Размышляя, Николай ни на секунду не выпускал из виду экран — ведь шло боевое дежурство, не очень-то отвлечешься. И поэтому, когда в привычной монотонной картинке вдруг что-то изменилось, он сразу встрепенулся. Быстро сообразил, что луч локатора наконец наткнулся на летящий самолет и, отразившись от него, вспыхнул на краю чаши экрана зеленой дужкой. Цель! Все, началась работа.
Еще не успела погаснуть отметка от цели, а Николай уже определил ее местонахождение.
— «Сирена-один», я «Сирена-два»! — вызвал он на связь командный пункт.
— Я «Сирена-один», — отозвался дежурный планшетист.
— Цель ноль первая… — сообщил ему координаты самолета дублер.
Зеленоватое пятно, точно сонная муха, медленно ползло по экрану вверх, и Николай, тоже не торопясь, установил по его величине и скорости, что в зону обзора радиолокационной станции попала группа транспортных самолетов, или, как их по-свойски называют операторы, «лаптей». Работа предстояла нехлопотная. Никаких тебе поединков, напряжения, как бывало на тренировках. Там Ломакин при помощи электронного имитатора создавал на экране просто невозможную обстановку — масса самолетов, и все идут с разных направлений, и все маневрируют, прячась от всевидящего ока локатора, исчезая и опять неожиданно возникая. Такие дуэли приходилось вести с этим изворотливым и хитрым «противником», что Николай поначалу терялся, хотя сержант не вдруг, а день ото дня усложнял обстановку. И дублер, подчиняясь его негромкому спокойному голосу, подавлял растерянность, напрягал волю и считывал цели, управлял локатором, стараясь не выпустить их. К концу занятия гимнастерка его вымокала до нитки от пота, а выходил он из кабины на подгибающихся от слабости ногах.
Ну и зачем это было надо? В жизни все не так, товарищ сержант. Проще, намного проще. И выматываться ни к чему. Сиди и работай спокойно.
Николай чуть ослабил яркость масштабной развертки, чтобы не уставали глаза — так цель была лучше видна, — и почувствовал, как мгновенно выступила испарина на лбу. Ах ты, черт! Размяк… Легкая цель! И чуть не влип — с минуту сопровождает группу и только сейчас заметил, что в хвост ей пристроился истребитель!
Ладно, а зачем, спрашивается, высотному, скоростному самолету ползти по-черепашьи и на такой высоте? Прячется, голубчик. Хочет под прикрытием «лаптей» подобраться к объекту? А там рванет так, что только его и видели. Поздно ловить будет. Хитер, серый волк. Но и рядового Ворсунова тоже голыми руками не возьмешь — Ломакин ему почище загадки загадывал. Минута — это пустяки. Главное, что увидел все-таки. Явно контрольная цель, чему же еще быть? Сейчас позовем Ломакина, он спец по КЦ. Живо тебя, голубчика, на чистую воду выведет…
Хотя почему, собственно, он должен звать сержанта? Трусишь, что без него не справишься? Сам просишь, чтобы на помочах поводили маленько. А зачем плакался только что? «Не допущают, зажимают…» Нет сержанта — сам трудись! Пусть себе Ломакин курит на здоровье. Сработаешь не хуже его. Пожалуйста, сейчас ты это покажешь. Явится сержант, а ты ему доклад — так, мол, и так, КЦ проведена без провалов.
Решение принято, но в душе Николай побаивался. Запросто ведь попадет от Ломакина за самовольство. А, была не была! Победителей не судят.
И Николай немного охрипшим от волнения голосом, передал на командный пункт данные по контрольной цели. В этот момент в спину толкнулся прохладный воздух — вернулся сержант. Николай мысленно втянул голову в плечи, сжался в комок — сейчас Ломакин предложит уступить место ему и сам сядет за экран.
Но тот постоял сзади молча, тепло посопел в ухо, разглядывая чашу индикатора, и, к изумлению дублера, пролез на свое прежнее место. Николай возликовал.
Вот она, теперь можно сказать, настоящая свобода! Наконец-то пришла, долгожданная! Исчезло ощущение, постоянно преследовавшее Николая, будто на поясном ремне все время лежит рука сержанта, готовая в любую минуту поддержать дублера, если тот вдруг споткнется. Это впечатление осталось от первого занятия по физподготовке, когда Николай только что начинал службу, и с той поры не покидало его. Тогда он никак не мог перепрыгнуть через «коня» — один из всего отделения. Ломакин посмотрел-посмотрел, как раз за разом седлает новичок дерматиновую спину снаряда, недовольно поморщился и не вытерпел:
— Эх, мужчина! Ну-ка, давайте последнюю попытку.
