— Да не буду я! Чего ты! — обрадовался белобрысый. — Сказал, не буду — значит, не буду. Не бойся…

На следующее утро, едва позавтракали, на дороге раздались громкое хлопанье бича и крики. В высокой траве мелькнула рогатая голова коровы, а вскоре, размахивая кнутом, выкатился на тропинку и пастух.

— Митька! Да, никак, это ты? — удивилась Матрена Ивановна. — Приволок корову в такую-то даль?

— А какую даль, бабушка?! — дернул подбородком босоногий гость. — Три ж километра — пустяк! Я и дальше гонял.

Когда Коля и Петька ушли в омшаник, Митька отогнал корову подальше от кукурузы и примчался к ним.

— Ребята! А ребята! Знаете, какую я новость узнал? Закачаетесь!

— Так уж и закачаемся! — закрывая край медогонки, хмыкнул Коля. — Опять наврешь с три короба.

— И вовсе нет, — обиделся Митька. — Зачем мне врать? Лучше угадай, про что новость.

— А и угадывать нечего. Сам скажешь.

Увидев, что ребят не раззадоришь, Митька сдался и выложил уже без всякого энтузиазма:

— У нас в Кедровке будет строительство рудника. А в Березовке… этой… как ее… богатительной фабрики. Вот…

У Петьки екнуло под сердцем. Вот оно! Он мотался с Колей по тайге, искал всякие залежи и удобные участки под поселки, а все, оказывается, очень просто. Рудник строят в той самой Кедровке, в которой он жил. И никто не обмолвился об этом ни словом.

— Откуда знаешь? — подступил он к Митьке. — Если выдумал…

Митька струхнул и отступил на шаг.

— Да чего ты! Чего ты! Разве я сам? Дядя ж Кузьма тетке рассказывал. Теперь, говорит, пчеловоды зимой без дела сидеть не будут. Подзаработаем на руднике. И школа кедровская из-за того рудника расширяется. Вот! Не веришь — спроси у Сергея. Он пионервожатым будет и что-то там начнет строить. Заимку, что ли…

По правде сказать, Петька все еще не верил услышанному. Но последние слова Митьки заставили задуматься. Заимка… В тот день, когда они пришли на пасеку, Сережа говорил о какой-то заимке с Матреной Ивановной. Эх, досада, задремал и не слышал, чем кончился разговор!

Надо было расспросить пионервожатого. Но парень, как нарочно, возился за омшаником с бочками, а пасечница уже начала осмотр ульев и бранилась, что мальчишки не берут рамки с медом. Пришлось включиться в работу. И лишь к обеду обитатели пасеки собрались под навесом возле омшаника.

— Сережа, — усевшись на бочке с медом, спросил Петька, — правда Митька врет, что у вас в Кедровке будет строиться рудник?

Парень пил воду. Напившись, зачерпнул из ведра еще кружку, вылил себе на голову и только потом, приглаживая мокрые волосы, ответил:

— В Кедровке, не в Кедровке, а строительство уже идет. По ту сторону большой речки, километрах в двадцати, ставят жилые дома. Потом приедут по путевкам комсомольцы к заложат оловянный рудник.

— Ну-у… Самый настоящий рудник? Почему же ты тогда не рассказывал нам про это, когда мы были в лагере?

— А потому, что я и сам ничего не знал. В районе Якову Марковичу сказали про рудник только недавно. Да еще и задачу поставили, будто нам без нее тут делать нечего…

Светлые брови Сережи сдвинулись, лицо выразило озабоченность и досаду. Петьке показалось, что парень хочет поделиться какой-то мыслью. Но тут в разговор, по своему обыкновению и как всегда невпопад, впутался Митька.

— Ага! Сережа! Про задачу я им уже говорил. И про школу, и про ферму, которую будут строить вот тут, на пасеке. И про все другое тоже.

— А про что другое? Про что другое? — услышав наглую ложь, возмутился Коля. — Про школу говорил, правда. А про что еще? Ну! Про что еще?

— И про школу ничего не говорил, — затрясла косами Людка. — Я ничего не слыхала.

— И про ферму на пасеке наврал, — помакнул Петька. — Скажешь, нет?

В спор вмешался Сережа.

— Цыц! — топнул он ногой. — Дай вам волю, так раздеретесь, как петухи, и опять разбежитесь по тайге.

