Каждый раз, отправляя на тот свет очередную жертву своих застарелых комплексов, Арно считала, что туда же вместе с ними уходят её страхи, не осознавая, впрочем, того, что на самом деле они питаются её изощренными пытками. И после недельного мнимого спокойствия её тревога возвращалась снова, росла, становилась невыносимой, требовала новых пыток и жертв, которые неизменно получала. И за всем этим стоял он — советник Медан, отбиравший самых податливых, самых психологически неустойчивых и при этом самых желанных, способных в полной мере удовлетворить странные наклонности двух тиранов. Но любая игрушка рано или поздно пресыщает. Темные волосы становятся привычными, рассматривать страх в коричневых глазах уже неинтересно, да и смуглая кожа очень плохо оттеняет цвет крови. Арно захотелось экзотики, причем именно из той страны, где рабства нет. Девушку, которая окажет сопротивление, которую сложно будет сломать, с нестандартной внешностью и характером. Медан нашел её и достаточно быстро, наткнувшись на торговцев изысканным товаром. Она подходила под описание, как никто другой, гордая и строптивая, интересная, с яркими зелеными глазами и каштановыми кудряшками. С каким нескрываемым любопытством он наблюдал за ней, как шла ей эта алая лента, как хотел он скорее, чтобы наступил тот день, когда Принцесса Арно сочтет её готовой к самому главному представлению в её жизни.
И вот она за этой дверью, молчит и терпит, а Медан ждет и улыбается своим фантазиям, отсчитывая минуты. Стройный ход его мыслей странным образом переплетался с увлекательным повествованием о пиратах и кораблекрушениях, о соленых брызгах и криках чаек, которые в его голове превращались в красные капли на лице и жалкие стоны. Убаюкивающая мелодия сверчков из открытого окна, приглушенный свет лампы и легкое покачивание прозрачного занавеса оказывали настолько умиротворяющее действие на разомлевшего советника, что он и сам не заметил, как задремал. Очнувшись через некоторое время, он с недоумением осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, сколько времени он проспал и видел ли кто-нибудь его позорное поведение на посту. Медан прислушался, но дверь по-прежнему не пропускала ни единого звука. Он осторожно поднялся и выглянул в окно, надеясь, что свежий воздух слегка взбудоражит его дремотное состояние. Полная луна стояла высоко, заливая белым светом раскидистые сады королевского дворца, и эта поистине живописная картина быстро заставила советника осознать, что время перевалило далеко за полночь.
Он нервно оглянулся на дверь королевской спальни — обычно ночные экзерсисы не занимали у Принцессы Арно больше двух часов. Медан осторожно подошел к двери и приложил ухо к замочной скважине — тишина. Он смерил шагами коридор. В его голове рождались мысли одна страшнее другой: яд, убийство, заговор, тихий переворот, похищение. В конце концов, он глубоко вздохнул, и в качестве самоуспокоения решил думать, что она просто уснула. А если она спит, то уж точно не заметит скромный взгляд советника из приоткрытой двери. Он нервно оглянулся по сторонам, попытался погрызть ноготь, но вовремя одернул сам себя, решительно положил руку на дверную ручку и заглянул в комнату.
Медан не дышал. Первое, что он увидел — тело илотки с ножом в горле и лужу густой крови вокруг. Дальше его взгляд перенесся на пустующую кровать с четким контуром женского тела на покрывале, а потом левее на закрытый платяной шкаф и зеркало. Медан открыл дверь шире и одной ногой неуверенно перешагнул порог, и только окончательно убедившись, что из живых он здесь один, советник быстро закрыл за собой дверь. Он осторожно подкрался к телу девушки, стараясь не испачкаться в её крови, и невольно вздохнул: такая прекрасная и такая мертвая. Он втянул запах крови, смешанный с привкусом вина, корицы и ароматом ночных цветов, с сожалением опустился на одно колено и всмотрелся в её лицо. Рыжие крапинки веснушек, окровавленные завитки непослушных кудрей, яркие губы с неглубокими ямочками, длинные ресницы на потемневших от усталости веках. Теперь ей больше не грозит никакая боль. Хоть и обидно для советника, но за илотку уж точно можно порадоваться.
