-- Ты, говорят, припадошный?

Антон выпустил в Зиновия струйку дыма и отбросил окурок в сторону. Хорьков молчал, не зная, как реагировать на вопрос. Антон смотрел на него без улыбки, вроде бы равнодушно, но Зиновий чувствовал себя весьма неуютно, даже более неуютно, чем под насмешливыми взглядами дружков местного Аль Капоне.

-- Ну, так что, Зина, покажешь, как это у тебя получается?

-- Что получается?

-- Что-что... По земле кататься.

С этими словами Антон ловко сделал подсечку, и под смех антоновых товарищей Зиновий неуклюже шмякнулся в осенний чернозем. Да так неудачно, что угодил носом прямо в небольшую лужицу. Мало того, отмороженный недоросль в буквальном смысле слова вытер об него ноги, напоследок презрительно пнул и, довольно кивнув дружкам, направился прочь. Те покорно последовали за своим предводителем, с кривыми ухмылками оглядываясь не перепачканного грязью Зиновия.

У этой безобразной сцены был лишь один свидетель -- затаившийся в кустах тот самый вездесущий мальчик, стучавший на товарищей воспитателю. Решив, что спектакль окончен, он выбрался из своего наблюдательного пункта, и собрался было идти прочь, обдумывая, какие дивиденды принесет ему очередной доклад воспитателю. И вдруг по-прежнему лежавший в грязи Зиновий застонал и изогнулся дугой.

Мгновение спустя один из двоих друзей Антона остановился, покачнулся, словно ему стало дурно, схватил грабли, прислоненные к стене сарая, мимо которого они как раз проходили и, коротко размахнувшись, всадил садово-огородный инвентарь прямо в голову своего вожака. И так крепко, что грабли так и остались торчать у несчастного в макушке, свешиваясь черенком вниз, будто некая диковинная антенна. Несколько секунд Антон стоял неподвижно, а затем прозрачную осеннюю тишину разорвал дикий, протяжный вопль:

-- А-а-а... Сука!

После этого Антон умудрился еще выдернуть стальные стержни из своего черепа, но на большее сил не хватило. Покачнувшись, он кулем свалился на землю, судорожно загребая ее скрюченными пальцами. Второй его дружок попятился, и мгновение спустя с не менее громким воплем кинулся прочь. Через минуту возле все еще агонизирующего тела Антона собралась толпа. Воспитатели безуспешно пытались разогнать своих подопечных, но мало продвинулись на этом поприще. Кто-то побежал звонить в "скорую", остальные топтались вокруг умирающего. Прибежала медсестра, но и ей не удалось сделать хоть что-то, что могло бы продлить существование парня в этом мире. Антон умер еще до приезда "скорой".

Что касается Зиновия, то, ввиду экстраординарности ситуации, он оказался обойден всеобщим вниманием, и вскоре пришел в себя. Более того, даже присоединился к толпе любопытных. Очевидцы утверждают, что, увидев умирающего, Зиновий произнес загадочную фразу:

-- Теперь ты узнал, как это у меня получается.

Ну а малолетний убийца никак не мог понять, за что его заперли в кладовке и сдали затем на руки милиционерам. На допросе он твердил одно и то же: мол, неожиданный провал в памяти, а когда очнулся, увидел лежавшего перед ним в луже крови своего лучшего друга Антона Безбородова.

Впоследствии, сопоставив полученные сведения, Козенко пришла к выводу, что весьма своевременный припадок Зиновия и провал в памяти у Гриши (так звали убийцу) более чем взаимосвязаны. К тому же невольно вспоминались и более ранние случаи, связанные со странными приступами Зиновия. В итоге, не обладая какими-то особыми познаниями в психологии, директриса пришла к выводу, что мальчик неким образом умел овладевать чужим сознанием, при этом впадая в своего рода транс. Последний раз это привело к трагедии.

Юдифь Львовна вызвала Зиновия к себе, и сначала окольными путями, а затем напрямую попыталась выяснить, что значат на самом деле припадки мальчика.

-- Признайся, Зеня, ты управляешь чужими мыслями?

Тот посмотрел на нее исподлобья, по-прежнему не открывая рта. А затем он начал грызть ногти. Директриса знала, что за Хорьковым водилась такая глупая привычка.

