унизить меня и мою гордость после того, как сам напал на меня?

- Это в последний раз, - выдавил он из себя. – Она больше не сможет меня искусить.

Мне стало тяжело дышать. Я чувствовала, как только что он ударил меня.

- Боюсь, меня это не удовлетворит, - губы Флокара скривились. Его глаза смотрели на

меня, будто метая кинжалы. – Я требую, чтобы она покинула это место. Кроме того, Вам

стоит отказаться от должности Имперской Прорицательницы.

- Отказаться? – возмутился император. – Вы понимаете, что она мой верный страж, моя

важнейшая охрана, а не просто гадалка?

- В Торчеве достаточно стражей, чтобы вести войны на границах. Тем более они смогут

защитить одного человека.

- Флокар, кажется, вы заходите слишком далеко. Скорее всего, вы всё ещё не отошли от

поездки. Почему бы Вам не отдохнуть и не обсудить это снова, завтра утром?

- Нет. Это моё последнее слово. И, если вы серьёзно относитесь к решению о браке, своё

решение вы примите просто.

Валко стоял неподвижно, будто статуя. Его брови нахмурились так сильно, что

опустились почти к глазам. Он боролся с нерешительностью и гордостью. Флокар казался

упрямым. А меж ними оставалась я.

Я должна была хотеть этого. Я должна хотеть того, чтобы Валко освободил меня. Если это

случится, я не буду балансировать на грани жизни и смерти, а империя больше не будет

клеткой для Прорицательниц. Даша и Кира смогут вырасти как обычные дети.

Но почему, зная обо всех этих прелестях, об этой свободе, я всё ещё шёпотом молилась, чтобы Валко оставил меня во дворце? Антон хотел этого? Если я уйду, то никогда об этом

не узнаю. Или же император сам не прочь выгнать меня? Нужно ли мне остаться и узнать, что он на самом деле чувствует ко мне? Иногда они так глубоки, а иногда – мимолётны. Я

не могла забыть о том, как он не обращал на меня внимания за два дня до приезда

Флокара, но то, как он заступился за меня, когда де Бонпре обвинил меня в блуде, давало

мне надежду.

Если я уйду из дворца, куда мне идти?

Валко тяжело вдохнул, в тот момент как я пыталась дышать как можно более размеренно.

- Мне она нужна, - сказал он, сжимая руку в кулак. В его ауре появилось какое-то

неопределённое чувство стыда. – И она остаётся.

- Тогда мы с вами вынуждены попрощаться, - Флокар изогнул тонкую бровь. Его глаза

стали кошачьими. – Я уеду с восходом солнца и оставлю любые надежды на наш с Вами

союз.

С яростью льва, он двинулся прочь, стуча каблуками.

Валко стал ходить взад вперёд. Наблюдая за тем, как дипломат отдалялся, он принялся

рвать на себе волосы. Я вспомнила, как император чётко указывал на Шенгли и то, как он

готовился к приезду эсценгардцев. Войны на границах прекратились бы. Ради этого он

отдал всё. Но почему?

Но, видимо, этого было не достаточно.

Как только Флокар отдалился, император ударил рукой о стену. Его эхо отразилось в зале.

- Проклятье, Соня! – я вздрогнула. Его аура изменилась так быстро, что я едва успевала за

её изменениями. Последовал второй удар. На этот раз звук из зала был громче, и это было

не эхо. – Видишь, что ты натворила?

- Я высказала ему всю правду, - я выпрямилась, решив не расплываться в реверансе.

- Да только то, как ты с ним говорила, было оскорбительно, - он рассмеялся и потёр глаза

ладонями. – Ты хоть сама понимаешь, какие у тебя здесь права?

- Вы предпочли Эсценгарду меня! – его чувства будто обдавали кислотой всё внутри меня.

Я напряглась, чтобы он не видел, как я дрожу. – Это не моя вина.

- Что? Выходит, виноват я? – закричал он. Тьма, преследовавшая меня весь вечер,

казалось, вновь проникла в меня вихрем. – Ты появилась в моей жизни, и ту животную

дикость, которую ты принесла с собой, я не могу сдерживать. Я не знаю, что мне сделать: всего лишь коснуться или поглотить целиком.

