Дорожная история
Я вышел ростом и лицом
(Спасибо матери с отцом),
С людьми в ладу — не понукал, не помыкал,
Спины не гнул — прямым ходил,
И в ус не дул, и жил, как жил,
И голове своей руками помогал.
Дорога, а в дороге «МАЗ»,
Который по уши увяз.
В кабине тьма, напарник третий час молчит.
Хоть бы кричал, аж зло берет:
Назад 500, вперед 500,
А он зубами «Танец с саблями» стучит.
Мы оба знали про маршрут,
Что этот «МАЗ» на стройке ждут,
А наше дело — сел, поехал — ночь, полночь!
И надо ж так — под Новый год,
Назад 500, вперед 500,
Сигналим зря, пурга, и некому помочь.
«Глуши мотор, — он говорит,
Пусть этот «МАЗ» огнем горит!
Мол, видишь сам, что больше нечего ловить,
Куда не глянь — кругом 500,
И к ночи, точно, занесет,
Так заровняет, что не надо хоронить!
«Я отвечаю: «Не канючь!»
А он за гаечный за ключ
И волком смотрит, он вообще бывает крут.
А что ему — кругом 500,
И кто кого переживет,
Тот и докажет, что был прав, когда припрут.
Он был мне больше чем родня,
Он ел с ладони у меня.
А тут глядит в глаза, и холод по спине.
А что ему — кругом 500,
И кто там после разберет,
Что он забыл, кто я ему и кто он мне.
И он ушел куда-то вбок.
Я отпустил, а сам прилег,
Мне снился сон про наш веселый оборот:
Что будто вновь кругом 500,
Ищу я выход из ворот,
Но нет его, есть только вход, и то не тот.
Конец простой — пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И «МАЗ» попал, куда положено ему,
И он пришел — трясется весь,
А тут опять далекий рейс…
Я зла не помню, я опять его возьму.
Черное золото
Не космос — метры грунта надо мною!
Здесь в шахте не до праздничных процессий.
Но мы владеем тоже внеземной
И самою земною из профессий.
Любой из нас — ну, чем не чародей?!
Из преисподней наверх уголь мечем.
Мы топливо отнимем у чертей
Свои котлы топить им будет нечем!
Взорвано, уложено, сколото
Черное надежное золото.
Да, сами мы, как дьяволы, в пыли.
Зато наш поезд не уйдет порожним.
Терзаем чрево матушки-земли,
Но на земле теплее и надежней.
Вот вагонетки, душу веселя,
Проносятся, как в фильме о погонях.
И шуточку: «Даешь стране угля!»
Мы чувствуем на собственных ладонях.
Взорвано, уложено, сколото
Черное надежное золото.
Воронками изрытые поля
Не позабудь — и оглянись во гневе!
Но нас, благословенная земля,
Прости за то, что роемся во чреве.
Не бойся заблудиться в темноте
И захлебнуться пылью — не один ты!
Вперед и вглубь! Мы будем на щите!
Мы сами рыли эти лабиринты.
Взорвано, уложено, сколото
Черное надежное золото.
«Наш Федя с детства связан был с землею…»
Наш Федя с детства связан был с землею,
Домой таскал и щебень и гранит.
Однажды он домой принес такое,
Что мама с папой плакали навзрыд.
Студентом Федя очень был настроен
Поднять археологию на щит,
Он в институт притаскивал такое,
Что мы кругом все плакали навзрыд.
Привез он как-то с практики
Два ржавых экспонатика
И утверждал, что это древний клад.
Потом однажды в эллипсе
Нашел вставные челюсти
Размером с самогонный аппарат.
Диплом писал про древние святыни,
О Скифах, о языческих богах,
При этом так ругался по-латыни,
Что Скифы эти корчились в гробах.
Он древние строения
Искал с остервенением
И часто диким голосом кричал,
Что есть еще тропа пока,
Где встретишь питекантропа,
И в грудь себя при этом ударял.
Он жизнь решил закончить холостую
И стал бороться за семейный быт.
Я, говорил, жену найду такую
От зависти заплачете навзрыд.
Он все углы облазил
В Европе был и в Азии,
И вскоре раскопал свой идеал,
Но идеал связать не мог
В археологии двух строк,
И Федя его снова закопал.
Тюменская нефть
Один чужак из партии геологов
Сказал мне, вылив грязь из сапога:
«Послал же бог на головы нам олухов!
Откуда нефть, когда кругом тайга?!
Сколь денег — в прорву!.. Лучше бы на тыщи те
Построить детский сад не берегу!
Вы ничего в Тюмени не отыщите,
В болото вы вгоняете деньгу!»
И шлю депеши в центр из Тюмени я:
«Дела идут, все боле-менее!
Мол, роем землю, но пока у многих мнение,
Что меньше «более» у вас, а больше «менее».
А мой рюкзак
Пустой на треть,
А с нефтью как?
— Да будет нефть!
Давно прошли открытий эпидемии,
И с лихорадкой поисков — борьба.
И дали заключенье в академии:
«В Тюмени с нефтью — полная труба!»
Нет бога нефти здесь — перекочую я.
Раз бога нет, то нет и короля.
Но только вот нутром и носом чую я,
Что подо мной не мертвая земля.
И шлю депеши в центр из Тюмени я:
«Дела идут, все боле-менее».
Мне отвечают, что у них сложилось мнение,
Что меньше «более» у нас, а больше «менее».
Пустой рюкзак
Доели снедь.
А с нефтью как?
— Да будет нефть!
И нефть пошла, мы, по болотам рыская,
Не на пол-литра выиграли спор!
Тюмень, Сибирь, земля Хантымансийская
Сквозила нефтью из открытых пор.
Моряк, с которым столько переругано,
Не помню уж, с какого корабля,
Все перепутал и кричал испуганно:
«Земля! глядите, братики, земля!»
И шлю депеши в центр из Тюмени я:
«Дела идут, все боле-менее».
Мне не поверили, и оставалось мнение,
Что меньше «более» у нас, а больше «менее».
Но подан знак:
«Бурите здесь!»
А с нефтью как?
— Да будет нефть!
И бил фонтан и рассыпался искрами.
При свете их я бога увидал,
По пояс голый, он с двумя канистрами
Холодный душ из нефти принимал.
И ожила земля, и помню ночью я
На той земле танцующих людей.
Я счастлив, что, превысив полномочия,
Мы взяли риск и вскрыли вены ей.
И шлю депеши в центр из Тюмени я:
«Дела идут, все боле-менее».
Что прочь сомнения, что есть месторождение,
Что больше «более» у нас и меньше «менее».
Так я узнал:
Бог нефти есть,
И он сказал:
«Да будет нефть!»
Депешами не простучался в двери я,
А вот канистры в цель попали, в цвет.
Одну принес под двери недоверия,
Другую внес в высокий кабинет.
Я доложил про смену положения:
Отрекся сам владыка тьмы и тли,
Вчера я лично принял отречение
И вышел в нефтяные короли!