«Мы древние, испытанные кони»[48]
Мы древние, испытанные кони.
Победоносцы ездили на нас,
И не один великий богомаз
Нам золотил копыта на иконе.
И рыцарь-пес и рыцарь благородный
Хребты нам гнули тяжестию лат.
Один из наших, самый сумасбродный,
Однажды ввез Калигулу в сенат.
Бег иноходца
Я скачу, но я скачу иначе,
По камням, по лужам, по росе.
Говорят: он иноходью скачет,
Это значит — иначе, чем все.
Но наездник мой всегда на мне,
Стременами лупит мне под дых.
Я согласен бегать в табуне,
Но не под седлом и без узды.
Если не свободен нож от ножен,
Он опасен меньше, чем игла.
Вот и я оседлан и стреножен,
Рот мой разрывают удила.
Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды.
Я согласен бегать в табуне
Но не под седлом и без узды.
Мне сегодня предстоит бороться.
Скачки. Я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца,
Но не я — жокей на мне хрипит.
Он вонзает шпоры в ребра мне,
Зубоскалят первые ряды.
Ох, как я бы бегал в табуне…
Там не под седлом и без узды.
Пляшут, пляшут скакуны на старте,
Друг на друга злобу затая,
В исступленье, в бешенстве, в азарте,
И роняют пену, как и я.
Мой наездник у трибун в цене,
Крупный мастер верховой езды.
Ой, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.
Нет, не будут золотыми горы,
Я последним цель пересеку.
Я ему припомню эти шпоры,
Засбою, отстану на скаку.
Колокол!.. Жокей мой на коне,
Он смеется в предвкушенье мзды.
Ох, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.
Что со мной, что делаю, как смею?!
Потакаю своему врагу.
Я собою просто не владею,
Я прийти не первым не могу!
Что же делать остается мне?
Вышвырнуть жокея своего
И бежать, как будто в табуне.
Под седлом, в узде, но без него.
Я пришел, а он в хвосте плетется,
По камням, по лужам, по росе…
Я впервые не был иноходцем,
Я стремился выиграть, как все.
Козел отпущения
В заповеднике, вот в каком — забыл,
Жил да был козел рога длинные.
Хоть с волками жил не по-волчьи выл,
Блеял песенки все козлиные.
И пощипывал он травку, и нагуливал бока.
Не услышишь от него дурного слова.
Толку было с него, правда, как с козла — молока,
Но вреда, однако, тоже никакого.
Жил на выпасе он возле озерка,
Не вторгаясь в чужие владения,
Но заметили скромного козлика
И избрали в козлы отпущения.
Например, медведь, баламут и плут
Обхамит кого по-медвежьему,
Враз козла найдут, приведут и бьют
По рогам ему и промеж ему.
Не противился он, серенький, насилию со злом,
А сносил побои весело и гордо.
Сам медведь сказал: «Ребята, я горжусь козлом,
Героическая личность козья морда!»
Берегли козла, как наследника.
Вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника
Отпускать козла отпущения.
А козел себе все скакал козлом,
Но пошаливал втихомолочку
Как-то бороду завязал узлом,
Из кустов назвал волка сволочью.
А когда очередное отпущенье получал
(Все за то, что волки лишку откусили),
Он как-будто бы случайно по-медвежьи зарычал,
Но внимания тогда не обратили.
Пока хищники меж собою дрались,
В заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис
Дорогой козел отпущения.
Ускакал козел да и стал таков.
«Эй вы, бурые, — кричит, светло-пегие!
Отниму у вас рацион волков
И медвежие привилегии.
Покажу вам козью морду настоящую в лесу,
Распишу туды-сюды по трафарету.
Всех на роги намотаю, всех по кочкам разнесу,
Всех ославлю по всему я белу свету.
Не один из вас будет землю жрать,
Все подохните без прощения.
Отпускать грехи кому — мне решать,
Это я — козел отпущения».
В заповеднике, вот в каком — забыл,
Правит бал козел не по-прежнему.
Он с волками жил и по-волчьи взвыл,
И рычит теперь по-медвежьему.
А козлятушки-ребятушки засучили рукава
И пошли шерстить волчишек в пух и клочья.
А чего теперь стесняться, если их глава
От лесного льва имеет полномочия.
Ощутил вдруг он остроту рогов
И козлиное вдохновение.
Росомах и лис, медведей, волков
Превратил в козлов отпущения.
вернуться
48
Стихотворение представляло собой начало задуманной автором поэмы о конях. К сожалению, своего замысла поэт осуществить не успел.