— Мало, — вздохнул он и принялся выскребать мороженое. — За крокодила добавить надо…

Он доел мороженое, поставил стаканчик на стол, а сам принялся сосредоточенно облизывать ложку. Все впились глазами в стаканчик. В тот момент, когда Гоша протянул ложку, чтобы бросить в пустой стаканчик, она… воткнулась в новую порцию голубоватого, как ночной снег, мороженого. Все так и покатились со смеху. Гоша широко заулыбался.

— Добавили? — очевидно, он думал, что ему незаметно подставили другой стаканчик. Теперь ел быстро, весело в предвкушении нового «фокуса», который ему понравился, и хитро посматривал по сторонам. Только опорожнил стаканчик, не успел поставить его на стол — и он уже наполнился ярко-красным лакомством.

Никто не предвидел того, что произошло в следующий момент. Рука Гоши от неожиданности разжалась — хрустальный стаканчик упал на пол, разлетелся на мелкие осколки…

Смех моментально утих, как по знаку волшебной палочки.

— Т-ты что наделал? — Синицын даже заикаться стал.

— Разбил стаканчик! — взвизгнула Даша.

Испугавшись еще больше, Шурубура кинулся опрометью в дверь и загремел вместе со своим велосипедом вниз по лестнице.

— Стой! Стой!

Но куда там…

Синицын сидел, опустив голову, и вдруг заплакал. Тут же устыдился своих слез и торопливо вытер глаза.

Но заревела Поспелова.

— Такое вкусное мороженое! — повторяла она, всхлипывая.

— А самое главное, сколько хочешь, — поддакнул Живцов. — И надо было тебе, Лыс юра, связываться с малолеткой.

Все накинулись на Генку.

— Крокодила ему захотелось увидеть! С удавом пообниматься!

Шмыгая носом, Синицын наклонился, чтобы убрать хрустальные осколки, но они исчезли. К остаткам мороженого на полу подобрался Обормот и принялся осторожно лизать.

— Ешь, Мотя, — грустно сказал Макар. — Ешь, не стесняйся.

И все, окружив кота, печально смотрели, как он слизывает последнюю порцию волшебного мороженого…

Победа над шведами

— Синицын, к доске!

У Макара что-то оборвалось в животе. Он не ожидал, что его вызовут, и сидел, глубоко задумавшись. Он вспоминал, как по дороге в школу они договорились никому не рассказывать про стаканчик.

— Засмеют! — твердил всю дорогу Лысюра. — Чем мы докажем, что ели такое мороженое?

И Макар сам засомневался: было ли мороженое? Все случившееся казалось необыкновенным сном. Правда, один и тот же сон не могли увидеть одновременно четыре человека, даже пять, если считать Гошу Шурубуру. Ну, а если бывают коллективные сны? Ладно: мороженое — сон. А кто нарисовал заголовок? Такой красивый, что Нина Борисовна удивилась. Кто свел пятно со скатерти? Книжку «Маленький принц» подарил? Мысли Синицына уже путались, когда его неожиданно вызвали к доске.

— Рассказывай домашнее задание, — сказала Нина Борисовна. Синицын медленно поднялся.

— Ты решил задачу?

Синицын молчал.

— Ну-ка, покажи тетрадку.

Он так же медленно раскрыл тетрадку. А что ее раскрывать, если там пусто, нет никакого решения?

— Садись, Синицын, двойка!

Послышался робкий голос Лысюры:

— Нина Борисовна, он общественное поручение выполнял… Стенгазету рисовал!

— Знаю. За стенгазету спасибо. Все успевают общественную работу вести и домашнее задание выполнить. Вот ты, например, решил задачу?

— Решил, — потупился Лысюра.

— И в выпуске стенгазеты участвовал. Так ведь?

Ничего больше не сказал Лысюра. Умеет Нина Борисовна убедить. И странное дело, чувствуешь, что она права, и никогда не обижаешься, даже если ставит тебе двойку. А за что обижаться? Почему действительно не решил пустяковую задачку? Волшебство всякое… Лысюре, небось, ничего не помешало. И Поспеловой — вон руку тянет. Про Живцова и говорить нечего — тот никогда не забывает урок выучить.

Эх, Синицын! Опять мама увидит в дневнике двойку и будет переживать.

