Жертвой рекламы и, что более неожиданно, здравого смысла в этом случае оказался и Тихон Гаврилович. Аккуратно вырезав из постера курсов аэробики в ДК улыбку Джейн, он отправился за консультацией к Бене. Дива-администратор, которую хозяин нещадно дрессировал и натаскивал на зарубежный лад, где клиент уже десятилетия был всегда прав, и бровью не повела, когда странный юноша с куском глянцевой бумаги во рту что-то зашепелявил, указывая в сторону процедурной. Свято помня заповедь американца о том, что с ума сходят в том числе и от денег, а если не от них, то тем более резких движений лучше не делать, она с радушной улыбкой сдала пришельца на руки Самому.

Беня усадил Тихона в кресло, надежно припер его стойкой бормашины и приступил к осмотру. Изучив со всех сторон обслюнявленную вырезку, прослушав пару отделений из птичьего клекота с присвистом, что явно указывало на отсутствие передних, нижних, боковых и уж точно зубов мудрости, доктор не стал заигрывать с буйной фантазией мужчины и сразу предложил радикальные меры:

– Не смотрите на меня, как глиста на булочку. Хотя я вас понимаю, рот исключился из вашей пищевой цепочки. Вы голодны. Давайте так: я скажу, насколько вы потратитесь, а вы кивнете, насколько вас это облегчит.

Тихон заворочал шестеренками, чтобы ответить, но на то Фридман и жил на Брайтоне с тетей Цилей. Он двумя пальцами в перчатке захлопнул пациенту рот и продолжал:

– Не стоит сейчас благодарить. У меня слишком чувствительное сердце, оно легче переносит коньяк. Тридцатилетний, – тут Беня со знанием дела оглянулся на стоптанные тихоновские штиблеты и дал корректировку, – Армянский коньяк тоже годится. Беня тоже ходит к нужным людям. А отдавать тридцатилетний коньяк незнакомому человеку, это же как папуасу зеркальце подарить. Банально, но жестоко. Вот я по-вашему – жестокий человек?

Закованный в оборудование Тихон на всякий случай замотал головой.

– А я все-таки жестокий, – Беня сощурил глаза. – Барышни станут кидаться с окна за вашу улыбку, шо я вам сделаю. Да что там барышни! Вы сами в зеркало себе не улыбнетесь, без того, чтоб не поцеловать себя, такого фильдеперсового, в затылок. Чтоб не было больно нам обоим, ни копейки с вас не возьму.

Американец закрутился на табурете, отъехал на нем к своему столу и лучезарно улыбнулся не верившему в свое счастье Тихону.

– Копейки не возьму. А долларов десять тысяч возьму. И мы расстаемся друзьями, и вы с зубами.

Перспектива была ошеломляющей. Такая красота за такие деньги убила Тихона еще до воплощения в действительность – опытный в этих делах доктор правильно оценил ее страшную силу. Перед глазами юноши калейдоскопом складывались и рассыпались яркие обломки ускользающей мечты: яхта с миллионерами разбивается об остов черного зуба, белоснежная улыбка Джейн с хрустом разгрызает коробку его многоэтажки, Тихон грабит сберкассу и крадет мешок рублей, а в следственном изоляторе белые зубы уже не имеют значения…В общем, воротилы Нового Света висели на волоске от счастливого шанса не встретиться с трудовиком никогда.

Но с Беней невозможное становилось возможно. В его энергичном присутствии даже безнадежные кадры проникались верой в себя, когда понимали, сколько же они стоят. Десять тысяч долларов сначала кувалдой обрушились на тихоновское сознание, но тут же отскочили от этой непробиваемой субстанции под искрящий сноп идей по их добыче.

Но доктор любил, чтоб ему платили до конца и не смог бы, как милосердные русские женщины, ждать своего героя из тюрьмы. Он быстро оценил потенциал своего пациента и предложил схему, отработанную со времен Моисея и слегка оптимизированную фарисеями: посадить клиента на крючок Земли Обетованной и гонять его сорок лет, пока не расплатится.

– Что вы бледный, как спирохета? Я ж вам не предлагаю продать родную маму. – Тихон с интересом вытянул губы трубочкой. Этот бизнес-план ему прежде в голову не приходил. Тут Беня, наконец, нащупал взаимовыгодную схему расчетов:

– Я буду работать за ваши зубы. Мысленно. А вы копите. Вот каждый раз, когда ваши руки станут пачкать какие-то деньги, говорите себе: "Шлимазл я! Почему эти деньги еще не у Бени?", и несите их сюда. Здесь им будет уютно. И как-нибудь вы придете, а я вам скажу: "Тихон, сегодня вы получите свои зубы совершенно бесплатно. Платить сегодня не надо". Обдумайте это шикарное предложение и кивните любой положительный ответ, – время Бени дорого стоило, и в заботе о расходах клиента он ускорил мыслительный процесс Тихона тычком в плечо. Легкая и с таинственным содержимым, как засохшие коробочки семян на ветках акации, голова трудовика стала раскачиваться, соглашаясь на несколько шикарных предложений вперед. Доктор-искуситель радостно подмигнул и освободил от оков продавшего ему свою молодость, силы и здоровье охотника за белоснежными челюстями.

