Передняя дверь была заперта, так что я обошла церковь, обнаружив позади открытую террасу над морем. Перед огромными водами невозможно было не почувствовать себя крошечной. Но также я ощутила его равнодушие – разрушительное равнодушие мира, начинающегося там, где заканчивался мой дом. Где-то там в мире, в тысячах миль отсюда, уже ждала граница. Мечта. Неизведанное. Мои надежды на предположительно фантастическое будущее. Сейчас, впервые за все время, я задалась вопросом, готова ли к этому. Да и как я вообще могла быть готовой, когда мне больше не было известно, кто я? «Призрак ребенка» (термин, который я однажды увидела в книге): ребенок, выращенный в тени умершего брата или сестры. Всю свою жизнь, не осознавая этого, я была всего лишь заменой другой девушки. Наследуя ее обноски. Ее фортепиано. Ее внешний вид. И что бы там еще не было в нашей крови. Вероятно, я и вела себя, как она. Говорила точно так же. Было всего лишь вопросом времени, когда меня поманит Америка.

Отвлеченная этими мыслями, я не заметила наступление сумерек. Находившиеся вдали холмы исчезли. Тьма наступала быстро. Я отступила от перил, обернулась и пошла к другой стороне церкви…

Всего секунда ушла на осознание ошибки, но было уже слишком поздно. Передо мной, прямо под моими ногами, было кладбище. Кресты. Надгробные плиты. Чертополох. Он раскачивался в мою сторону, преграждал мне путь.

"Не приближайся к церкви, они поймают тебя на кладбище!"

Я не слушала, а теперь попала в ловушку. Внезапно ветер исчез. За ним испарился звук волн. Воздух оказался настолько недвижимым, что я начала слышать собственное дыхание. В ужасе, я обвела взглядом тьму до центра террасы. А там, невыразимо реальная, на фоне черного небесного полотна…

девушка…

одетая в белое

худая настолько, что казалась невесомой

лицом обращенная к морю, ногами едва касающаяся земли, с воздетыми к небу руками, двигающаяся так медленно…

Спотыкаясь, я бежала через кладбище, борясь с диким желанием оглянуться, чтобы убедиться в отсутствии погони, после чего сократила путь напрямик через спуск с холма, подальше от тропинки, от черного изваяния, которым могло быть только фиговое дерево.

Как только ноги почувствовали асфальт, я нырнула в машину, захлопнула дверь и выместила всю свою панику на педали газа.

КАК СКАЗАТЬ ДВУМ ЛЮДЯМ, которых ты любишь больше всего, что ты им лгала? Я до ужаса боялась возвращения домой, неизбежного выяснения отношений. Не то чтобы мне нужно было извиняться: склонность к хранению секретов у нашей семьи в крови. К тому же, судя по тому, что я выяснила, моим родителям было что рассказать побольше моего. Но это ничего не упрощало. Ни обратную дорогу до Царево. Ни первые шаги в гостиную. Ни восприятия тревоги на их лицах, когда я рассказала, что, вообще-то, не путешествовала с друзьями. И, наконец, самое сложное – новость о сестре.

Я хотела знать все, и они делились информацией неохотно, как если бы каждая деталь была ядом. Эльза была их гордостью. Идеальным ребенком. Гениальным дьяволенком, начавшим развиваться очень рано. Она научилась читать, когда ей было три. Играть на фортепиано в пять. Английскому языку в семь. Училась в лучшей старшей школе. Получала награды. Затем получила полную стипендию в Америке.

Во многом похоже на меня. Но это была лишь верхушка айсберга.

− Что с ней случилось?

Сначала мама сказала, что Эльза уехала учиться и не вернулась.

− Мам, мне нужно знать, что случилось на самом деле.

Они встретились взглядами – соучастники по жизни, пытающиеся перехитрить горе. Но затем безграничная молчаливая грусть вылилась наружу, внезапно прорвав многолетнюю преграду.

Эльза писала домой раз в неделю, звонила каждое воскресенье. Затем две недели в ноябре не было ни одной весточки. Родители повременили еще пару дней, прежде чем позвонили в университет и узнали, что их дочь придерживается расписания, как было указано в сканах ее персональных данных, взятых в кафетериях и учебных корпусах.

