- У вас с ней все хорошо?

- Мы не разговариваем.

Столь категоричный ответ застал меня врасплох, но Лаура даже глазом не моргнула. Она глотнула апельсинового сока, и с улыбкой наблюдала за мной.

- А почему?

- Такие вещи случаются, но это неважно.

- Как это неважно, если ты не разговариваешь со своей сестрой?

- У меня нет сестры, – спокойно произнесла Лаура. – Помнишь день, когда мы познакомились? Это был последний раз, когда мы разговаривали.

- И с тех пор ничего?

- Ни слова.

Мне хотелось продолжить разговор о ее сестре и причинах, по которым они больше трех недель не общались между собой, но вмешался мой мобильник. Я посмотрела на телефон – звонила Эстер. Я не знала, отвечать мне или нет, но Лаура решила за меня. Она отняла у меня мобильник и выключила его, затем вытащила батарейку и спрятала ее в карман своих джинсовых шорт.

- Что ты делаешь?

- Сегодняшним утром ты моя, и никаких мобильников.

- Но...

- Ничего, – весело решила она, – и заканчивай завтракать, нам нужно идти.

- И куда мы пойдем?

- Сейчас увидишь.

Мы закончили есть, и пошли на автобусную остановку, что в нескольких метрах от кафе, рядом с музеем Прадо. Там Лаура достала из шорт два билета.

- Что это?

- Ты когда-нибудь ездила по Мадриду в туристическом автобусе?

Я помотала головой. Неужели мы поедем кататься по Мадриду в одном из туристических автобусов? Я не могла в это поверить, ведь я никогда и не думала о чем-то таком.

- А не странно ли, что две мадридки сядут в автобус, полный иностранцев?

- Ничуть, это даже забавно. Вот увидишь, – задорно ответила Лаура. – К тому же, я захватила с собой фотоаппарат, чтобы сфотографировать нас много-много раз.

- Ненавижу фотографироваться.

- Брось, миленькие глазки. Расслабься. Я тебе обещаю, что не выложу ни одну из них ни в инстаграмм, ни в фейсбук. Это будут только наши с тобой фотографии.

Я знала – сколько бы я ни отказывалась, закончится тем, что я сделаю так, как хочет Лаура, поэтому я не спорила с ней, и мы сели в красный двухэтажный автобус, над верхним этажом которого не было крыши. Я радостно вдохнула легкий ветерок. Несмотря на то, что на дворе был сентябрь, и лето закончилось, солнце светило вовсю.

Мы с Лаурой пошли в заднюю часть автобуса. Я села около перил ограждения, а подружка рядом со мной. Наверху, вместе с нами, ехала только пара молодых скандинавов и семейка белокурых англичан. Родители воевали с тремя своими маленькими детьми и старались, чтобы никто из них не упал, сбегая по лестнице вниз.

- Ты когда-нибудь задумывалась об этом? – спросила меня Лаура, указывая взглядом на непоседливых малышей.

По правде говоря, я никогда не планировала иметь детей, разве что племянников. Впрочем, я также не видела, чтобы Гадеа стала матерью в ближайшее время. После случая с ее теперь уже бывшим парнем, она больше не желала связываться ни с одним из них, ну или я думала, что не желала.

- А ты не считаешь, что я слишком молода, чтобы думать об этом?

- Конечно, и я тоже. Но тебе хотелось бы?

- Не знаю.

- А мне бы хотелось когда-нибудь стать мамой, – убежденно сказала Лаура. – У нас мог бы быть один твой, и один мой ребенок. Как ты думаешь?

Я вытаращилась на Лауру во все глаза, когда услышала такое, а мои глаза стали похожи на блюдца, но последовавшая за этим улыбочка разоблачила ее. Стало ясно, что Лаура шутила.

Автобус тронулся с места в пять минут одиннадцатого. Лаура достала фотоаппарат и сделала первый снимок музея Прадо. Потом мы поехали к Пуэрта-дель-Алкалá, проехали по кварталу Саламанка и приехали к площади Колумба.

- Сейчас мы сделаем селфи, – предложила Лаура, обняв меня сзади.

- Я не люблю фотографироваться.

- Ой, ну ладно тебе, Мери. Не будь занудой.

Вздохнув, я посмотрела прямо в объектив фотоаппарата и глупо улыбнулась. Лаура, напротив, выдала широченную, в пол-лица улыбку. Я покосилась на нее и в очередной раз убедилась в том, что Лаура была очень красивой девчонкой, а когда улыбалась, становилась еще красивее.

