Пол взял со стола бокал и отпил вина.

— И во что же тебе обойдется «фантастика»?

Вот оно — то, чего она боялась! Мадлен и сама содрогнулась, когда Дейдра назвала сумму. Но Дейдра заверила ее, что это жизненно необходимо и что скоро на Мадлен посыплется манна небесная. У нее будет свой стиль, свой имидж и мировая слава.

— Я жду, — напомнил Пол.

Стоя к нему спиной, Мадлен собиралась с духом. Нужно ответить будничным тоном — все равно что сказать, какой ужин их ждет.

— Самое большее сто тысяч. «Сначала инвестиции, потом — дивиденды», — процитировала она Дейдру. — Как по-твоему, положить креветки в микроволновую печь, чтобы разморозились?

Пол молчал, и ей ничего не оставалось, как повернуться к нему лицом. Он добродушно улыбнулся, а увидев, что ее глаза полны слез, подошел и обнял ее.

Странный народ — женщины! Чем хуже с ними обращаешься, тем сильнее они любят. Утром, перед тем как Пол ушел из дому, они крупно повздорили; она даже залепила ему пощечину. А теперь ходит на задних лапках, волнуется и готова на все, только бы помириться. Пол с облегчением убедился, что следов на щеке не осталось — что могли подумать гости?

— Прости, что я утром плохо себя вела, — уткнувшись ему в ворот рубашки, прошептала Мадлен.

Он крепко прижал ее к себе.

— Это я плохо себя вел.

— У тебя сегодня трудный день. Я не должна была лезть с подколками.

Он запечатлел у нее на лбу нежный поцелуй.

— А я не должен был ревновать тебя к Шамире.

Она стала с жаром целовать его.

— Я люблю тебя, Пол, больше всех на свете! Мне никто не нужен, только ты!

— Ты заслуживаешь лучшего, но что поделаешь — подвернулся я. «И в горе, и в радости»…

Мадлен искательно заглянула ему в глаза. Это что, предложение?

— Сто тысяч фунтов… — Пол покачал головой. В конце концов Дейдра вытянет из Мадлен все до последнего пенни. Этому пора положить конец, но как это сделать? Ведь карьера Мадлен идеально вписывается в его собственные планы.

— Пол, ты сердишься?

— Ни капельки. Это твои деньги, милая, распоряжайся ими по своему усмотрению. Если тебе хорошо, то и мне тоже: ведь я люблю тебя.

Все время, пока Пол принимал душ и переодевался к ужину, эти слова звучали у него в голове — он даже раз-другой произнес их вслух. Удивительнее всего было то, что он говорил искренне. В последнее время любовь Мадлен стала затрагивать сокровенные струны его души. «Матрешка» становилась человеком; под деревянной оболочкой обозначилось содержание — и ранимость, которую он никак не ожидал в ней найти. Это несколько сглаживало ее вульгарность, помогало мириться с раздутым тщеславием. Но, что бы он ни чувствовал, какой бы она ни стала, он не позволит ей разрушить его планы.

Мадлен не спросила, как он провел день: побоялась искушать судьбу. Отлично. Скоро она будет готова на все что угодно, лишь бы он был доволен. Это облегчало его задачу. Откровенно говоря, у Пола был паршивый день: они с Гарри Фримантлом так и не договорились насчет книги. Пол твердо решил добиться выхода романа в авторском варианте. Насколько он мог судить, единственная надежда была на претворение в жизнь замысла, зародившегося у него в мозгу во время ланча с Мадлен и Филиппом Хавзом в «Жюли». Сначала он хотел предложить Мадлен дать Гарри Фримантлу взятку. Интересно, до какой суммы простирается его алчность? Однако потом пришло другое, еще более гнусное и потому более заманчивое решение.

Вернувшись на кухню, Пол застал Мадлен за приготовлением креветок. Она начиняла ими половинки авокадо, но было уже некогда объяснять, что так никто не делает.

Он опустился на стул.

— Вино оставь мне. Итак, в нашем распоряжении час. Раздевайся.

Поскольку она все еще была в свитере-водолазке и джинсах, раздеться было делом одной секунды.

— Повернись.

Мадлен медленно повернулась вокруг своей оси и заглянула Полу в глаза. Он поцеловал ее в пупок. У нее была гладкая кожа, как у ребенка. Мягкие, шелковистые волосы золотым дождем струились меж пальцев. Несмотря на высокий рост и крепкое сложение, Мадлен была поразительно женственна; рядом с ней он чувствовал себя всемогущим богом. Зато стоило ей открыть рот — и оттуда, как в сказке, выпрыгивали лягушки.

