Она сунула в кармашек платья сложенную вчетверо трешницу и вышла на улицу.

Завернув за угол, она глухими закоулками добралась до берега Волги. Волжский берег на окраине города всегда был тихим и пустынным. А сейчас здесь было многолюдно и шумно. Гудели грузовики, плыл высоко над берегом подъемный кран. Город отгораживался от Волги большими бетонными щитами — скоро Волга разольется.

Светлана подошла к самой воде, присела на корточки и опустила руку в воду. Волна ласково плеснулась ей в ладонь.

Неподалеку от Светланы, в воде возле берега, бултыхалась веселая шумная орава — несколько маленьких мальчишек и девчонок. Они кричали, спорили, старались что-то вытянуть со дна.

Вот если сейчас подойти и строго на них прикрикнуть! Для интереса. Может, испугаются. Может, примут ее за пионервожатую. А может, и за учительницу примут. Если уложить на затылке косы узлом, то, может, примут и за учительницу.

Светлана приблизилась к веселой ораве и строго спросила:

— В чем дело?

Девчушка в трусиках и розовой майке, вымокшая до последнего волосика в косичках, ни капельки не испугавшись, ответила:

— Там на дне что-то лежит и булькает.

— Булькает? — заинтересовалась Светлана. — Почему булькает? А ну-ка, давайте я посмотрю.

Она скинула босоножки, подобрала подол платья и вошла в воду.

— Вот здесь, здесь. Вот видите: пузырьки. Оно в песке завязло, а мы тянем.

Светлана нащупала рукой лежащий на дне круглый предмет.

— Цепляйтесь, цепляйтесь за него, — сказала девчушка. — Тяните, а мы вам поможем.

— Эх, ухнем! — сказала Светлана, ухватившись обеими руками за круглый предмет.

Подол ее платья вздулся ярким цветком-колокольчиком и, опав, легко опустился на воду.

— Тяните! — крикнула Светлана. — По моей команде. Ну, раз-два, взяли!

Таинственный предмет вытащили из воды.

— Горшок! — торжествующе воскликнула девчушка в розовой майке. — Я же говорила, что это глиняный горшок вверх ногами лежит, а вы не верили! В нем воздуху немного оставалось, а краешек-то, видите, отбитый! Вот воздух-то и повыскакивал пузырьками!

— Пузырьками! — передразнила ее Светлана. — Сами вы пузырьками повыскакивали! Смотрите теперь, что с моим платьем!

Но сердиться Светлане совсем не хотелось.

Она обрызгала водой всю веселую ораву с ног до головы и вылезла на берег довольная, потому что и ей тоже досталось как следует.

Пришлось расплести косы и постоять немного в уголке за грудой бревен, посушиться.

Потом она долго ходила по магазинам, искала кассиршу подобрее и посговорчивее, так как никто не хотел принимать вымокшую и разорвавшуюся почти пополам трешницу.

Домой Светлана вернулась лишь к обеду. Голодная, но веселая.

Мать встретила ее слезами.

— Господи, господи! — воскликнула она, увидев Светлану. — Я же только для тебя и живу. Только для тебя! А ты меня так мучаешь! Ну где ты пропадала так долго?.. Да за что же мне наказание такое? Даже в такой день не могла без своих выкрутасов обойтись!

— Мама, — тихо произнесла Светлана. — Ты плачешь совсем не поэтому. Ты же сама всегда говорила, что привыкла к моим выкрутасам и не беспокоишься, когда меня долго нет. Просто на меня кто-то здорово нажаловался…

— Ты вела себя на даче безобразно! — воскликнула мать. — Безобразно!

— В каком смысле? — ледяным голосом спросила Светлана.

— Я не знаю, в каком… Я не знаю… Но они остались тобой недовольны.

— Кто? Твои чудо-знакомые?.. А я совсем и не собиралась им нравиться.

Мать вдруг ударила ладонью по крышке стола.

— Ты скверная девчонка! Вот что!

Но сердиться на Светлану мать не умела.

— Вот что, Светочка, — сказала она и вытерла платочком слезы со щек. — Я сейчас ухожу к тете Марии. У меня к ней есть дело. Мы придем к вечеру. Вместе. А ты нарежь часам к семи на тарелку хлеба, потоньше только ломтики делай. И пирожки на сковородке разогрей. Остальное все готово… И вот еще что! Может быть, у нас сегодня в гостях будет Виктор. Я его пригласила. Он передал для тебя сегодня подарок. Одну вещицу. Он сказал, что ты у него эту вещь очень просила…

И она положила на стол перед Светланой маленький черный футляр, похожий на готовальню.