Десятого декабря, за две недели до рождества, поступил телефонный звонок от официального представителя университета с расстроенным голосом. Случилось нечто кошмарное: тело мисс Славин было найдено недалеко от походного маршрута. Без следов насилия, хвала Господу. И нет, сомнений по поводу личности девушки не было. Учебное заведение позаботится об организации похорон (или транспортировке по воздуху, если семья предпочтет похоронить ее дома) так же, как и о других моментах, включая полет родителей туда и обратно.

− Так вы отправились в Америку?

Мама покачала головой.

− Мы получили еще один звонок, Теа.

Второй звонок принес новость странного характера, поведал о повороте событий, не укладывающимся в голове.

Тело Эльзы было украдено из морга. Накануне. Вот так просто.

«Мы глубоко сожалеем, миссис Славин, но несмотря на совместные усилия охраны университета и присутствовавшей там городской полиции, нет ни зацепки, ни подозреваемых.»

Газеты приступили рассуждать о возможном взломе, но утром морг был найден запертым, каким и был оставлен предыдущим вечером. Не говоря уже об очевидном: зачем кому-то оставлять тело у тропы лишь для того, чтобы похитить его немного погодя?

«Университет выказывает вам соболезнования. Наше управление уведомит вас о любом прогрессе по делу, но пока, мы предлагаем отложить вашу поездку.»

Было еще много звонков. Очень много. Но ни один из них не дал ни одного ответа. До нынешнего дня мои родители понятия не имели о том, кем – или чем – была отнята жизнь их дочери.

ГОДЫ РАЗМЫЛИ ПОЛАРОИДНЫЕ снимки, сделав изображения на них неузнаваемыми и бежевыми – все, кроме глаз. На краткое мгновение они околдовали камеру темно–голубым цветом, подобным зимним морям. Затем, постепенно, небо утихомирило свое буйство. Воды выдохнули и прояснились. И теперь те же самые глаза источали бледный свет, и взгляд их был устремлен на вас так, словно в последнюю секунду, прежде чем вовсе забыть о вашей встрече, Эльза добралась до каждого потаенного уголка в вашем сознании, до самой сути.

Тем вечером я лежала в кровати и смотрела на девушку, которая могла бы быть моей лучшей подругой. Мы действительно были похожи. Если бы разрыв в нашем возрасте был меньшим, нас могли бы принимать за близняшек. И все же я не замечала в себе очарования великолепного создания, имя которого до сих пор заставляло светиться глаза всех, кто ее знал. Она была эфирной, как одуванчик: цветок желаний. Из всех цветов только этот начинал свой путь ярким и сочным (как солнце), затем бледнел до невесомой серебристости (как луна), позволяя вам дунуть на него, рассеяв по ветру созвездия разрозненных семян, лишь бы ваши желания воплотились в жизнь. Как и у каждой девушки, у нее должны были быть собственные желания. Фортепиано. Университет подальше от дома. Парень, который, может быть (а может и нет), посмел разбить ей сердце…

Стук в дверь вынудил меня засунуть фотографии под подушку: отец пришел пожелать спокойной ночи. Но вместо обычных быстрых поцелуев в обе щеки он остановился у моей постели, не произнося ни слова.

− Мне лучше не ехать, пап?

− Не ехать? Так вот чего мы добились – разрушения планов?

− Я серьезно. Не хочу, чтобы вы с мамой мирились с этим второй раз.

− Второго раза не будет. Потому что ты приедешь на рождество.

− Конечно, приеду. – Также мне стало интересно, поседеет ли он еще сильнее, могут ли за четыре месяца изменений быть очень явными визуально, если все это время не наблюдать их. – Я о другом: мой отъезд, отсутствие меня в поле зрения, беспокойство обо мне.

− Родители всегда беспокоятся. Это неотъемлемое состояние.

− Вы будете беспокоиться меньше, если я буду здесь.

− Как это пришло в твою маленькую головку? – Он сел на край кровати. – Конечно, ты едешь. Мы будем переживать куда меньше, если будем знать, что ты счастлива.