Я не могла говорить. Он только что обвинил меня в том, что именно в нём вспыхнуло

какое-то безрассудное желание? Он помнит то, что я ему рассказывала? То, что из-за меня

в монастыре в живых остались только три человека?

- О, да, дистанцию у Вас держать и правда получается.

- Ты права. Ты – чёрт в теле женщины, - его ноздри раздувались, он смотрел на меня, будто пантера на дичь. – Тебя прислали сюда, чтоб убить меня?

- Рассказывайте, - клянусь Богами, свой язык я не могла держать за зубами также хорошо, как и он. – Если смотреть так, то я добилась своего.

Он схватил меня за плечи, затем швырнул в стену. Голова ударилась о камень, и я

почувствовала, будто меня ударили кнутом. Всё, что я могла увидеть сквозь туманную

пелену – это яркое свечение в двери, исходившее из зала. Можно было позвать на

помощь, но я была смелее этого. Я повернулась к императору и посмотрела на него с

хитрой улыбкой.

- Знаешь, а покончить с тобой ещё не поздно, - пальцы Валко скользнули по моей

ключице, а затем – по шее. Его касание – и пульсирующая кровь отбивает дробь в голове.

Моё рваное дыхание. Глубоко внутри меня кто-то кричал, кто-то молил, но я не хотела

слушать. Я была увлечена тем, как император искушает меня тем, какие страдания его

гложут. Я вспоминаю о том, что всё ещё связывало меня с монастырём. Юлия. Может,

смерть – это то, чего я так давно хотела. Жертва ради искупления.

- Сделай это, Валко. Положи моим страданиям конец.

Дверь отворилась. На пороге стоял Антон, а позади – призрачные фигуры других людей.

В руках Антон сжимал крестик.

- Ты моя! - Валко до сих пор думал, что мы одни. Стоя к брату спиной, он злобно

улыбался. Его, будто когтистые лапы оказались на моём лице. – И никто не вправе

приказывать тебе покинуть меня. Не Флокар. И уж тем более не ты сама.

Он резко дёрнул меня вперёд, когда наши губы соприкоснулись. Тьма внутри вновь дала о

себе знать. Значит, её источником всё это время была я? Я отвечала на его поцелуи. Мне

казалось, будто мои зубы превратились в клыки, а язык стал раздвоенным, как у змеи. Мы

не чувствовали любви, никто из нас не хотел быть нежным друг с другом.

Я чувствовала, как губы Валко оказались на моей шее. Но я чувствовала и взгляд Антона.

Я видела его смутно, будто сквозь стену проливного дождя. Я не могла дотянуться до его

ауры, не могла её ощутить и всё, что мне было доступно – это его глаза. Печаль. Боль. Но

не та боль, что была в Валко и которой я поддалась. Это было что-то похожее на

одиночество. Боль, будто он исчез из этого мира и я не могу повернуть время вспять.

А исчезла ли я? Стала ли я тем зеркалом, которым пообещала себе не становиться?

Неужели я могу отражать только безумие этого мира?

Мои руки дрожали. Я пыталась бороться, толкая императора в грудь.

- Остановитесь, - я оттолкнула его. Я не исчезла из этого мира.

- Ты не можешь быть и тем, и другим, Соня, - его глаза сузились, а лицо горело от страсти.

– Только не со мной. Ты не можешь быть и беззащитной овечкой, и демоном. Я знаю, кто

ты.

- Вы не знаете, кто я, - я стиснула зубы, чтобы сдержать свои эмоции.

- Не отрицай то, что я знаю наверняка! – он снова ударил меня. Я чувствовала, как стена

оказалась у задней части головы. Шпага Антона покинула ножны, отдавая в свете свеч

ярким бликом. Я покачала головой. Он не должен вмешиваться. Если принц захочет, но не

сможет убить брата, Валко его казнит. И, даже если Антон борется за правду, в одном я

была уверена: я не могу дать императору умереть. Даже после всего этого.

- Ты будешь уважать меня! – кричал он.

Найди внутри это место и ухватись за него.

Вот оно, это место. Та небольшая частичка меня, которая воспротивилась императору и

отвергала его. Он схватил меня за запястья и будто прибил к холодному камню. Голова