— Ну и прекрасно,— сказал Джемс.— Я в этом и не сомневался. А что вы скажете про эту девушку — как ее?— мисс Уитворд? Которая прибежала по телефонно­му звонку. Вы что-нибудь о ней знаете?

— Я ничего не знаю,— отозвался Кросс.— Никогда в жизни ее не видел — до сегодняшнего вечера. Мы столкнулись в дверях.

— Я тоже с ней незнаком,— сказал Джеффри.— Она мне понравилась — милая и дельная девушка. По-моему, отец тоже ее никогда не встречал. Может быть, он знал о ней — он лечился у доктора Уитворда, и они наверняка говорили не только о болезнях. Не то чтобы отец часто обращался к врачу — доктор Уитворд дав­но у нас не бывал. Миссис Армстронг вам скажет точ­но, когда он был в последний раз. Но, инспектор, сама такая мысль нелепа — уж конечно отца убила не жен­щина.

Инспектор хмыкнул.

— Женщины бывают разные,— сказал он.— Я пока не видел эту молодую особу. Судя по всему, у нее есть голова на плечах.

Джемс вытащил из кармана пенковую трубку и На­чал набивать ее табаком.

— Я должен задать еще один вопрос. К сожалению, я вынужден вникать и в низменные материи, но чем быстрее я узнаю все, что может иметь касательство к делу, тем быстрее прояснится общая картина. Ваш отец был богат, мистер Холлисон?

— Я всегда считал, что да. Но он не выставлял это напоказ и жил довольно скромно.

— Без сомнения, именно поэтому-то он и был бо­гат,— сухо заметил инспектор.— Разумеется, я выясню подробности у его адвокатов. Кстати, вы мне дадите адрес их конторы? А кто — э-э-э — ему наследует? Наверное, вы?

Джеффри устало сказал:

— Вы все равно узнаете, инспектор, так что можно сказать и сейчас. По-видимому, наследуем мы оба, я и Артур. Мы не знаем, кто — сколько, но вскоре после того, как мы вернулись в Англию, отец составил новое завещание. Он сказал, что поделил свое состояние меж­ду нами и дал понять, что речь идет о порядочной сум­ме. Мне вообще-то наплевать на все это, но факт оста­ется фактом.

— Спасибо за откровенность. В ответ могу вас заве­рить, что мы никогда не делаем поспешных выводов. Кто бы ни умер, всегда есть наследники. У вас к этому, нечего добавить, мистер Кросс?

— Нечего,— сказал Кросс. Он всегда предполагал, что с самого начала — при полном отсутствии других мотивов — возникнет версия об «убийстве с целью на­живы». От этого никуда не уйдешь, что бы там инспек­тор не говорил насчет «поспешных выводов».

— Отлично. Теперь, господа, если вы не возражае­те, расскажите, что вы делали сегодня вечером. Разуме­ется, вы не обязаны отвечать на мои вопросы, но... впрочем, я не стану делать вам формальное предупреждение, как при допросе подозреваемых.

— Тем не менее, мне не нравится ваша формулировка, инспектор,— сказал Кросс.

— Если вам приходит в голову другая, перефрази­руйте для себя мой вопрос так, как вам больше по душе.

— Ладно, это неважно,— буркнул Кросс.

— Итак, мистер Холлисон,— обратился инспектор к Джеффри,— лейтенант Джексон сказал мне, что вы чи­тали лекцию в Колледже Генерального штаба. Что вы делали потом?

— В семь я пообедал в столовой колледжа и в семь тридцать поехал домой. Обычно я уезжаю позже, но я знал, что меня задержит туман, а в последнее время у меня что-то барахлит мотор. Так что я поспешил домой.

— Вы приехали около половины девятого — то есть, дорога заняла у вас почти час. Вы всегда так долго едете?

— Нет, инспектор, обычно я добираюсь за полчаса. Но вы же знаете, какой на улице туман, да и мотор меня таки подвел. Мне пришлось остановиться под фо­нарем и продуть карбюратор.

— Покажите руки,— неожиданно приказал инспек­тор.

Джеффри растерянно протянул к нему руки ладоня­ми кверху, смущенно улыбаясь.

— Боюсь, я был так ошарашен дальнейшими обсто­ятельствами, что забыл вымыть руки. Здорово сообрази­ли, инспектор!

— Пожалуйста запомните, мистер Холлисон, что проверять все — это наша обязанность. Кстати, вы мог­ли бы и нарочно выпачкать руки — минутное дело. Вот если бы вы их вымыли, я был бы действительно удив­лен. Итак, вернемся к вашему вечеру. Вы говорите, что поездка, на которую обычно уходит полчаса, заняла у вас час — из-за тумана и поломки автомобиля. Там под фонарем вы ни с кем не разговаривали? Вы можете вспомнить какой-нибудь эпизод, который бы — гм — под­твердил ваши слова? Может быть, кто-нибудь видел, как вы возились с карбюратором?

