Мне судьба — до последней черты, до креста

Спорить до хрипоты, а за ней — немота,

Убеждать и доказывать с пеной у рта,

Что не то это вовсе, не тот и не та…

Что лабазники врут про ошибки Христа,

Что пока еще в грунт не влежалась плита,

Что под властью татар жил Иван Калита

И что был не один против ста.

Триста лет под татарами — жизнь еще та,

Маета трехсотлетняя и нищета.

И намерений добрых, и бунтов тщета.

Пугачевщина, кровь и опять — нищета.

Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,

Повторю, даже в образе злого шута…

Но не стоит предмет, да и тьма не та:

«Суета всех сует — все равно суета».

Только чашу испить — не успеть на бегу,

Даже если разлить — все равно не смогу.

Или выплеснуть в наглую рожу врагу?

Не ломаюсь, не лгу — не могу. Не могу!

На вертящемся гладком и скользком кругу

Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!

Что же с ношею делать — разбить? Не могу!

Потреплю и достойного подстерегу.

Передам, и не надо держаться в кругу,

И в кромешную тьму, и в неясную згу,

Другу передоверивши чашу, сбегу…

Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.

Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,

Я о чаше невыпитой здесь ни гугу,

Никому не скажу, при себе сберегу.

А сказать — и затопчут меня на лугу.

Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу.

Может, кто-то когда-то поставит свечу

Мне за голый мой нерв, на котором кричу,

За веселый манер, на котором шучу.

Даже если сулят золотую парчу

Или порчу грозят напустить — не хочу!

На ослабленном нерве я не зазвучу,

Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!

Лучше я загуляю, запью, заторчу!

Все, что за ночь копаю, — в саду растопчу!

Лучше голову песне своей откручу,

Чем скользить и вихлять, словно пыль по лучу.

Если все-таки чашу испить мне судьба,

Если музыка с песней не слишком груба,

Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,

Я уйду и скажу, что не все суета!

Я не люблю фатального исхода,

От жизни никогда не устаю.

Я не люблю любое время года,

Когда веселых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,

В восторженность не верю, и еще:

Когда чужой мои читает письма,

Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину

Или когда прервали разговор.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Но, если надо, выстрелю в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,

Червей сомненья, почестий иглу,

Или когда все время против шерсти,

Или когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,

Уж лучше пусть откажут тормоза.

Досадно мне, коль слово «честь» забыто

И коль в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья,

Нет жалости во мне, и неспроста:

Я не люблю насилья и бессилья,

Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,

И не терплю, когда невинных бьют,

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

Тем более, когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены,

На них мильон меняют по рублю,

Пусть впереди большие перемены —

Я это никогда не полюблю.

Если где-то в чужой незнакомой ночи

Ты споткнулся и ходишь по краю,

Не таись, не молчи, до меня докричи —

Я твой голос услышу, узнаю.

Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи?

Потерпи — я спешу, и усталости ноги не чуют.

Мы вернемся туда, где и воздух и травы врачуют,

Только ты не умри, только кровь удержи.

Если ж конь под тобою, ты домой, доскачи.

Конь дорогу отыщет буланый

В те края, где всегда бьют живые ключи,

И они исцелят твои раны.

Где ты, друг, — взаперти или в долгом пути,

На развилках каких, перепутьях и перекрестках?!

Может быть, ты устал, приуныл,

Заблудился в трех соснах

И не можешь обратно дорогу найти?..

Здесь такой чистоты из-под снега ручьи,

Не найдешь — не придумаешь краше.

Здесь цветы, и кусты, и деревья — ничьи,

Стоит нам захотеть — будут наши.

Если трудно идешь, по колено в грязи,

Да по острым камням, босиком по воде по студеной,

Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный,

Хоть какой доберись, добреди, доползи.

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю

Я коней своих нагайкою стегаю — погоняю.

Что-то воздуха мне мало, ветер пью, туман глотаю,

Чую с гибельным восторгом: «Пропадаю, пропадаю!»

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Вы тугую не слушайте плеть.

Что-то кони мне попались привередливые…

Я дожить не смогу, мне допеть не успеть.

Я коней напою, я куплет допою,

Хоть мгновенье еще постою на краю.

Сгину я: меня пушинкой ураган сметет с ладони,

И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.

Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,

Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Умоляю вас вскачь не лететь.

Что за кони мне попались привередливые!

И дожить я не смог, и допеть — не успеть.

Я коней напою, я куплет допою,

Хоть мгновенье еще постою на краю!..

Мы успели. В гости к богу не бывает опозданий.

Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!

Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,

Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани.

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Не указчики вам кнут и плеть.

Что-то кони мне попались привередливые?!

Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!

Я коней напою, я куплет допою,

Хоть мгновенье еще постою на краю!