Щелк. Щелк. Щелк.

Лаура сделала несколько фотографий, на которых она позировала то с серьезным видом, то

высунув язык и корча рожи… Я на всех фото вышла примерно одинаково, а вот Лаура была истинным спецом по принятию разных выражений лица. На одном из фото она поцеловала меня в щеку… а на следующей – в губы. В это время мы подъезжали к площади Испании, спускаясь по улице Гран Виа. Этих четырех-пяти секунд оказалось достаточно, чтобы все мое тело затрепетало. Когда поцелуй закончился, я даже не знала, что делать.

- Успокойся, я не стану просить тебя оценивать поцелуй.

- Думаю, нам не следует больше целоваться, – сказала я, не поддержав ее шутку.

- Почему? Мне нравится, полагаю, тебе тоже.

- Это неправильно, ведь не прошло и суток, как я порвала с Паломой, и от этого мне все еще плохо.

- И что с того, что и дня не прошло, как ты рассталась с ней? Ты же уже несколько недель хотела

это сделать.

- Да, но мне не по себе, когда я целуюсь с тобой. Этим я будто бы предаю Палому.

- Ты уже не с ней, и ты никого не обманываешь.

Здесь Лаура была права. Роман с Паломой завершился, и я была вольна делать все, что захочу, но

все равно мне было плохо. Это казалось мне безнравственным.

- Мне жаль, Лаура, но я не хочу больше целоваться.

Мой решительный тон достаточно ясно давал понять, что поцелуи закончились. Я ждала, что

Лаура столь же решительно станет возражать, она же сделала совсем наоборот. Лаура засунула руку в карман шорт, достала батарейку от моего мобильника и протянула ее мне.

- Сейчас как раз перемена. Палома, должно быть, волнуется. Пошли ей сообщение, или позвони. Лицо Лауры не выражало раздражения или злости, оно не было точно таким же неприятным, как в

день нашего с ней знакомства в поезде.

- Спасибо, – пробормотала я, вставляя батарейку на положенное ей место.

Я включила телефон, и он тут же запищал, извещая о пропущенных звонках и сообщениях.

Сообщения сыпались несколько секунд. Почти все они были от Паломы, за исключением пары сообщений от Эстер и пропущенного звонка от Валерии.

Первым делом я написала в группу “Непонятые”, чтобы успокоить своих друзей, сказав им, что со

мной все в порядке. Я ограничилась простеньким сообщением – для подробных объяснений еще будет время. Затем я послала сообщение Паломе. Те сообщения, что она адресовала мне, были сообщениями отчаяния. Она умоляла меня снова встретиться с ней и просила прощения за все. В последнем сообщении она спрашивала, где я, и не из-за нее ли меня нет в школе.

“Привет, Палома. Ночью я очень мало спала, и сегодня утром чувствовала себя не очень хорошо, чтобы идти в школу. Не могу сказать тебе больше, потому что все, что я тебе написала, будет для тебя бесполезным и причинит еще больше боли. Поговорим, когда уляжется эта буря. Береги себя, пожалуйста”.

Когда я отправила сообщение, автобус как раз подъехал к храму Дебод. Я не показала послание Лауре. Девушка задумчиво смотрела на меня, но едва я взглянула на нее, выражение ее лица изменилось в ту же секунду. Лаура снова обняла меня. Я положила голову ей на плечо, и она ласково гладила меня по волосам. Мне хотелось плакать. Я не могла долго сдерживаться. Рана все еще была открыта.

Все оставшееся утро я провела вместе с Лаурой. От храма Дебод автобус повез нас к мосту Сеговия, а потом к собору Альмудена. Нас провезли по площади Пуэрта-дель-Соль, мимо Общества Изящных Искусств и ботанического сада. Поездка закончилась снова у музея Прадо. Было почти двенадцать часов. Возвращаться домой мне не хотелось, и мы с Лаурой дошли до площади Кальяо, а чуть позже зашли в бар “Латина”. Мы сидели в баре и пили колу.

Между тем, Палома звонила мне пару раз на мобильник, но я не ответила. В моем животе образовывался комок всякий раз, когда я видела высветившийся на моем экране номер ее телефона. Я понимала, что должно пройти время, чтобы избавиться от этих ощущений, и надеялась, что когда-нибудь снова смогу нормально, без боли, разговаривать с ней.