– Да. Британские Авиалинии, через Хитроу.

– Ладно, это двадцатые числа. Что напоминает мне... нужно сначать проверить мое проклятое расписание.

Его голос скис на последних словах, но это было ничто по сравнению с изменением в нем несколько секунд спустя. Его пальцы замерли. Его лицо стало неузнаваемо белым, пока он смотрел на что-то на дисплее.

– Что случилось?

Он протянул мне телефон.

Сетка квадратов, пронумерованных от одного до 31. Внутри, вбита информация от строки до строки, начиная с полумесяца, утончающегося до едва заметной линии, затем заполняющимся снова – Луна. И только один полный круг. И над ним: цифра 24.

ПОЗЖЕ ТОЙ НОЧЬЮ, пока Риз спал, я решилась: я не поеду в Болгарию на Рождество. Мы с ним проведем Новый год там, с моими родителями. До тех пор, мы останемся в Принстоне. Прийдет Сочельник, существо на холмах сможет завладеть им в течение нескольких часов – но это все. Он встретит ее с моим все еще теплым поцелуем на его губах. И как только ее время пройдет, он вернется. Домой. Ко мне.

ЗИМНИЙ ПРИЕМ В Плюще стал тяжелым испытанием уже на этапе сборов.

Риз осмотрел меня сверху до низу.

– Хорошо, но этого не пойдет. Слишком чопорно на мой вкус. И слишком банально для подобного вечера.

Ранее, когда я спросила его, что надеть, он ответил неопределенно: " Что-то длинное и элегантное”. Это был единственное длинное платье, которое у меня было – черное, на тонких бретельках, я надевала его на сцену – и очевидно, оно не подходило для Плюща.

– Риз, может приглашать меня не было такой хорошей идеей. Я не принадлежу тому миру.

– Какому миру? Членам Плющп? Ты только что заставила Карнеги пасть к твоим ногам, и теперь ты беспокоишься о кучке богатых наследников? Они должны пытаться соответствовать к тебе, а не наоборот.

Но Карнеги не имеет ничего общего с этим. Я никогда не войду в комнату, как Нора, покорив всех в ней.

– Хорошо, настало время импровизации. Он повернул меня вокруг оси, и когда я посмотрела в зеркало, мое платье было полностью изменено. Персиковый, бирюзовый, фуксия, кремово–желтые разводы абстрактной формы на мягком шелковом трикотаже, которые напоминали орхидеи . – Тебе нравится? Женщины умрут от зависти сегодня.

– Думаю, что причиной смерти может быть мужчина, а не платье. Но да, оно зрелищно. В то время как я говорила это, живая орхидея на резинке проскользнула на мое запястье. – Это обычай, не так ли?

Он кивнул, улыбаясь.

– Говоря об обычаях, как тебя допускают на официальные приемы в Айви?

Его глаза расширились, искренне озадаченные.

– Допускают?

– Официальные приемы только для членов. И ты не можешь быть членом, если ты даже не студент.

– Ах, это. Это формальность. – Как и большинство препятствий во вселенной Эстлинов. – Я в совете выпускников. Большинство решений практически мои.

– Никто не замечает, что ты остаешься в том же возрасте?

– Не совсем, по крайней мере пока. Все лишь немного управления восприятием. Члены уходят, как только они выпускаются. А персонал меняется каждые несколько лет. Я забочусь об этом.

– С щедрым пакетом выходного пособия?

– Более, чем щедрым. Жалобы не являются даже теоретически возможными.

Беспечность, с которой он делал такие замечания беспокоила меня. Как и всегда.

– Все, на самом деле сводится к деньгам? Я многое слышала о Плюще, но я думала, что ты из всех людей будешь...

– Часть того, что ты слышишь правда, а часть нет. О Плюще все время плохо говорят, особенно те, кто пробуются и не вступают в него. Но это частный клуб, Тея. Они очень хорошо обращаются со своими членами. И если тебе случится быть из стойких масс Плюща, то они сделают все, чтобы быть хорошими к тебе.