Николай с тоской оглянулся на улыбающихся товарищей, словно ища сочувствия, и побежал, решив: будь что будет, ушибется, а перемахнет через этого проклятущего «коня». Но через секунду он опять лежал на «коне», судорожно обняв его остов.
— Будет! — отрезал сержант. — Так мы долго провозимся. Марш на исходный рубеж. Вперед!
В тот момент, когда Николай искал уже, по обыкновению, за что бы схватиться, сержант подтолкнул его и помог перебросить тело через снаряд. Николай зарылся в опилки.
— Еще! — потребовал Ломакин, понимая, что его подчиненному надо одолеть страх.
Николай, забыв обо всем на свете, вне себя от обиды, рванулся к снаряду, перепрыгнул через него и даже ухитрился приземлиться на ноги.
— Ничего! — оценил сержант, и взгляд его потеплел. Самолюбие новичка ему понравилось. — Повторите. Ноги сведите, распрямите в коленях, чтобы парить орлом над снарядом…
Воспоминание вспыхнуло на миг и снова угасло. Ну, теперь держись, Ворсунов, показывай класс. А если и после этого Ломакин оставит дублером, тогда прямым ходом топай к командиру взвода или даже к ротному. Пусть они решают. Ну ладно, что делить шкуру неубитого медведя? Где ты там, голубчик? Тоже мне хитрец нашелся, скажите на милость!
Немного отстав от группы, истребитель все так же висел у нее на хвосте. Николай внимательно следил и после двух-трех оборотов антенны передавал координаты планшетисту командного пункта. И вот уже с ближайшего аэродрома поднялся истребитель-перехватчик: Николай увидел, как появилась отметка от него и как стремительно она перемещалась по экрану, перерезая путь самолетам. Несколько минут — и истребитель отсечет контрольную цель, расправится с ней по всем правилам. «Вот так мы работаем!»
Николай бросил торжествующий взгляд в угол, где сидел сержант Ломакин, затем на экран. И обомлел: чуть заметная дужка от КЦ исчезла, точно ее никогда и не было! Он усилил яркость — «лапти» и спешащий к ним перехватчик налились зеленым светом, аж глаза резануло, а «нарушителя» не было. Этого еще не хватало! Вот беда. Что же случилось?
Быстро представил себе, что могло произойти. Понятно — самолет отделился от группы и начал делать маневр. Или вверх взмыл, или спикировал.
Николаю надо было немного подождать, пока не закончится маневр, а он в растерянности резко повернул регулятор, наклоном антенны послав луч вниз, вдогонку за пропавшим истребителем. Экран тут же покрылся крупными кляксами, потому что луч уперся в вершины гор. Слишком большой наклон!
Дублер чертыхнулся про себя и поспешно крутнул ручку регулятора обратно. И опять перестарался, много усилия приложил, точно дергал рычаг трактора, который он водил в совхозе до армии. Экран стал девственно чист — даже транспортников не видно.
— Не торопись, — изрек из своего угла сержант Ломакин.
«Будто не знаю! — мысленно огрызнулся Николай. — Но хорош: чего, спрашивается, заметался? Плавнее надо. Эх, руки бы тебе, дублер, пообрывать! За такое обращение с аппаратурой».
Он опять изменил наклон антенны, но теперь плавнее, осторожнее. И все вернулось на свои места: по-прежнему сонно ползут тихоходы-транспортники, и все так же торопится им наперерез перехватчик — совсем уже близко подобрался. А КЦ точно корова языком слизнула. Николай тщательно осмотрел экран — безрезультатно. Отметки от истребителя нет. Что за ерунда, не мог же он раствориться в воздухе?
Вот тебе и легкая цель! Ищи теперь. И привет сержантскому отпуску — надо было Ломакину вовремя ехать. А теперь еще бабка надвое сказала — отпустят ли? За провал в сопровождении КЦ по головке не погладят, возьмут Ломакина в переделку. «Так это вы, товарищ сержант, контрольную цель проморгали? Как же это вы оплошали, а? Ведь КЦ, для того она и пускается, чтобы проверить, как боевое дежурство несут. А, это не вы КЦ вели? Вот оно что! Доверили ответственную работу дублеру? Кто разрешил? Вы лично? Ну-ну. Видно, поторопились мы с отпуском». И все тут. Никуда Ломакин не поедет.