Мы тайно встречались, молча сейчас я горюю, обманутая тобой…

Розовый салат из омаров, будто некий причудливый глаз, мрачно смотрел на нее, как бы подтверждая мрачный прогноз доктора Коха. Анита думала о записке, оставленной в пакете с салатом. Думала о Джеке. Она хоть когда-нибудь волновала его?

Затем вспомнила кое-что о полете в Рим. Она пила кофе с другой стюардессой в кафе «Эль Греко», и та сказала:

— Ты не мерзнешь? Или это только мне холодно?

— В апреле здесь холодно, — ответила Анита, — а мне вдвойне холодно, потому что у меня месячные.

Был примерно конец апреля, и стюардесса сказала:

— Ничего, скоро май, так что согреемся.

Слезы тихо закапали на красивые листья салата, когда она поняла, что месячные опаздывают уже на три недели. Ей хотелось закричать. Роберт Фингерхуд заразил ее вшами, от которых, однако, удалось избавиться за двадцать четыре часа, а Джек Бейли дал ей ребенка, которого она не могла завести, и понадобится гораздо больше времени, чтобы избавиться от него, и еще больше времени, чтобы попробовать забыть о нем.

Тело знает, кто за что отвечает, думала Анита, неожиданно почувствовав себя мудрой беременной женщиной, но волны отчаяния уже окатили ее.

Когда она пришла к доктору Коху на следующий укол, он сказал:

— Мне не хочется огорчать вас, мисс Шулер, но результат положительный.

Положительный и есть положительный, подумала Анита и спросила себя, не будет ли неприлично упасть в обморок. Было только второе июня, все в Нью-Йорке жили обычной жизнью, солнце сверкало, а у нее нервный срыв. Она постигла жуткую реальность слов доктора Коха. Слов. Ужасных слов. Холодных и каменных.

Результат положительный.

Сэр, у вас рак.

Мадам, ваш ребенок умирает.

Извините, но положительный и есть положительный.

— Пожалуйста, закатите рукав, мисс Шулер. Еще есть вероятность, что это поможет.

Анита ничего не говорила Роберту до тех пор, пока и третий укол не помог. Тогда она сказала:

— Угадай, что я скажу? Я беременна.

Сначала он бросил на нее странный взгляд, как будто отвергая обвинения в свой адрес.

— Нет-нет, — успокоила она, когда поняла значение его взгляда. — Это не ты, это Джек.

Он облегченно вздохнул.

— Откуда ты знаешь?

— Доктор Кох утверждает, что все симптомы указывают на ранний период беременности. А мы с тобой начали спать совсем недавно. Доктор Кох говорит, что я на шестой или седьмой неделе.

— Что будешь делать?

— Полечу в Пуэрто-Рико. Там я знаю хорошую больницу.

— Я полечу с тобой, — к ее удивлению, сказал он.

— Да? Правда? Роберт, я… — Ее так ошеломил этот жест, что она долго не могла закончить мысль. — Я не могу выразить словами… Ты так добр.

— Это я, — горько усмехнулся он. — Доктор Доброта.

— Кстати, — спросила она, — а что с Беверли?

Она была так поглощена сначала вшами, потом беременностью, что забыла о сопернице. Да и почему нужно думать о Беверли в такое время? Какое ей дело? Может она влюбиться в Роберта?

— Я же говорил, что не встречаюсь с ней.

Он лжет, подумала Анита в панике.

— Она вернулась к мужу?

— Напоследок сказала, что хочет развестись, вот и все, что я знаю.

— Знаешь что? Я вспомнила о подходящем для нее парне, это мой старый друг. Его зовут Йен Кларк, он англичанин. Ты встречал его у меня на той вечеринке, он был в черном свитере.

— Не помню. А почему тебя волнует судьба Беверли?

— Может, одно доброе дело влечет за собой другое? Ты так добр, что хочешь быть со мной в Пуэрто-Рико, а я хочу сделать добро кому-нибудь еще. А Йен очень, очень славный. Он работает на телевидении.

Она сознательно избегала упоминания о том, что Йен одержим поиском удачи. Йен жаждал денег, а у Беверли они есть. Если Беверли заинтересуется Йеном, ее большая грудь не будет тосковать, и она окажется далеко от Роберта.

— Я предложу Йену позвонить ей, — сказала Анита, — если ты не возражаешь. Они должны понравиться друг другу.

