Почти столь же хлопотно было пользоваться сетью, изготовленной из древесного луба, но, по свидетельству очевидцев, такая сеть была более уловиста и из нее реже уходила рыба — луб не так размокал в воде и был не столь эластичен, как размокшая, кожа.

По дошедшим да нас описаниям можно заключить, что чаще все-таки кожаными и лубяными сетями пользовались как орудием лова, отцеживающим рыбу от воды. Из конструктивных особенностей этой древней снасти, подтверждающих аналогичное ее использование, следует отметить систему шнуров, пропущенных по периметру сети и позволявших ловить ею, как было сказано выше, даже из-подо льда. Это была сеть с признаками кошелькового невода.

Было бы неверно не рассказать о такой чрезвычайно важной, с точки зрения хозяев этой снасти, конструкционной особенности, как система талисманов, прикрепляемых к различным частям этого ременного невода. Чаще всего эта магическая система состояла из вплетенных или привязанных по четырем углам когтей и челюстей выдры. Выдра — рыболов виртуозный и удачливый и должна была свой охотничий «фарт» передать индейскому неводу. Стягивающие сеть шнуры украшались лапами и клювами водоплавающих птиц, которые, как известно, в рыболовстве тоже не последние мастера.

И заключительным, очень важным, по мнению индейцев, элементом в правилах использования этой снасти была ритуальная манипуляция с первой пойманной ею рыбой. Следовало этот трофей сварить целиком, мясо аккуратно отделить от костей (при этом не повредив ни одного позвонка!) и съесть. Очищенный таким образом скелет сжечь.

Этот обычай был и у камчадалов. С.П. Крашенинников упоминает о приводящем в ярость европейцев, нанимавших для рыбного промысла местных жителей, обычае съедения первого улова. Никакими силами их невозможно было принудить отдавать первый улов хозяину сетей!

Хочется подчеркнуть, что, рассказывая об этом, не имелось в виду подтрунивать над нашими далекими предками, чтобы повеселить новичка-рыболова. Тем более, что поводов для смеха мы — так называемые «современные люди» — сегодня предоставляем много больше. Имелось в виду — дать материал для размышления над действиями наших древних предшественников на предмет освоения их далеко неоднозначного опыта… Об этом еще пойдет разговор на страницах этой книги.

Одновременно с кожаными и лубяными сетями из этих же материалов изготавливалась и леса. Для подледного лова на лесу, изготовленную из множества связанных между собой кусочков ремня или из связанных кусочков скрученного в подобие шнура луба, прикреплялся костяной крючок.

Благодаря уже упоминавшемуся нами исследователю Севера Америки Сэмюэлю Хирну, мы даже знаем, как наживлялся подобный крючок. Оказывается, наживка к крючку пришивалась, но не потому, что он был не способен ее держать. Просто под наживкой следовало спрятать 4–6 (!) предметов-талисманов, а это не так просто сделать, если наживка просто надета на крючок. Поскольку все талисманы зашивались в рыбью кожу и имели вид маленькой рыбки, то, по-видимому, это следует считать прообразом современного троллинга[16].

Это тем более схоже с ним, поскольку лесу, опущенную в лунку, все время двигали, чтобы в суровых условиях высокоширотного лова лунка не замерзала. Такое движение, обеспечивавшее и игру рыбки, способствовало усилению клева, о чем, несомненно, знали хозяева этой снасти.

В качестве «волшебного содержимого» пришитой к крючку искусственной рыбки использовались кусочки бобрового хвоста или жира[17], зубы или прямая кишка выдры, хвост и внутренности мускусной крысы, задний проход гагары, семенники белок, свернувшееся молоко из желудка козленка-сосунка и т. д.

Даже то немногое, что мы можем сегодня рассказать о конструкции, способе лова и правилах обращения с этими древнейшими и весьма почтенными орудиями лова, служившими людям верой и правдой многие и многие тысячелетия, убеждает нас в высокой степени рыболовного мастерства наших предков. Создание этих древних снастей потребовало усилий и таланта многих поколений. И они, в большинстве своем, нами только усовершенствуются.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ДЕДОВСКАЯ СНАСТЬ

Круг снастей, с которыми мы ознакомимся в этой главе, — это условно очерченная группа рыболовных орудий, использовавшихся нашими предками со времен Киевской Руси и приблизительно до середины двадцатого века.