Он не решился до неё дотронуться. После наступления смерти он терял к ним интерес, в нем зарождалась какая-то странная брезгливость, ему казалось, что тело без души — просто грязный кусок мяса, годный только на корм бездомным собакам. Медан встал, обошел комнату по кругу, пытаясь найти хоть какое-то объяснение внезапному исчезновению Принцессы Арно, но так и не смог обнаружить ничего сколько-нибудь подозрительного. Все было ровным счетом, как обычно — заигралась, забыла о верном советнике, или просто разозлилась, а потом сбежала от переизбытка эмоций. Он устало взглянул на открытый балкон, потер лоб, соображая, что делать с телом, махнул рукой на колышущиеся занавески и прошептал: "К утру вернется".
Поразмыслив еще пару минут, Медан все же решил позвать стражу и служанок, чтобы прибраться в спальне. Он понимал, что ей вряд ли понравится тот факт, что в комнату кто-то вошел без её разрешения, но в то же время ей будет весьма неприятно вернуться в забрызганную кровью постель или поскользнуться на луже вязкой жидкости. Рискуя навлечь на себя гнев Её Высочества, Медан запустил в комнату прислугу и быстро раздал указания.
— Илотку в сточную канаву. — Советник строго взглянул на ухмыльнувшихся в ответ стражников. — Прибрать все к приходу Её Высочества. — Две служанки, смиренно опустившие глаза в пол, слегка кивнули и посеменили по направлению к заляпанной кровью постели. Медан оглянулся вокруг, сдернул с кровати покрывало, и бросил его стражникам с просьбой завернуть тело. И тут его взгляд упал на подушку, которая по какому-то странному стечению обстоятельств оказалась без наволочки. Однако необъяснимое подозрение даже не успело зародиться в голове советника, поскольку стражники очень быстро справились с поставленной задачей и уже выносили завернутое в покрывало тело из комнаты. Медан направился следом за ними, чтобы проконтролировать работу, а заодно спросить у прислуги, не видел ли кто-нибудь Её Высочество.
Следы беглянки отыскались очень быстро — вся конюшня стояла на ушах из-за внезапного визита Принцессы Арно. Дело в том, что лошади были её страстью, она покупала за баснословные деньги самых дорогих жеребцов и кобыл самых изысканных пород. Коллекционировала, устраивала скачки, разводила, скрещивала, добиваясь выведения новой идеальной породы, но никогда и никто не видел, чтобы она сама оседлала лошадь. Даже свою любимицу — Марион — вороную редкой красоты, она самостоятельно держала под уздцы лишь два раза, предоставляя право её объездки своему советнику Медану. Но сегодня ночью Принцесса Арно собственной персоной явилась на конюшню и попросила лошадь, после чего на глазах изумленной публики нелепо обвила вокруг ног подол платья и вскарабкалась в седло, пустив кобылу с места в галоп. Медан ошарашено слушал занимательные рассказы прислуги и не мог даже представить себе, как его хрупкая фея седлает рослую лошадку в шестнадцать ладоней в холке, так еще и галопирует на ней. Он потер виски, потому как от обилия несуразностей за эту ночь у него начинала болеть голова, а это означало, что скоро ему понадобится привычный выход эмоций. Опускаться до споров с челядью он считал выше своего достоинства, поэтому поспешил вернуться в королевскую спальню, чтобы еще раз проверить комнату на наличие чего-либо подозрительного, кроме подушки без наволочки. Такое поведение Её Высочества вызывало в нем нешуточное беспокойство.
Комната была вымыта и убрана в рекордно короткие сроки. От лужи крови на полу не осталось и следа, кровать была застелена новым бельем и белоснежным шелковым покрывалом, балдахин колыхался под потолком, а на столе стояли свежие фрукты и вино. Медан подошел к софе, налил себе бокал красной тягучей жидкости, поудобнее устроился на диванчике и надолго задумался.
Глава 18
— Нам нужно привести её в чувство! Иначе, как мы узнаем подробности?! Я не могу отправить отряд, если не буду точно знать, что и как произошло! — Натиск Гирата сдерживали Джог и Аратим. Они вот уже пару часов безрезультатно пытались объяснить бывшему советнику, что ведьме нужен хотя бы еще один час для восстановления сил, и приводить её в сознание сию же минуту было бы весьма неразумно, учитывая её плачевное состояние.