Я не успел
Свет новый не единожды открыт,
А старый — весь разбили на квадраты.
К ногам упали тайны пирамид,
К чертям пошли гусары и пираты.
Пришла пора всезнающих невежд,
Все выстроено в стройные шеренги.
За новые идеи платят деньги,
И больше нет на «эврику» надежд.
Все мои скалы ветры гладко выбрили,
Я опоздал ломать себя на них.
Все золото мое в Клондайке выбрали,
Мой черный флаг в безветрии поник.
Под илом сгнили сказочные струги,
И Могикан последних замели.
Мои контрабандистские фелюги
Сухие ребра сушат на мели.
Висят кинжалы добрые в углу
Так плотно в ножнах, что не втиснусь между,
Мой плот папирусный — последнюю надежду —
Волна в щепы разбила о скалу.
Вон из рядов мои партнеры выбыли.
У них сбылись гаданья и мечты.
Все крупные очки они повыбили
И за собою подожгли мосты.
Азартных игр теперь наперечет.
Авантюристы всех мастей и рангов
По прериям пасут домашний скот,
Там кони пародируют мустангов.
И состоялись все мои дуэли,
Где б я почел участие за честь.
И выстрелы, и эхо — отгремели…
Их было много — всех не перечесть.
Спокойно обошлись без нашей помощи
Все те, кто дело сделали мое.
И по щекам отхлестанные сволочи
Фалангами ушли в небытие.
Я не успел произнести: «К барьеру!»
А я за залп в Дантеса все отдам.
Что мне осталось? Разве красть химеру
С туманного собора Норт-Дам?!
В других веках, годах и месяцах
Все женщины мои отжить успели,
Позанимали все мои постели,
Где б я хотел любить — и так, и в снах.
Захвачены все мои одры смертные,
Будь это снег, трава иль простыня.
Заплаканные сестры милосердия
В госпиталях обмыли не меня.
Ушли друзья сквозь вечность-решето.
Им всем досталась лета или прана.
Естественною смертию — никто:
Все противоестественно и рано.
Иные жизнь закончили свою,
Не осознав вины, не скинув платья.
И, выкрикнув хвалу, а не проклятье,
Спокойно чашу выпили свою.
Другие знали, ведали и прочее,
Но все они на взлете, в нужный год
Отправили, отпели, отпророчили…
Я не успел. Я прозевал свой взлет.
Сон
Сон мне: желтые огни, и хриплю во сне я;
Повремени, повремени, утро — мудренее.
Но и утром все не так, нет того веселья,
Или куришь натощак, или пьешь с похмелья.
В кабаках зеленый штоф, белые салфетки.
Рай для нищих и шутов, мне ж — как птице в клетке.
В церкви смрад и полумрак, дьяки курят ладан.
Нет, и в церкви все не так, все не так, как надо.
Я на гору впопыхах, чтоб чего не вышло.
На горе стоит ольха, под горою вишня.
Был бы склон увит плющом — мне б и то отрада,
Хоть бы что-нибудь еще — все не так, как надо.
Я по полю вдоль реки. Свет и тьма. Нет бога.
В чистом поле васильки, дальняя дорога.
Вдоль дороги лес густой с бабами-ягами,
А в конце дороги той плаха с топорами.
Где-то кони пляшут в такт, нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так, а в конце подавно.
И ни церковь, ни кабак — ничего не свято…
Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!
«Дурацкий сон как кистенем…»
Дурацкий сон как кистенем
Избил нещадно.
Невнятно выглядел я в нем
И неприглядно
Во сне я лгал и предавал
И льстил легко я…
А я и не подозревал
В себе такое.
Еще сжимал я кулаки
И бил с натугой.
Но мягкой кистию руки,
А не упругой.
Тускнело сновиденье, но
Опять являлось.
Смыкались веки, и оно
Возобновлялось.
Я не шагал, а семенил
На ровном брусе,
Ни разу ногу не сменил,
Трусил и трусил.
Я перед сильным лебезил,
Пред злобным гнулся.
И сам себе я мерзок был,
Но не проснулся.
Да это бред! Я свой же стон
Слыхал сквозь дрему,
Но это мне приснился он,
А не другому.
Очнулся я и разобрал
Обрывок стона.
И с болью веки разодрал,
Но облегченно.
И сон повис на потолке
И распластался.
Сон в руку ли? И вот в руке
Вопрос остался.
Я вымыл руки — он в спине
Холодной дрожью.
Что было правдою во сне,
Что было ложью?
Коль это сновиденье — мне
Еще везенье.
Но если было мне во сне
Ясновиденье?
Сон — отраженье мыслей дня?
Нет, быть не может!
Но вспомню — и всего меня
Перекорежит.
А вдруг — в костер?! И нет во мне
Шагнуть к костру сил.
Мне будет стыдно, как во сне,
В котором струсил.
Иль скажут мне: — пой в унисон,
Жми что есть духу!..
И я пойму: вот это сон,
Который в руку.