5. Речь о предоставлении империя Гнею Помпею (О Манилиевом законе)

[На форуме, 66 г. до н. э.]

Первое столкновение между Римом и понтийским царем Митридатом VI Евпатором произошло в 92 г. или 91 г., когда этот царь подчинил себе почти всю Малую Азию. Когда он назначил правителя в Каппадокию, Сулла, бывший тогда пропретором Киликии, вытеснил последнего. В 90 г. римляне послали в Малую Азию легата Мания Аквилия, чтобы он восстановил на вифинском престоле царя Никомеда III, изгнанного Митридатом. Митридат не только оказал сопротивление Никомеду и Аквилию, но и захватил самого Аквилия, а в 88 г., в один день, устроил избиение всех римлян и италиков, находившихся в городах и на островах Малой Азии; их погибло около 80.000 человек. Вслед за этим царь подчинил себе острова Эгейского моря и овладел Европейской Грецией. В 87 г. Сулла высадился с войском в Греции и, продвигаясь от Эпира и почти не встречая сопротивления, дошел до Афин, которые взял в 86 г.; он нанес поражение полководцам Митридата под Херонеей и Орхоменом (в Беотии) и вытеснил его в Азию. Марианцы после своей победы в Риме направили против Митридата свои войска под командованием консула 86 г. Луция Валерия Флакка, который вскоре был убит своим легатом Гаем Флавием Фимбрией. Фимбрия, действовавший в Малой Азии, нанес войскам царя ряд поражений. Митридат был вынужден искать мира с Суллой, который, в свою очередь, хотел развязать себе руки для расправы с Фимбрией и своими политическими противниками в Риме. В 85 г. был заключен мирный договор, по которому царь уплатил Риму 3000 талантов контрибуции, выдал 80 военных кораблей и отказался от своих завоеваний. Так закончилась первая война Рима с Митридатом.

В 83 г. легат Суллы, Луций Лициний Мурена, начал военные действия против царя, но был разбит. Митридат обратился к Сулле, и война прекратилась в 82 г. (вторая война с Митридатом).

В 75 г., после смерти вифинского царя Никомеда III Филопатора, Вифиния, по его завещанию, перешла под власть Рима. Это послужило поводом к вторжению Митридата. Консул Марк Аврелий Котта был им разбит, но другой консул 74 г., Луций Лициний Лукулл, впоследствии проконсул Киликии, нанес царю ряд поражений на суше и на море и вытеснил его из его царства. В 71 г. Митридат бежал в Армению к своему зятю, царю Тиграну. В 69 г. Лукулл вторгся в Армению, разбил Тиграна под Тигранокертой и двинулся на его столицу Артаксату, но ввиду мятежа в войске отступил из Армении в Каппадокию. Одному из его легатов Митридат нанес поражение. Консул 67 г. Маний Ацилий Глабрион не мог действовать против Митридата, располагая ненадежным войском Лукулла. Митридат вторгся в Каппадокию и стал угрожать провинции Азии.

В это время Гней Помпей, облеченный чрезвычайными полномочиями для борьбы с пиратами, находился в Киликии. При этих обстоятельствах в 66 г. народный трибун Гай Манилий предложил закон о предоставлении Помпею верховного командования в провинциях Азии, Вифинии и Киликии с правом заключения договоров и союзов, набора войск и неограниченного получения денег из казны. Этот законопроект встретил лишь слабые возражения со стороны нобилитета: Квинт Лутаций Катул и Квинт Гортенсий указывали на его несовместимость с установлениями республики; но сторонники Помпея обратились за поддержкой к народу, у которого Помпей пользовался популярностью после своих побед над пиратами, чье господство на морях не раз вызывало недостаток хлеба в Италии. Как претор, имевший право созывать народные сходки и обращаться к народу с речью, Цицерон произнес речь в защиту законопроекта Манилия. Закон был принят комициями.