Но на сей раз Юдифь Львовну она взбесила:

-- А ну прекрати немедленно! Что еще за идиотская привычка -- ногти грызть?! Мало того, что ребенка убил, теперь еще и меня решил довести...

Слова негодующей женщины вызвали у подростка весьма бурную реакцию. Он вскочил, опрокинув стул, и брызжа слюной, выкрикнул в лицо опешившей директрисе:

-- Не лезь не в свое дело! А то я и тебя...

После этого Зиновий опрометью выскочил из кабинета, даже не удосужившись прикрыть дверь. Ошарашенная директриса осталась в одиночестве обдумывать произошедшее. Что он имел в виду под "а то я и тебя", можно было только догадываться. Козенко, впрочем, довольно ясно представила себя на месте Безбородова, и ей стало не по себе.

Скандала, связанного с гибелью подростка, все одно избежать не удалось бы, уже грозилась приехать специальная комиссия, чтобы провести собственное расследование инцидента. Так что директриса решила разрубить этот "гордиев узел" одним ударом. Она поехала в областной центр, зашла в управление Комитета госбезопасности и выложила все начистоту внимательно выслушавшему ее майору.

Через пару дней к детскому дому подъехала черная "Волга", из которой вышли трое штатских с незапоминающимися лицами, все в одинаковых костюмах. Через полчаса они вывели из здания хмурого Зиновия, посадили в автомобиль, и с тех пор прихрамывающего мальчика, склонного к странным припадкам, никто не видел. В том числе и Юдифь Львовна.

-- Вот такая история, -- закончила она свое повествование, и выразительно посмотрела на Алексея, как бы предлагая ему поддержать беседу.

-- У меня один вопрос... Вы говорили Зиновию, кто его мать?

-- Он даже не задавал мне подобного вопроса, -- не смутившись, ответила Козенко. -- Его личное дело лежало у меня в сейфе, и я прекрасно знала, что Зиновий отказник. Еще с роддома. Но уже в Доме малютки все придерживались версии, будто его родители погибли в автокатастрофе, а бабушек и дедушек у него нет. И мальчик пришел сюда, сознавая, что он круглый сирота.

-- Вот оно как... Понятно.

Алексей принялся задумчиво барабанить пальцами по поверхности стола, прикидывая, что предпринять дальше, как выйти на след сводного братца. Все это время бывшая директриса не сводила с него пристального взгляда, словно пытаясь угадать, о чем думает ее немногословный собеседник.

-- Ну что же, не смею больше отнимать у вас время...

-- Если не секрет, по какой линии все же Зиновий вам родственником приходится?

-- Да какой уж тут секрет... Сводный брат он мне. Мать у нас одна... Была.

-- Умерла, значит, -- кивнула Юдифь Львовна, словно услышала что-то само собой разумеющееся. -- Ну а вы-то, какие действия собираетесь предпринимать дальше? Те люди из Комитета просили не распространяться по поводу того, кто забрал Зиновия. Но прошло уже столько лет, страна и люди изменились. Да и КГБ уже нет. Думаю, вам стоит, наверное, поискать следы брата. Если, конечно, удастся найти концы.

Клест вспомнил того чекиста-полковника из столицы, и ничего страшного, наверное, не случится, если он по старой дружбе (впрочем, особо подружиться они тогда не успели) попросит того о помощи.

Он поблагодарил гостеприимную хозяйку за чай, услышав в ответ, что гостям здесь всегда рады. Уже у калитки Козенко, строго взглянув в глаза Алексея, тихо сказала:

-- Вы можете не говорить, но мне кажется, что-то случилось. И случилось нехорошее, связанное с моим бывшим воспитанником.

Клест попытался выдержать ее упрямый взгляд, но долго бороться не смог. Отвел глаза и так же негромко ответил:

-- К сожалению, вы правы. Только что я услышал от вас доказательство того, что... что тот, кого я подозревал в страшных преступлениях, и есть мой брат. Сводный брат. Теперь хотя бы я знаю, кого мне искать. Но неясного остается еще немало.

-- Что ж, я хоть и атеистка, но все же дай Бог вам удачи. А Гришу, кстати, так и не освободили. Сначала в колонии для малолетних три года отсидел, а потом еще и во взрослой два. Представьте, каким он оттуда вышел. Одним словом, покорежили судьбу мальчишке ни за что, ни про что...