— А почему я должен возражать?

На следующий день Анита сделала два звонка. Один Йену, чтобы дать ему номер телефона Беверли, но, к сожалению, его сейчас нет, ответили на студии. Анита сказала, что перезвонит. Другой звонок был Джеку Бейли в Индианаполис, чтобы попросить деньги на аборт. Разговор с Джеком оказался неприятным. Однако плохая связь и глухота Джека привели к серии недоразумений. Хотя потом Анита не знала, какие из них возникли по техническим причинам, а какие — из нежелания Джека понимать ее слова.

Например, когда она попросила его прислать пятьсот долларов на операцию, он спросил:

— Зачем тебе пять долларов?

В трубке сильно трещало.

Но в конце концов все разъяснилось, и он согласился немедленно прислать деньги. Потом сказал:

— Надеюсь, все обойдется. А сейчас мне пора на занятия.

— Роберт летит со мной, — заявила она, желая оставить за собой последнее слово.

— Прекрасно, — ответил Джек, как будто он говорил о ценах на грибы.

Через свою авиакомпанию Анита устроила Роберту билеты в Сан-Хуан на самолет «Транскарибских авиалиний», а себе, чтобы почти ничего не платить, взяла билет из списка ожидания. Это значило, что у нее нет точной даты вылета, и она должна ехать в аэропорт и ждать в надежде, что попадет на рейс Роберта.

— Конечно, это рискованно, — сообщила она Роберту, который, конечно, полностью оплатил билет, — но мне в таких случаях везет. Кто-то отказывается от места, а может, не все билеты раскупили.

— Ты там работаешь, — сказал он, — тебе лучше знать.

— Тебе нравится их девиз: «Со скоростью ветра»? Он напоминает мне старые фильмы Хеди Ламарр.

Четырнадцатого июня, ровно за неделю до двадцатишестилетия Аниты, она собирала вещи для полета в Сан-Хуан. И в эту минуту зазвонил телефон.

— Вы меня не знаете, — сказал в трубке женский голос. — Меня зовут Лу Маррон, я журналистка из «Тряпья».

— Слушаю.

Анита сообразила, что это та женщина, которая спит с боссом Симоны (а может, и с мужем Беверли), но что еще важнее — эта женщина могла быть одним из звеньев цепи, передавшей ей отвратительных вшей.

— Слушаю, — повторила она.

— Мой редактор хочет, чтобы я написала статью о стюардессах, — сказала Лу Маррон. — Как чувствуют себя стюардессы в форме, которую они должны носить на работе, как они одеваются в свободное время, как живут. И вопрос о путешествиях. Многие женщины мечтают, но не могут путешествовать, они жаждут прочесть, как вы ужинаете в Венеции, а завтракаете в Париже.

Ничего ты в этом не понимаешь, сестренка, хотела сказать Анита.

— Другими словами, — продолжала Лу Маррон, — я хотела бы взять у вас интервью. Вы согласны?

— Да, да, согласна, но, боюсь, придется подождать пару дней. Я сейчас улетаю в Сан-Хуан позагорать. Вернусь семнадцатого. Вы мне позвоните или я вам?

— Буду звонить, но вдруг вас не застану, так что запишите мой номер. Я уверена, что все прекрасно получится и я не отниму у вас много времени.

— Я тоже на это надеюсь, — сказала Анита, думая, что хочет встретиться с женщиной, которая заражает невинных людей вшами.

Через несколько часов в аэропорту Аните небрежно сообщили, что мест на самолете Роберта нет.

— Извините, — сказал клерк, — самолет заполнен.

— Я в отчаянии, — заявила Анита. — Даже не верится. Такого никогда не бывает.

В конце концов они решили, что Роберт летит этим рейсом, а Анита сядет на один из двух следующих рейсов в этот же день. Клерк сказал, что, скорее всего, места там будут.

— Это безумие! — воскликнула Анита, целуя Роберта на прощание. — Мне надо делать аборт, а летишь ты.

— Я буду ждать тебя в «Хилтоне». Ты скоро прилетишь, не волнуйся.

— Помнишь «Со скоростью ветра»? — спросила она. — Теперь это напоминает мне фильм ужасов.

— Не огорчайся, — сказал Роберт. — Все образуется. Увидишь. Мы хорошенько выпьем, когда все закончится. Банановое «Дайкири».