(I, 1) Хотя вид вашего многолюдного собрания, квириты[477], был мне всегда дороже всего прочего, а это место[478] всегда казалось мне самым достойным для беседы с вами о делах государственных и самым почетным для обращения к вам с речью, однако вступить на этот путь славы, всегда открытый каждому честному гражданину, мне до сего времени препятствовало не мое нежелание, а правила жизни, установленные мной для себя еще в молодости. Ибо, пока я, считая возможным приносить сюда лишь плоды уже созревшего дарования и неутомимого трудолюбия, еще не решался приблизиться к этому месту, внушающему мне глубочайшее уважение, я полагал, что должен посвящать все свое время своим друзьям в трудные для них времена. (2) Таким образом, с одной стороны, всегда находились люди, защищавшие ваше дело с этого места, а с другой стороны, также и мой честный и бескорыстный труд на пользу частных лиц при опасных для них обстоятельствах был вами высоко оценен и вознагражден щедро. Ведь когда я, вследствие отсрочки комиций, трижды голосами всех центурий[479] был первый объявлен избранным в преторы, мне было легко понять, квириты, как вы сами судите обо мне и как велите поступать другим. Ныне же, когда я обладаю всем тем авторитетом, какой вы пожелали мне дать, предоставляя мне почетную должность, и всей той способностью говорить с народом о делах государства, какую деятельный человек мог приобрести, почти каждый день произнося речи в суде на форуме, я, разумеется, весь свой авторитет, каким только обладаю, употреблю на пользу тех, кому я им обязан, а свое ораторское искусство, если я в нем чего-то достиг, постараюсь показать именно тем людям, которые своим суждением сочли нужным вознаградить меня также и за него. (3) При этом я особенно радуюсь тому, что мне, человеку, не привыкшему выступать с этого места, предоставлена возможность говорить о таком деле, по которому всякий найдет, что́ сказать. Ведь мне предстоит высказаться об изумительной и выдающейся доблести Гнея Помпея. Говоря о ней, легко начать, но трудно кончить. Поэтому мне не следует быть многоречивым, а надо соблюдать меру.

(II, 4) Итак, — дабы начать речь с того же, с чего началось все дело, — тяжкой и опасной войной пошли на ваших союзников и данников два могущественных царя, Митридат и Тигран, которые — первый, будучи оставлен нами в покое, второй, усмотрев вызов с нашей стороны, — сочли, что им представился случай захватить Азию[480]. Римские всадники, весьма уважаемые люди, поместившие большие деньги в дело сбора податей и налогов[481], взимаемых в вашу пользу, получают ежедневно вести из Азии. Пользуясь моими связями с их сословием, они поручили мне при ведении этого общегосударственного дела защитить и их собственные интересы. (5) Им сообщают, что в Вифинии, которая ныне является вашей провинцией[482], сожжено много сел; царство Ариобарзана[483], граничащее с землями ваших данников, все целиком находится во власти врагов; Луций Лукулл, совершив большие подвиги, перестает руководить военными действиями; его преемник[484] недостаточно подготовлен для ведения столь трудной войны; одного только человека настоятельно требуют в императоры[485] и все союзники, и все граждане; только его одного боятся враги, а кроме него — никого.

(6) Каково положение дел, вы видите; теперь подумайте, что же следует делать. Мне кажется, сначала надо поговорить о характере этой войны, затем о ее трудностях и, наконец, о выборе императора.

По характеру своему война эта такова, что вы должны проникнуться и воспламениться желанием довести ее до конца. Дело идет о завещанной вам предками славе римского народа, великой во всех отношениях, но более всего в военном деле; о благополучии наших союзников и друзей, ради которого наши предки вели не одну трудную и тяжкую войну; о самых верных и богатых источниках доходов римского народа, с утратой которых вы лишитесь средств и для радостей мира, и для ведения войны; об имуществе многих граждан, о которых вам следует заботиться как ради них самих, так и в интересах государства.