Мать ушла. Светлана осталась стоять посреди комнаты.

— Ладно! — сказала она громко. — Я тресну вашего Виктора этой готовальней по голове, чтобы он не совался со своими подарками. И никакого хлеба тоненькими ломтиками нарезать не буду. А пирожки пусть Виктор разогревает. И дверь закрывать не пойду…

Она повертела в руках футляр, пожала плечами.

Зачем ей готовальня? У нее есть своя, большая.

Потом она открыла футляр.

На красном бархате лежал вправленный в золотые лепестки маленький яркий камень голубого цвета.

— Ха! — воскликнула Светлана. — Брошка! Неужели он думает, что мне нужны его несчастненькие побрякушки?

Из-под золотых лепестков выглядывал белый бумажный кончик.

Светлана потянула за этот кончик, вытянула узенькую полоску бумаги.

На ней было написано маленькими аккуратными буквами: «сапфир».

Светлана, ахнув, отдернула руку от футляра.

Сапфир!

Так вот о каком голубом камне он тогда говорил!

«Я подарю тебе голубой камень. Чтобы ты была счастливой», — сказал он и засмеялся.

Светлана захлопнула крышку футляра, ударила ее сверху ладонью, — чтобы плотнее пристала…

В дверь так сильно забарабанили, что Светлана вздрогнула.

Так умела стучать только одна Клаша.

— Да открыто же! — крикнула Светлана.

Клаша вошла в комнату, по-хозяйски топая ногами.

— У вас терка есть?

— Приехала?.. Здравствуй.

— Здравствуй. Мне терка нужна. У вас есть?

— Наверно, есть. Какая она?

— Эх, ты, — процедила Клаша сквозь зубы. — Где тут у вас кухня?:

— А будто ты не знаешь, где у нас кухня!

— Забыла! Давно в гости не приглашала!

Светлана распахнула дверь в кухню.

— Пожалуйста. Входи.

Клаша принесла из кухни терку и ткнула ее Светлане под нос.

— Вот она. Вот этот кусок жести с дырочками и есть терка. Поняла?

— И не нужна тебе, Клашка, никакая терка! Просто пришла похвастаться, что приехала и зарплату привезла.

— Привезла! — гордо произнесла Клаша. — А что это у вас сегодня все так разукрашено, как на празднике?

— А у меня день рождения сегодня.

— Поздравляю.

— Спасибо.

— А мать где?

— Ушла к тете Марии. У них дела какие-то.

— Церковные, наверно?

— Что ты мелешь? — воскликнула Светлана. — Моя мама к церкви не имеет никакого отношения! Это тетя Мария верит в бога, молится… А моя мама работает!

— Знаю. Шьет, — ехидно произнесла Клаша. — И что именно шьет, знаю. Догадываюсь…

— Спецовки шьет.

— Спецовки?

— Спецовки! Могу показать!

— Покажи!

Светлана распахнула дверь в комнату матери и впихнула туда Клашу.

— На, смотри!

На столе рядом со швейной машиной лежало то, что мать кончила шить вчера вечером, — странное одеяние черного цвета, похожее на большой халат.

Клаша взяла этот халат, натянула его на себя. Он был велик Клаше. Полы путались под ногами, рукава-раструбы повисли до колен.

Светлана с недоумением оглядела Клашу с ног до головы и нерешительно промолвила:

— Что-то вроде и правда: ни на халат, ни на спецовку не похоже…

Тогда Клаша подняла руки вверх, закрыла глаза и, гнусавя, пропела:

— Господи-и, спаси-и и помилуй нас!..

— Ряса! — ахнула Светлана.

— Ага! Дошло, наконец-то!

Клаша стянула с себя рясу и швырнула ее на стол.

— Ну, что я тебе говорила? — Клаша дернула Светлану за рукав праздничного платья. — На какие деньги ты платье себе это купила? А пирогов сегодня ради твоего дня рождения на какие деньги напекли?

— Ты вредная, Клашка! — воскликнула Светлана. — Ты вредная-вредная… Не хочу с тобой больше разговаривать… На, возьми свою терку и уходи…

— Умнее так ничего и не придумала? Ладно. Когда придумаешь, скажешь. Я приду, послушаю, — сказала Клаша.