Джеффри пожал плечами.

— В тумане? Может быть, меня и видели, но я не видел никого.. На заправку я не заезжал. Ни с кем не разговаривал. Господи, инспектор, неужели вы думае­те, что это я убил отца?

Джемс поднял руку.

— Мистер Холлисон,— сказал он,— я ничего не ду­маю. Я не строю никакой версии. Я понимаю, что вас постиг ужасный удар, но, пожалуйста, воздержитесь от столь драматических выводов. Так на чем мы оста­новились?

— Вы спрашивали, кто может подтвердить мои слова.

— Ладно, оставим это пока. Если что-нибудь вспом­ните, сообщите мне. Теперь скажите — вы узнаете эту бумагу?

Он протянул Джеффри залитый кровью лист бума­ги, не выпуская его из рук, но держа так, чтобы Джеф­фри мог его хорошенько рассмотреть.

Джеффри с изумлением смотрел на бумагу.

— Как на ней оказалась кровь?— спросил он.— Что это значит, инспектор?

— Я задал вам вопрос.

— Эта страничка из моих заметок для лекции, кото­рую я сегодня читал в колледже. Утром я готовился дома к первой лекции нового цикла. В ней говорится об операции на Окинаве. Я рассказываю, как мы управля­ли истребителями при помощи радаров, установленных на специальных судах. Вам нужны подробности?

— Боже сохрани,—ответил Джемс.—Получается, что, читая лекцию, вы обнаружили, что одной странич­ки не хватает — так или нет? Говорите правду, мистер Холлисон, не раздумывайте! Обнаружили или нет?

— Конечно, обнаружил. Пришлось обойтись без нее,—ответил Джеффри.— Послушайте, инспектор, я работал утром вон там, за телефонным столиком, где сейчас сидит лейтенант. У меня было много бумаг — целая куча, и еще две карты, и все это было разложе­но на столике. Когда я кончил, я собрал бумаги — так мне, по крайней мере, казалось, а эта страничка оста­лась, по-видимому, на телефонном столике.

— Как вы думаете, миссис Армстронг могла ее об­наружить?

— Спросите ее, инспектор, но я в этом сомневаюсь. Я расположился за столиком уже после того, как гор­ничная убрала комнату. Вряд ли сюда кто-нибудь за­ходил.

— Когда вы хватились странички?

— Когда уже читал лекцию. Я перевернул преды­дущую страницу и тут обнаружил пропуск.

— Ну и что случилось — вы споткнулись, некоторое время собирались с мыслями?

— Во всяком случае, я не заплакал. Не знаю, бро­силась ли заминка в глаза. Я постарался вспомнить, что было на этой странице и продолжал читать, опустив некоторые подробности. Может быть, кто-нибудь и за­метил. Вам придется допросить моих слушателей, ин­спектор.

— Может быть, я так и сделаю. Вопрос довольно серьезный. Дело в том, что эту бумагу нашли — я на­шел — под трупом. Если вы забыли ее на столике, она никак не могла там оказаться сама. Кто-то туда ее под­сунул, возможно, специально для того, чтобы бросить на вас подозрение. Так часто делают, хотя убийце это обычно не помогает — наоборот, выдает его с головой.

С другой стороны, если вы эту страничку не забыли дома, если она была при вас на лекции и вы вернулись с ней домой, то можно себе представить, правда, с на­тяжкой, что вы уронили ее в прихожей на пол, а уж потом на нее упал ваш отец... Стойте-стойте, мистер Холлисон, я знаю, что вы хотите сказать... но я пока только строю предположения и ни в чем вас не обви­няю. Просто надо будет заняться этим вопросом.

Инспектор вытер лоб большим белым платком.

— А теперь ваша очередь, мистер Кросс. Расскажи­те в общих чертах, что вы делали сегодня вечером.

Кросс, который напряженно слушал разговор инс­пектора с Джеффри, откинулся на спинку кресла. Он вдруг стал абсолютно спокоен.

— Что ж, инспектор. Я вышел из дому примерно в четверть восьмого. У нас повелось собираться здесь в четверг втроем, так что я ехал сюда. Вы сами видите, какой стоит туман. На кругу я совсем потерял ориен­тацию — лейтенант, конечно, знает Ричмондский кру­говой поворот. Чувство было такое, будто я заблудился в пустыне. Я остановил машину и решил спросить про­хожих, где мне свернуть на Уелфорд авеню. Тут по­дошла пара — они тоже заблудились. Им надо было на Хейли Крезент — более или менее по дороге.