Потом повернулся к Митьке и приказал:

— А ну, рассказывай все по порядку. Ты откуда все это взял про ферму на насеке?

Хочешь, не хочешь белобрысому пришлось повторить рассказ про беседу тетки и дяди. Только теперь он говорил более связно и толково.

В тот день, когда Сережа нашел потерявшихся мальчишек, сказал Митька, пасечник Кузьма ездил по делам в контору совхоза. Зачем-то понадобилось ему зайти в партком. И вот там, в этом самом парткоме, ему и сообщили все новости. В рудничном поселке, по словам совхозного начальства, должны построить большую школу-десятилетку — со всякими там химическими кабинетами, буфетом, спортивным залом и прочим. Только будет это не скоро — года, наверно, через четыре, а может, и через пять. Пока же мальчишек и девчонок, которые приедут на стройку с родными, решили направлять на учебу в Кедровку. До нее, мол, ближе всего, и в селе есть условия для создания восьмилетки. Все нужное для постройки школы и интерната даст, конечно, рудничное начальство, но скотину, землю, семена и прочее, что требуется для трудового обучения ребят, обязан представить совхоз. А он что представит? В Кедровке земли мало — едва хватает рабочим на огороды. До Мартьяновки далеко. Да и стоит ли таскать туда учеников, если в селе своя школа? Директор с секретарем парткома долго ломали голову, как поступить. А потом один умный человек подсказал: постройте, мол, школьную ферму на пасеке, где работают Колины дед да бабка. Там и дом, и сараи готовые. Только отремонтировать…

Выслушай Митьку, Сережа долго молчал. Наконец, вздохнул и безнадежно развел руками:

— Вот так оно, Матрена Ивановна, и бывает. Не успеет человек о чем-нибудь заикнуться, как о том рассуждает уже весь район. Мокроносые зюзики вон и те со своими соображениями.

— Ишь, как ты на них рассерчал! — присаживаясь на пустой улей и стискивая с головы платок, улыбнулась Матрена Ивановна. — Чем же детишки тебя раздосадовали?

— Да нет, я не про них, — мотнул головой парень. — Обидно за Кирилла Антоновича. Секретарь парткома, а разнес все не хуже базарной кумушки. Как мне теперь оправдываться перед Иваном Андреевичем?

И тут мальчишки стали свидетелями разговора, который надолго запомнился каждому из них.

О расчетах вожатого, сомнении Матрены Ивановым и о создании лиги настоящих мужчин

— Это перед каким же Андреичем тебе оправдываться? — спросила Матрена Ивановна. — Перед школьным директором, что ли?

— А то перед кем же? — не глядя на старушку, буркнул Сережа. — Он же спит и видит, что под школьную ферму отдадут Филькину заимку. И близко, мол, и удобно. А совхозное начальство, как нарочно, упирается, отдает заимку другим. Я в спор не лез. Но потом как-то прикинул и говорю Кириллу Антоновичу: школьную ферму можно, мол, построить вот тут, на пасеке, в пустых сараях. Разговаривали, конечно, не всерьез, между прочим, а получается, слыхали, что? Если Митька не врет, Иван Андреевич меня с сапогами съест. Не успел, скажет, на работу взять, а он мне с ходу палки в колеса…

Матрена Ивановна вздохнула.

— Может, оно и так. Только сдается мне, что горевать, тебе, сынок, нечего. Андреич-то человек с головой. Ежели дело решится на пользу, коситься на тебя не станет… Скажи лучше другое — как вы с тутошней фермой управитесь? От Кедровки-то до нас десять верст. Разве детишкам такую даль каждый день набегаться?

— Да зачем каждый день? — удивился Сережа. — Если разделить учеников на бригады да посылать бригаду сюда на три дня, кто станет возражать? Пробежаться же в компании на лыжах или велосипедах — одно удовольствие.

— Вишь ты как! Ловко придумал. А кого заставишь строить ферму? Сараи ж — сам видал — дыра на дыре.

— Это верно, — согласился вожатый. — С рабочей силой получается неважно. Все кедровцы заняты на пасеках, а мартьяновцы на полях. Но я тут кое-что надумал…

— Сам будешь строить с Иваном Андреевичем, что ли?

— Зачем сам? Разве в Кедровке мало старшеклассников? Все комсомольцы. Найдутся такие же и в Березовке. Если собрать всех вместе, получится человек двадцать.