Подавленный, сидел Макар и не слышал даже, как прозвенел звонок, хотя обычно вскакивал первым. Очнулся, когда увидел, что сидит один… Все собрались вокруг новой стенгазеты. Кто-то вслух читал передовую статью Лысюры. Время от времени оттуда доносился смех. Синицын встал и тихонько выбрался из класса.

…После ужина мама предложила:

— Давай-ка напишем папе. Ведь скучно ему там… Так радуется каждому письму! А как у тебя с учебой? Он всегда спрашивает, — она вздохнула. — Конечно, как всегда, одни тройки. Но надеюсь, хоть двоек у тебя нет?

Макар замялся, отворачиваясь. Мама заподозрила что-то неладное.

— А ну-ка, покажи дневник.

— Он… он у Нины Борисовны, — запинаясь, ответил Синицын. Учительница собрала все дневники, чтобы выставить отметки за контрольные работы.

— Ну ладно, посмотрю в другой раз, — мама побарабанила пальцами по столу, вздохнула и ушла к себе. За ней, настороженно озираясь, поплелся и Обормот.

В комнате сгущались сумерки.

Долго сидел Макар за столом, тупо глядя в задачник. Вот что получается! Он уже начал обманывать маму. Зачем? Ведь рано или поздно правда всплывет. Что тогда?

— О чем горюешь, добрый мальчик? — вдруг послышался знакомый голосок. Синицын вздрогнул и поднял голову. Прямо перед ним на столе сидел мышонок Тик-Так с золотым хвостиком.

Синицын страшно обрадовался.

— Тик-Так! — воскликнул он. — Это ты?

— Я вижу, что у тебя горе. Не смогу ли чем-нибудь помочь? Скажи.

Макар вспомнил о хрустальном стаканчике, и ему стало стыдно.

— Спасибо тебе за подарок, — пробормотал он. — Только… Только мы его уронили и…

— Это не беда, — утешил его мышонок. — Пустяки. Стоит только мне махнуть хвостиком…

— Не надо! — перебил Синицын. — Твое мороженое очень вкусное, но… Я хочу попросить тебя о другом.

— О чем же?

Синицын заговорил, чуть не плача:

— Милый Тик-Так! Сделай так, чтобы всегда мои уроки были сделаны и чтобы я отвечал только на пятерки.

Тик-Так помолчал, прежде чем ответить.

— Ну что же, если ты так хочешь, твое желание будет выполнено. Ложись спать, утро вечера мудренее.

— Спасибо, дорогой Тик-Так! — крикнул Макар и хотел его погладить. Но мышонка уже не было.

Долго не мог заснуть Макар в этот вечер, все ворочался с боку на бок. Представлял себе, как удивится Нина Борисовна… А какими глазами посмотрит на него Даша… Генка… Эх! А когда он подумал, что никогда-никогда ему не придется теперь мучиться над домашними заданиями, биться над мудреными задачками, корпеть над правописанием, будущее показалось таким радостным и восхитительным, что у него даже мурашки по спине забегали. И он не заметил, как заснул.

…Несколько дней учительница, как нарочно, не спрашивала Макара, хотя он усиленно тянул руку на каждом уроке. Наконец Макар обиделся и, понурясь, затих в своем углу.

Но вот на уроке истории Нина Борисовна вдруг вызвала его и попросила рассказать о Полтавской битве. Синицын встал с каким-то тягостным чувством. До сих пор помнил только одну страничку в учебнике — «Схема Полтавской битвы». Там были нарисованы громадные зеленые и черные стрелы, бегущие и скачущие на лошадях люди, взрывы. А кто эти люди и почему они воюют между собой — Синицыну было абсолютно безразлично. Он встал и, опустив голову, как обычно, когда ничего не знал, начал бормотать под нос: «Полтавская битва, Полтавская битва…» Он ожидал, что кто-нибудь подскажет дальше.

— Ну, — торопила его Нина Борисовна. — Когда произошла Полтавская битва?

И вдруг прямо перед глазами Макара всплыли четкие слова, как будто написанные в воздухе: «Полтавская битва произошла 27 июня 1709 года».

Синицын, запинаясь, робко повторил эти слова.

— Правильно, — одобрила учительница. — А теперь расскажи подробнее.

Новые строчки появились перед носом Синицына, и он теперь уже бойко и уверенно стал читать их:

— «Девять лет шла война между Россией и Швецией. Русские отвоевали побережье Прибалтики, но шведский король Карл XII не терял надежды разгромить Россию…»