Они действительно очень хорошо относились к нему. Приветствовали его, как только мы прибыли, поднимались из–за столов, чтобы пожать ему руку. Я не хотела сказать или сделать что-то неправильно, поэтому просто последовала за ним через столовую из темного дерева и так низко свисающих канделябров, что казалось, будто мы шли в ловко оформленной мифической пещере. Когда мы сели, блюда были размещены перед нами руками в белых перчатках – время было подобрано идеально, еда была все еще теплая, и, конечно, вкусная. Риз едва коснулся ее и не обращал внимание на других, кроме как для ответов на возникающие вопросы.

Затем начались танцы, сначала настороженно, с двумя парами не боящимися последовать на танцпол; другие постепенно следовали, пока пространство не забилось людьми.

– Это не тот парень, который встречался с твоей подругой Ритой, тот который сказал мне что ты была в Бостоне?

Я обернулась и увидела Дэва, который в одиночестве выпивал, с меланхоличным взглядом, что длилось недолго. Девушка схватила его за руку и потащила на танцпол чрезмерно хихикая.

Риз пожал плечами.

– Ну, полагаю, вот и ответ на мой вопрос.

Одно присутствие Дэва в Плюще уже ответ – он не мог прийти на прием, если только член клуба не привел его в качестве пары. Итак, Рита была права. Он заменил ее как раз вовремя, на праздники.

Я пыталась забыть встречу, но как только Риз пошел пополнить наши напитки, Дэв подошел и спросил, может ли он поговорить со мной.

– Конечно. Чего тебе?

– Рад видеть тебя здесь. Как дела?

Я не собиралась вести светскую беседу, и меньше всего с ним.

– Чего тебе, Дэв?

– Как... как она?

– Она в порядке. Уезжает в Будапешт, чтобы встретить новый год с дедушкой и бабушкой. – Несколько секунд неловкого молчания. – Честно, я не понимаю почему ты это делаешь.

– Делаю что?

– Отказываешься от девушки, которую любишь, чтобы какая-то Барби могла ввести тебя в Плющ.

– Полагаю, девушка которую я люблю забыла упомянуть, что она та, кто порвал со мной?

– Зависит от того, как посмотреть на это, не так ли? Я бы порвала с парнем тоже, если бы он не заступился за меня.

Струйка пота начала собираться на лбу, пока я рассказывала ему, какой расстроенной я нашла Риту той ночью в Форбсе.

– Ты не понимаешь, Теа. Моя семья – сущий ночной кошмар, особенно к тем, кто не является индусами. Они бы никогда не позволили мне привезти ее домой.

– Ты, по крайней мере, попытался? То есть, мы говорим о твоей девушке, а не о какой-то случайной девчонке. Ты мог бы сказать им, что если они не примут ее, то ты сам не придешь домой.

Он посмотрел в пол, затем тихо сказал:

– Когда она уезжает?

– На следующей неделе. У тебя еще есть время. Я не подаю тебе какие-то идеи, но слышала, что новый год на Дунае удивительный.

Он поблагодарил меня – дважды – и вернулся к своей паре, которая дулась в баре. Риз вернулся с нашими напитками.

– Готова потанцевать или мне провести экскурсию? Второй этаж и все такое.

– Экскурсия звучит отлично.

– Честно? Меня преследует ощущение, что тебе не нравится это место.

– Оно немного...

– Отстраненное и удушающе аристократично? – Он указал на большой портрет у основания главной лестницы. – Ф. Скотт Фицджеральд, буквально визитная карточка Плюща. Вот как он описал клуб в "По эту сторону рая". Хотя, не думаю, что в нем осталось что-то аристократическое. И, конечно, ничего удушающего.

– Тогда зачем ты так часто ходишь сюда?

– Привычка. Легко продолжать делать то что делаешь всегда.

Мы поднялись наверх и сели у камина в одной из комнат. Стены были покрыты фотографиями, в основном устаревшими групповыми снимками молодых мужчин в ретро пиджаках и галстуках.

– Как вышло, что здесь нет женщин?

– Потому что Плющ не принимал в члены женщин до 1991 года.

– Так долго?

– Ты же знаешь как это. Люди борются за традиции.

– Я не знаю как это, нет. Традиции там, где я выросла, были несколько менее… сосредоточены на мужчинах. И в любом случае, исключение других из вашей крепости, кажется, не требует много борьбы.