Наезжавшие в Моздок генштабисты по возвращении оттуда все чаще стали поговаривать, что у руководства СКВО вызывает раздражение та слишком плотная опека, с которой представители МО и ГШ навалились на него, отдавая иногда нелепые приказы и распоряжения.

Повторялась наша исконная московская «болезнь»: столичные чиновники пытались доказать, что из своих кабинетов им виднее, как лучше действовать тем, кто уже немало послужил на Кавказе.

Взаимные упреки штабов всегда были предвестием провалов.

Стало известно, что командующий войсками СКВО генерал-полковник Алексей Митюхин открытым текстом дал понять представителю ГШ генерал-лейтенанту Леонтию Шевцову, что столь сжатые сроки подготовки Объединенной группировки нереальны: не были укомплектованы должным образом части, не слажены экипажи, не было еще многих данных разведки, не учтены все особенности региона при разработке операции.

В те дни на Арбате в очень высоких кабинетах доводилось мне слышать и о другом: если уж нам предстоит встревать в серьезную заваруху с Дудаевым и его армией, то почему до сих пор наши спецслужбы не обезглавили руководство чеченских вооруженных отрядов?..

Генерал Митюхин не скрывал, что у него есть большие сомнения и по поводу построения основных группировок, их состава, маршрутов выдвижения. Командующий также обратил внимание московских генералов на то, что декабрь — самое плохое время начала операции: практически постоянная облачность не даст возможности эффективно применять авиацию.

После возвращения очередной группы генштабистов с Северного Кавказа стало известно, что генерал Митюхин настаивал на том, чтобы ему, как командующему округом, были подчинены все войска, входящие в состав готовящейся Объединенной группировки. И потому просил дать больше времени на подготовку и решить вопрос с единоначалием. По этому поводу у нас шли яростные споры.

Многие наши специалисты считали, что просьба Митюхина о подчинении ему всех войск, участвующих в операции, была верной.

Весь последующий ход событий показал, что наличие многоступенчатой системы подчиненности между частями МО, МВД, ФСК, ФАПСИ вносило путаницу в управление Объединенной группировкой. И это являлось еще одним подтверждением того, что военная машина России по-прежнему остается разбалансированной после бесконечных разговоров о военной реформе. Результаты такого положения стали проявляться буквально во всем…

Командующий СКВО однажды явился в штабной вагон министра в Моздоке и стал настаивать на том, чтобы основные управленческие распоряжения шли в войска не на бумаге, а по закрытой связи. Уже тогда у разведки было немало поводов для подозрений об утечке информации: чеченцы были слишком хорошо осведомлены даже о мелких деталях операции. Нельзя было исключать, что чеченская разведка внедрилась в один из штабов или выкупает нужные ей сведения за большие деньги.

Грачев поначалу согласился с предложением командующего, но уже вскоре поток бумажных шифровок возобновился в прежнем объеме.

…После резкого увеличения физических нагрузок у Митюхина обострилась старая болезнь позвоночника и он стал передвигаться с большим трудом. Диагноз оказался настолько серьезным, что лечить болезнь не взялись даже ростовские военные врачи и генерал 21 декабря в срочном порядке был эвакуирован в московский госпиталь имени Бурденко.

И когда Грачев после госпитализации Митюхина вызвал к себе своего заместителя генерал-полковника Георгия Кондратьева и предложил ему пост командующего Объединенной группировкой, тот тоже настаивал, чтобы в его подчинении были все применяемые в регионе войска. Кондратьев сказал тогда Грачеву:

— Если вы согласны с этим, то можете хоть сейчас снять трубку «кремлевки» и доложить Ельцину, что Кондратьев готов возглавить группировку.

