Тот самый, который уносил Джетро прочь, когда он достигал края. Волна благодарности накатила на меня, когда я подумала о том, что у него был тот, кто не судил его, не пытался контролировать его семейной традицией.

Возможно, мне стоит научиться у Вингс. Возможно, мне стоит посмотреть сквозь ненависть и отчаяние и вглядеться вглубь. Внутри Джетро можно было что-то исправить.

Я знала это.

— Когда ты позволишь мне увидеть?

Ноздри Джетро затрепетали.

— Что прости?

Молчаливая храбрость заполнила меня от касания Мот, и в первый раз я выдала все четко без гнева или негодования.

— Когда ты скажешь мне, что долги значат для твоей семьи? В чем смысл всего этого? Как вам удавалось избегать правосудия так долго, потому что Долг по Наследству не смог бы подойти не под одну статью в законе. Как твоя семья прошла путь от обслуживания моих предков до владения... — я махнула в сторону его лошадей, охватив этим движением весь мир вне грузовика и «Хоуксбриджа».

Мне стоило остановиться на этом, но у меня был еще один вопрос. Вопрос, который прожигал во мне дыру, и я бы отдала все, что угодно, чтобы узнать на него ответ.

— Почему я не могу ненавидеть тебя за то, кто ты? Почему я не могу прекратить хотеть тебя? И почему я еще здесь? Играю в эту игру и верю, что в конце, не будет корзины, в которую упадет моя голова, а будет что-то совершенно иное?

Тишина опустилась на нас. Лишь фырканье Вингс и Мот разрывали напряжение, которое становилось сильнее с каждым вздохом.

Наконец, Джетро пробормотал:

— Если бы я справился со своей задачей, ты бы не получила ни единого ответа на вопросы, и ничего не узнала бы обо мне.

— Тогда, ты не справился с задачей, — прошептала я. — Потому что я уже знаю о тебе больше, чем ты думаешь.

Он повел плечами.

— Я не сомневаюсь, что со временем ты узнаешь все, что пожелаешь.

— Включая твои секреты? — прошептала я вновь, мой голос переполнили эмоции. — Доверишься ли ты мне настолько, чтобы показать правду?

Он отвел взгляд, потянув за хохолок лошади.

— А это, мисс Уивер, то же самое, что слепо верить в единорогов. Ты не можешь злиться на меня, когда, в конце концов, узнаешь, что они не существуют.

Я ахнула.

Он помнил.

Он пробормотал на выдохе.

— Я предлагаю тебе сфокусироваться на реальности и перестать искать волшебство в мире, который хочет лишь разрушить тебя.

Тишина опустилась как тяжелый занавес, встревая между нами и прекращая наш разговор.

Мы молчали всю оставшуюся дорогу.

Поло было единственным контактным видом спорта, от которого я получал удовольствие.

Охота была времяпрепровождением, которым я наслаждался в одиночестве, — тем, что было одновременно и хобби, и проклятием. Но езда и нахождение среди лошадей были моим единственным спасением с тех далеких времен, когда я был еще мальчишкой.

И так было до сих пор.

Я позволил себе краткие мгновения передышки, когда прижался к Вингс и вдохнул его мускусный запах. Мое сердцебиение не успокоилось с того момента, как мы прибыли еще час назад.

Какого хрена произошло в фургоне для перевозки лошадей на пути сюда? Почему Нила выбрала именно этот момент, чтобы забросать меня вопросами, которые могли снять заживо с меня кожу?

Жасмин была абсолютно неправа, когда сказала, что я должен сделать так, чтобы Нила влюбилась в меня. Я пытался — я наплел какую-то небылицу в душе о том, что она создала сеть и поймала в нее Хоук. Но со стороны я звучал так смехотворно и так не похоже на то, что обычно говорю, что глаза Нилы распахнулись, замечая мое вранье.

Не было никакой возможности соблазнить ее с помощью обмана. Ее нельзя одолеть, используя грязные выдумки. Если я хотел, чтобы она влюбилась в меня — дала мне другой способ «исправлять» себя и быть способным пережить следующие десять месяцев, пока я не унаследую все — я должен был пустить ее в свою душу.