С этого момента Тихону пришлось батрачить на Беню в лучших традициях Ветхого Завета. Хотя надо отдать американцу должное: в отличие от праотцов, он не доходил до крайних мер, с молоком матери впитав – нельзя отбирать у клиента последнее. Иаков, желая свою Рахиль, отмотал два семилетних срока каторжных работ, обманом получив в промежутке лишнюю жену Лию и не заработав при этом даже на алименты спонтанно растущей семье. Нет ясности, доставила ли ему много радости вожделенная Рахиль, когда она наконец-то вошла в дом, полный малолетних ребятишек и заставленный подарками к годовщинам свадьбы с совершенно другой дамой. Трудовик, в отличии от библейского героя, был в гораздо более каламитном положении: ненужных, плохих и кривых, зубов Беня ему не ставил, деньги на кошерное питание без излишеств оставлял и даже в качестве бонуса уберег от необдуманной женитьбы. Соотечественницы Тихона были ученые и не хотели прыгать вместе с ним в долговую яму, пусть даже в обмен на кольца, ЗАГС и фату с вышивкой на зависть подружкам.

Эпопея с зубами скоро стала достоянием гласности. Каждый уважающий себя светский человек, поговорив о природе и погоде, считал хорошим тоном спросить:

– Как вы думаете, поставит ли Тихон Гаврилович себе протез в этом году?

Местные остряки соревновались в шутках, так и не побив Зенона с его апорией об Ахиллесе и черепахе: сколько бы не копил трудовик, курс валют легко обходил его на виражах. Коллеги по цеху подкалывали Беню замечаниями о том, что над этой челюстью он будет работать до конца времен, и кто есть Вечный Жид, им теперь ясно. Вся школа знала, что трудовик живет и работает ради этой вожделенной цели. Особым шиком среди старшеклассников считалось подарить Тихону на День учителя сделанный из папье-маше огромный зуб или открытку с тщательно нарисованным долларом с пожеланием вагона таких же, но настоящих.

С течением лет накал страстей стал спадать, все уже как-то позабыли про договор врача и пациента и история перешла в разряд местного фольклора. Свистящий Рак не выдержал конкуренции с современными идиомами и скатился со своей горы, где теперь прочно заседал трудовик со своим рукотворным чудом. Так и повелось: если интеллигентный городской спорщик объяснял оппоненту, когда даст ему в долг или когда в Пакистане пройдет гей-парад, безнадежное и вечное "никогда" подавалось в виде: "А вот когда этот, рахитичный, своими зубами рельс перегрызет!", или даже без шелухи других аргументов: "Когда Тихон улыбнется!".

Но вдруг однажды, в самый обычный осенний день Тихон Гаврилович появился в школе другим человеком. Впалые щеки, всегда будто покрытые сероватым налетом редкой щетины, вдруг налились соком жизни и образовали два аккуратных холмика, безупречных по симметрии и форме, как груди Царицы Савской. Голубые глазки сияли неугасимым огнем и лихорадочно стреляли по сторонам, жадные до новых впечатлений, ибо все теперь их владельцу было ново и подвластно. Трудовик улыбался. И было, чем!

Час назад в кабинете Бени под мелодичную музыку мужчина пережил второе рождение. Многолетняя кабала закончилась, злые чары черных пеньков во рту не имели больше власти над принцем стамески: на столе у доктора лежал и переливался ультрабелым новенький зубнойпротез. Всякие новшества типа модных имплантов Тихон с презрением отверг. Он бы хотел передать такую ценность по наследству, и недвижимость в виде вживленных намертво клыков для этого не подходила. Американец мог по праву гордиться своим творением, настолько чутко он предугадал в нем все явные и, что более ценно, тайные пожелания клиента. Зубы были ровные, крепкие, на два размера больше, чем требовала физиология, чтобы рот Тихонова даже во сне не распускал белоснежной улыбки настоящего янки. Как великую драгоценность Беня вложил искусственную челюсть в дрожащую, но санированную по всем правилам ладонь своего преданного пациента, сказал "Лехаим!", и отпустил Тихона с миром, предварительно прочитав технику безопасности.