Грачев не согласился, но сказал Кондратьеву:

— Нас осталось двое, кто еще умеет воевать…

Позже в одном из аналитических документов ГШ, посвященном военным урокам Чечни, я увижу вывод о том, что отказ от передачи всех рычагов управления штабу Объединенной группировки — «один из главных просчетов»…

Нерешенных вопросов возникало великое множество, и потому детальная проработка плана операции была завершена лишь к 5 декабря. Таким образом начало его выполнения смещалось. Из-за этого война и началась на 11 дней позже…

СПЕШКА

…6 декабря в Моздоке планирующие документы были представлены командующим СКВО и утверждены министром обороны.

Генералы и офицеры МО и ГШ, присутствовавшие в тот день на совещании в Моздоке, прозвали его «КВНом». Смешного было действительно немало. Министр торопил всех так, будто боялся не попасть в разогретую баньку. Из-за этого доклады войсковых начальников звучали примерно так же, как звучит магнитофонная лента при ускоренной перемотке. Вместо серьезного и обстоятельного заслушивания получился какой-то торопливый экспромт. Зато Грачев долго и многословно стал поучать саркастически ухмыляющихся генералов, как брать дома и подвалы…

Несерьезным было и другое: еще до совещания командующий СКВО настаивал на том, чтобы на нем не было журналистов и некоторых других гражданских лиц из числа представителей местных администраций. К нему не прислушались. Как только журналисты увидели впечатляющую карту с замыслом военных действий, — она стала главным объектом их внимания. И уже не было никаких гарантий, что тайком не щелкнул затвор корреспондентского фотоаппарата…

В тот же день Грачев встретился с лидерами оппозиции Ав-турхановым, Хаджиевым и Гантемировым.

Серьезно звучащее в Москве слово «оппозиция», после полного провала ее похода на Грозный 26 ноября, вызывало лишь язвительные реплики наших северокавказских генералов и офицеров. Многие из них не раз говорили мне, что «по большому счету оппозиции не было». Позже мы возвратимся к этому разговору…

А тогда, отправляясь на встречу с руководителями так называемой оппозиции, Грачев усиленно зондировал ее реальные возможности и, главное, прощупывал хоть какие-то оставшиеся ходы для избежания войны. Через несколько часов у него должна была состояться последняя предвоенная встреча с Дудаевым в Слепцовске.

Главными инициаторами и организаторами этой встречи Грачева с Дудаевым стали президент Ингушетии Руслан Аушев и командующий СКВО генерал-полковник Алексей Митюхин. «Наместник Москвы» Николай Егоров был категорически против и доказывал Грачеву, что переговоры уже ничего не дадут. Почти такой же позиции придерживался тогда и глава ФСК Сергей Степашин, приятельствующий с Егоровым и по многим вопросам поддерживающий его.

Тут, очевидно, была и еще одна причина: и Егоров, и Степашин явно горели желанием взять реванш за провал акции 26 ноября, к организации которой они имели отношение. Кремль не скрывал, что недоволен их работой…

Егоров тогда все чаще заявлял, что единственный оставшийся способ добиться успеха — ввести федеральные войска. Однажды он сказал, что только при виде такой силищи чеченцы «будут мукой посыпать дороги»…

Когда же генералы намекнули ему, что у Дудаева все-таки серьезные вооруженные силы, с которыми нельзя не считаться, Егоров вообще вспылил и пристыдил их тем, что они-де «не могут справиться с пастухами»…

Возвратившиеся вскоре из Моздока генералы и офицеры ГШ рассказывали, что до самого последнего момента — до утверждения плана операции — между москвичами и ростовчанами шли споры…

Споры шли тотальные. Между Грачевым и Митюхиным возникла короткая дискуссия по поводу времени «Ч». Командующий СКВО высказывал предложение начать операцию как можно раньше — до того времени, как люди двинутся по дорогам на базары. Грачев лишь заметил:

— Пусть бойцы как следует выспятся…

Он своей рукой переправил «шесть» на «восемь».

Была и более серьезная стычка. Еще до начала операции разведка СКВО получила конфиденциальную информацию о том, что в некоторых населенных пунктах Ингушетии и Дагестана усиленно орудуют чеченские агитаторы, готовящие население к блокированию дорог, по которым будут проходить российские войска.