— Сам не знаю, что со мной творится, когда я смотрю на тебя, — пробормотал Пол, привлекая ее к себе на колени. — И какого дьявола я лезу к старому дураку Фримантлу с этой дурацкой книгой?

— Встреча прошла нормально?

— Нет. Он и слушать не хочет. Или я вношу правки, или он отказывается издавать книгу. Похоже, на сей раз я проиграл, Мэдди.

Она не знала, что сказать — только лохматила ему волосы и сочувственно улыбалась.

Он нежно подул ей на соски.

— Знай он, каким я владею сокровищем, наверняка изменил бы свое мнение. — При виде сочных губ Мадлен и матового блеска ее глаз по телу пробежали электрические разряды. — Ты меня любишь, Мадлен? По-настоящему?

Она облизнулась.

— Сам знаешь.

— Сильно? Ты смогла бы ради меня переспать с Гарри Фримантлом?

Томная чувственность в ее глазах уступила место растерянности. Она медленно отстранилась и покачала головой.

— Ты же сам говорил, что убьешь любого…

— Это другое дело, Мэдди. Я прошу тебя только потому, что привык разделять все твои надежды. Мне нужен успех, чтобы стать достойным тебя. Но это невозможно без твоей помощи.

— Дадим ему денег?

— У него самого куры не клюют.

Мадлен слезла с его колен. Пол не мог понять, что творится у нее в голове. Она оделась и с болью посмотрела на него.

— Если бы ты действительно любил меня, не предложил бы такое. Не смотри так. Нет, Пол, я не могу выполнить твою просьбу. Не хочу.

С его губ сползла улыбка. Он кивнул и поднялся. Мадлен, словно в трансе, наблюдала за тем, как он открыл духовку, проверил, готова ли утка, и вышел из кухни. Подождав пару минут, она поднялась вслед за ним в спальню.

— Что ты делаешь?

— Звоню Мэриан.

У нее кровь отхлынула от лица.

— Зачем?

Пол положил трубку на рычаг и сел на кровать.

— Иди сюда.

Мадлен ждала, что он ее обнимет, но он отодвинулся.

— Ты думала, заставить тебя отдаться Гарри Фримантлу — худшее, что я могу сделать? Так вот — ты ошибаешься. Худшее — это если я расскажу Мэриан о твоем преступлении. Я у нее в долгу. Теперь понимаю: в одном ее мизинце было больше благородства и самоотверженности, чем во всем твоем роскошном теле. Более того — она незаслуженно любит тебя. Вот почему ты не можешь спать по ночам: совесть замучила. Меня тоже. И, раз мне не суждено увидеть свою книгу опубликованной, лучше всего будет вернуться к ней. Она скорее, чем ты, поймет и примет неудачника.

Мадлен была потрясена.

— Ты не можешь так поступить. Ты пошутил. Пойми, Пол, для меня это все равно что стать проституткой.

— Нет. Я всего лишь прошу тебя пустить в ход твой врожденный дар. Любить — значит делиться всем, что имеешь.

Она ошалело смотрела на него.

— Ты не раз говорила, что ради меня готова на любые жертвы. А теперь мне приходится подвергать тебя испытанию. И ведь я взял тебя не девственницей. Вспомни, сколько у тебя было мужчин.

— Ублюдок! — взвизгнула она.

— Правда колет глаза? Теперь я вижу: ты не способна на жертвы — даже ради любимого человека.

— Нет! — Мадлен исступленно затрясла головой; лицо побагровело от страха и смятения. — Как раз потому, что люблю, я и не могу на это пойти! Ты должен понять!

Он встал и пошел прочь. Она догнала его, но он оттолкнул ее.

— Пол! Выслушай меня, пожалуйста!

Он стряхнул ее с себя; она безвольно опустилась на пол. Пол схватил ее за плечи и повернул к себе. По его щекам текли слезы.

— Что с тобой, Пол? Почему ты плачешь?

— Хватит, Мадлен! — прорычал он. — Прекрати! Ты сама вынуждаешь меня тебя мучить, хотя мы оба знаем, как я люблю тебя, иначе скорее покончил бы с собой, чем позволил тебе спать с другим мужчиной. Но что мне остается? Я не могу коверкать роман; если ты мне откажешь, я тебя потеряю, потому что ты не сможешь любить неудачника. — Он оттолкнул ее и спрятал лицо в ладонях.