Такой широкий временной охват вызван рядом причин, среди которых, в первую очередь, нужно назвать высокую степень «консервативности» рыболовных орудий вообще. Кроме этого, следует учитывать тот факт, что и в двадцать первом веке рядом с современным любителем рыбной ловли рыбу будут удить рыболовы, чьи снасти мало чем будут отличаться от таковых у наших предков, живших тысячу лет назад.

Начиная разговор о сравнительно обширном промежутке времени, отметим, что в течение этого срока конструкция и способы применения рыболовных снастей менялись не очень существенно. Как и техника вообще, рыболовные снасти попадают в схему медленного развития до рубежа восемнадцатого-девятнадцатого веков, после чего вместе с технической революцией начинается и все ускоряющееся развитие рыболовной снасти.

Конец двадцатого века стал определенным этапом в развитии рыболовной снасти в нашем отечестве, довольно резко изменившим не только наши рыболовные снасти, но и наш взгляд на многое, связанное с этим хобби. Именно поэтому снасти, применяемые с этого времени, мы рассматриваем в главе «Современная рыболовная снасть».

В этой же главе — старинные, или дедовские снасти.

Прежде всего — две небольшие зарисовки об этих самых дедовских снастях. Первая из приводимых нами коротких историй произошла не так давно на небольшой речке на Брянщине.

Ранним утром на реке слышен хохот. Смеются молодые рыболовы над старым дедом, сидящим на берегу с суковатым удилищем и сосредоточенно разглядывающим большой пробковый поплавок, мирно покачивающийся в дедовой тени на небольшой волне, поднятой проплывшей мимо стаей домашних гусей.

Объект насмешки, однако, мало смущен. Он спокоен. Более того, смеяться, покачивая головой, начинает он, когда, собравшись домой, укладывает в кирзовую сумку рыбу и видит вытянувшиеся лица насмешников, разглядывающих богатый дедов улов.

— Ишь, старый браконьер! — только и находят что сказать юные весельчаки, видя, что свой улов старый рыбак извлекает в основном не с крючка удочки, а из какой-то плетеной корзины чудной конструкции, которую он вытащил из воды, потянув за лежащую у его ног веревку. Большинство впервые видит самодельную, старую, как само рыболовство, снасть — верша, вентерь, кубырь и т. д.

Вторая повествует о применении «дедовских снастей» на берегах Азовского моря и приведена в книге В. Смирнова «Волшебная мормышка».

«…На берег приходил огромный кряжистый старик, подпоясанный ярко-красным кушаком и с пестрой косынкой на голове. Старик ловил кефаль способом, который можно было бы назвать поистине ковбойским, при помощи лассо. В двухметровой петле тонкого каната находилась кошельковая сетка, а продолговатые свинцовые грузила моментально погружали эту старинную снасть в воду. Сегодня такой способ, требующий от рыбака отменной реакции и предельной точности, наверняка считается браконьерским. Тогда он назывался „наметом“, и овладеть искусством ловли этой снастью мог далеко не каждый. Старик пристально смотрел на море и, увидев стайку кефали, метал намет. Сетка падала на стаю и через мгновение, резко затянув петлю, старик вытягивал ее из моря».

Снасти, о которых пойдет речь в этой главе, относятся к старинным орудиям лова, по тем или иным причинам сегодня уже практически не употребляющимся или употребляющимся в отдельных случаях. Имеется в виду рыбацкий инструментарий, изобретенный очень давно, но в той или иной форме дошедший до нашего времени в первозданном виде. Впрочем, знакомясь с древнейшими орудиями лова, невольно приходишь к мысли о том, что уход со сцены каких-то видов рыбацких снастей — весьма относительное явление и не имеет абсолютного характера.