Позволить управлять моими запутанными чувствами и моей болезнью. Всецело мной.

А я не обладал такой силой, чтобы позволить ей это сделать. Независимо от того, что бы ни думала Жасмин.

Тяжело вздыхая, я окинул взглядом большое поле, покрытое зеленой травой. Игроки были рассредоточены повсюду, ухаживая за своими лошадьми около различных фургонов, грузовых платформ и машин. Следы от автомобильных шин уничтожили влажную траву, превращая нежно-зеленый в грязь.

Расположенное чуть поодаль поле для поло было чистым и нетронутым, как будто только и делало, что ожидая скачущих лошадей, которые превратят это великолепие в грязь. А сразу над этим была передвижная трибуна, которая занимала центральное место, возвышаясь над полем, и предоставляла восхитительные места для обзора скорым зрителям

Мужчины и женщины блуждали, находясь в поиске своих мест на многоярусной трибуне, или же устремлялись к шатрам у подножья трибуны, в которых были представлены закуски и изысканные вина. Здесь не было палаток с хот-догами и пластиковых стаканчиков с дешевым пивом. Эти события проводились специально для элиты Англии — для семей, чей банковский счет составлял больше десяти миллионов фунтов. Икра, фуа-гра, лососевый мусс с укропным соусом — все это входило в меню фуршетного стола наряду с вином из «Хоуксбриджа» и пивом по старинному рецепту.

Ничего второсортного не позволялось на этом мероприятии.

Я всматривался внимательнее, пытаясь среди толпы зрителей найти Нилу в ее черном платье.

Никаких признаков ее присутствия.

«А чего ты ожидал?»

Кес, скорее всего, отвел ее к зарезервированной палатке, которая находилась с краю от шатров с едой и трибуны. У нас был собственный шатер, где гости могли пообщаться в неформальной обстановке. Мы так же предлагали гостям — тем, кому мы доверяли — необработанные алмазы по минимальным ценам.

Игра в поло была хороша не только для моего мышления, но это также был отличный день для пополнения нашего банковского счета

Когда мы прибыли на место, я размышлял над тем, как мне лучше всего избегать Нилы, но и одновременно с этим доставить ее туда, где она должна быть. Все мои волнения были напрасны, потому что Кес появился в тот момент, когда я помогал Вингс спуститься по трапу фургона и вел его к коновязи.

Мот была лошадью Кеса, но он позвал конюха, чтобы он позаботился о ней, пока он предложил Ниле сопроводить ее до зоны просмотра.

Смотря на меня тяжелым взглядом, Нила кивнула и исчезла вместе с моим братом. Меня бесило, что она шла с ним так легко, но в то же время, я был рад увидеть, что она ушла. Это давало мне время привести свои мысли в порядок, перед тем как начнется игра.

Хотелось бы надеяться, что как только я проведу день на поле, наполненном звуком несущихся копыт, которые будет заполнять мой слух и насыщать меня силой в моих венах, мне станет намного лучше.

Я стану сильнее.

Мот уткнулась своей мордой мне в позвоночник. Я обернулся, чтобы ласково похлопать по боку серую лошадь в яблоках [прим. пер. серая в яблоках — масть лошади]. Реакция Нилы на лошадь не ускользнула от меня. Она просто растаяла, когда Мот потребовала ее внимания.

Я сомневаюсь, что у нее были домашние питомцы, за которыми она ухаживала — ее отец казался чересчур поглощенным своей империей, и я бы не удивился, если бы он заставил своих детей работать в тот момент, когда они только поняли, как владеть ножницами.

Уивер всегда оставались неизменны в обращении со своими отпрысками, рассматривая их как подневольных рабов, которые были созданные лишь для работы — наживаясь на тяжелом труде детей, которые были лишены детства.

Внезапно мое сердце охватило чувство неведомой теплоты. Может, я смогу дать Ниле то, что она упустила?

У Кеса не было связи с Мот. Она была хорошей лошадью, прибыла к нам от самого лучшего заводчика, и являлась самой терпимой из кобыл. Но она была просто инструментом для Кеса.