Но уже в школьные годы своей жизни Яковлев увлекается планеризмом, строит модели и заражает своим увлечением школьных товарищей. В 1923 году, окончив школу, юноша принимает участие в планерных состязаниях в Крыму и возвращается оттуда «авиационным человеком».

«Выбор моей профессии был решен окончательно и бесповоротно», — говорит Яковлев об этом моменте своей жизни.

Не только двухлетнее увлечение планеризмом имело значение для развития у Яковлева конструкторского строя мыслей. Несравненно более значительным было то обстоятельство, что во время работы с планером Анощенко, а затем с планером собственной конструкции Яковлев познакомился со многими слушателями Военно-воздушной академии, среди которых особую роль в жизни юноши сыграли В. С. Пышнов и С. В. Ильюшин.

В лице своих новых знакомых он нашел замечательных учителей, имена которых прочно связаны со всей историей развития русской аэродинамики и авиастроения.

Живой, приветливый, внимательный юноша, явно преодолевавший свою врожденную застенчивость, когда дело касалось его страстного влечения, не мог не остановить на себе внимания Ильюшина. А когда Яковлев пришел к нему однажды сказать, что в Коктебеле ему пришла мысль попробовать самому сконструировать планер для состязаний в будущем году, Ильюшин не только одобрил его намерение, но и обещал ему свою помощь.

— Одного желания еще недостаточно, чтобы правильно сконструировать планер, — сказал он. — Нужны знания. Конечно, можно за тебя рассчитать и вычертить, но пользы от этого не будет никому. Вот если ты сам будешь все делать, я тебе помогу, посоветую, объясню!

Яковлев именно и хотел делать все сам. Ильюшин указал ему, что надо прочесть, и дал собственные записи лекций по прочности и конструированию самолетов. С помощью Ильюшина Яковлев закончил расчет и чертежи планера, а затем обратился с предложением к своим бывшим школьным товарищам совместно построить планер по этим чертежам. Они организовали планерный кружок и принялись за работу.

Планер был сооружен собственными руками членов кружка. Только сшить обшивку планера из материи пригласили девчат. Специальная комиссия допустила планер на состязания, и в Крым отправились Яковлев и его ближайший помощник из членов кружка, впоследствии ставший также на всю жизнь авиационным человеком.

Планер Яковлева имел успех, и из Крыма юный конструктор возвратился исполненный сил и доверия к себе. Он поступил рабочим в авиационные мастерские академии, а затем стал мотористом в учебной эскадрилье на Центральном аэродроме. И эту черную работу в авиационном деле — от выравнивания лётного поля до заправки самолета — будущий инженер проходил с той же последовательностью, которая так характерна для всей его творческой истории.

Практический курс введения в авиацию Яковлев проходил в то время, когда ему было шестнадцать-восемнадцать лет. И тогда, как и сегодня, в Москве существовали театры, кино, сады, бульвары, куда вечерами спешили нарядно одетые и празднично настроенные юноши и девушки. Уличные витрины пестрели разноцветными афишами, а рекламные плакаты, воздвигнутые на зданиях кино, горели всеми цветами радуги.

Яковлеву никто не запрещал уходить из дому, у него никто не спрашивал отчета, где он проводит время, его не бранили, если он возвращался поздно. И он любил кино и театр, у него были друзья и товарищи. Но в свободное от службы время он шел не в кино, не в сад, не гулять. Чаще всего он отправлялся на аэродром или шел с тетрадкой, чертежом, книгами к Ильюшину за помощью и советом.

Яковлев переступал порог общежития студентов академии часов в восемь, Ильюшин приходил в десять и, разумеется, не имел возможности немедленно заниматься с гостем. Освобождался Ильюшин часам к одиннадцати, и юноша терпеливо ждал, внутренне терзаясь необходимостью загромождать собою и без того трудную жизнь своего учителя и его семьи.

Сергей Владимирович Ильюшин чувствовал самоотверженную преданность Яковлева делу авиации. Ильюшин предвидел в нем деятеля, воспитывал его страсть и направлял его настойчивость, втайне удивляясь его упорству и воле.

Окрепшее в технической школе Ильюшина и Пышнова конструкторское дарование Яковлева требовало самостоятельной работы. Однажды он изложил В. С. Пышнову свое намерение построить одноместный спортивный самолет бипланной схемы с мотором в 18 лошадиных сил — воздушную мотоциклетку, или «авиетку», как стали их называть потом. Для последовательности Яковлева это очень характерно: более скромного проекта невозможно себе и представить.

— Что ж, это идея, — сказал Пышнов. — Но я на вашем месте взялся бы все-таки за двухместный, с мотором в пятьдесят-шестьдесят сил. От такого самолета будет больше пользы. Он может пригодиться как учебный, тренировочный самолет.

Яковлев последовал совету.

В те годы на Ходынском поле возле аэродрома был глубокий овраг; сейчас там здание аэропорта. В овраге лежали старые, сваленные в лом, и новые, потерпевшие аварию, самолеты самых разнообразных конструкций. Каждый вечер моторист Яковлев со штангелем и тетрадкой в кармане отправлялся на это «кладбище» самолетов, как в университетскую лабораторию. Переходя от одной машины к другой, разбираясь в причинах поломки не менее тщательно, чем в особенностях конструкции, он самым наглядным образом изучал конструкторское дело, пока ночь не прекращала его занятий.

Детское увлечение перерастало в страсть взрослого человека, и те, кому тогда встречался этот юноша, с необыкновенным и неутомимым любопытством взиравший на окружающий его голубой мир авиации, до сих пор не могут забыть черномазого моториста, влюбленного в самолет.

Конечно, он отдавал очень много труда и времени книгам, учебникам, лекционным запискам, которыми снабжали его учителя. Так что школа, которую последовательно проходил Яковлев, которую он сам себе выбрал и против которой не возражали его умные учителя, вовсе не была школой самоучки. Наилучшее доказательство этому — первая советская авиетка, сконструированная Яковлевым и построенная от начала до конца под его руководством в лётном отряде академии в 1926–1927 годах.

Около года работал Яковлев над проектом и чертежами во внеслужебное время. Проект утвердили и денег на постройку отпустили, но дело не шло так гладко, как это может показаться со стороны. Находилось немало людей, то с завистью, то с недоверием взиравших на возводимое в стенах академии сооружение. Они считали своим долгом жаловаться, писать, доносить, требовать, чтобы мотористу без специального образования и диплома инженера-конструктора запретили строить машину, по их мнению, явно обреченную на гибель при первом же испытании.

— Послушайте, товарищ Яковлев, — сказал ему однажды один из руководящих работников академии почти дружелюбно, — по-моему, все-таки вы не имеете морального права строить самолет. Ведь у вас нет ни настоящего опыта, ни образования. Сейчас вам доверили деньги для постройки машины, а дальше вашей машине должен будет довериться летчик, рискующий своей жизнью. Можете вы поручиться за его жизнь? Нет, я на вашем месте отказался бы от этой затеи!

В другой раз Яковлева вызвали в ячейку Осоавиахима, где, по заявлению какого-то слушателя, ему учинили целый допрос относительно прочности некоторых деталей.

Первое создание молодого авиаконструктора, маленький биплан имел какой-то воздушный, особенно летучий вид и внушал доверие всем, кто присутствовал на его испытании 12 мая 1927 года. Без тени сомнения занял свое место на машине и летчик-испытатель Ю. И. Пионтковский. После двух-трех пробных пробежек по земле самолет легко поднялся в воздух, сделал несколько кругов над аэродромом и хорошо приземлился.