь в Миусинске, в полновесном бою, когда бывали моменты, что командования попросту не было, он показал себя как самостоятельный, инициативный боец, который умело применял на практике солдатскую смекалку. В Миусинске он ещё раз доказал, что русскому солдату, в отличие от всех остальных, не нужны гениальные офицеры, которые своей безупречной стратегией приведут их к победе. В нём будто проснулось всё то, что дремало в нём годами, всё то, что веками накапливали его великие предки.