Прозвучало это вроде бы ровно и спокойно, но я почувствовал какой-то подвох. Однако Тинхарт спорить не стал:
- По рукам, остроухий.
Эльф и полукровка обменялись рукопожатием. Я продолжал ненавязчиво наблюдать за Алетариэлем, хотя пока что мое наблюдение ни к каким результатам не приводило. Кроме того, я заметил, что и Сима поглядывает на него как-то странно, едва заметно шевеля губами, будто вспоминая чью-то фразу. Я хотел подойти к ней, но Тинхарт как раз в этот момент решил, что пора действовать, и снял с двери щит.
Вой разом оборвался, и химеры ворвались в храм. С пальцев светлого эльфа тут же сорвался сгусток голубоватого сияния, угодил в пасть ближайшей твари и разорвал ее на куски, красочно разбросав оные по залу.
Я рванул из ножен меч, ударом вскользь отсек пробегающей мимо кошке один хвост. Она передумала нападать на Шейна, многообещающе взвыв и повернувшись ко мне перекошенной от боли харей. Клыки у нее были не то чтобы большие, но внушающие уважение - пусть оно и является последним, что следует испытывать по отношению к подобному существу. Я криво усмехнулся, надеясь, что меня кто-нибудь прикроет - и почти сразу спиной к спине со мной встала Сима, руки которой ниже локтя превратились в кривые, жутковатые мечи. По сравнению с ними мое оружие казалось верхом изящности, но повелительница, видимо, внешним видом своих конечностей не интересовалась, успешно держа оборону. Убить насевшую на нее кошку девушка не могла - для этого нужно было позволить химере прыгнуть, - и даже не пыталась, видимо, тоже надеясь на чью-нибудь поддержку.
Моя противница, возмущенная таким пренебрежением к своей персоне, села на задние лапы, подняла морду к потолку и завыла. Я незамедлительно оглох, а потом почувствовал, как по правой скуле течет нечто горячее. Сомнений насчет данного вещества я не испытывал, поэтому попробовал отрубить коварной кошке голову. Она ловко увернулась, спружинив всеми четырьмя лапами, и почти сразу снова бросилась в атаку. Ее разверстая пасть слабо меня вдохновляла, и я, не мудрствуя лукаво, вообразил четырехгранный щит, возникший в шаге передо мной. А еще я вообразил, как химера в него врезается и сползает на пол, так что был немало разочарован, снова увидев ее живой и здоровой.
- Эти твари чувствуют магию! - прокричал я.
- Мы заметили! - дуэтом воскликнули Тинхарт и Шейн.
"Молодцы", - подумал я, повнимательнее присматриваясь к дву... то есть, уже однохвостой кошке. Она ответила мне таким недобрым взглядом, что впору было извиниться и пообещать больше так себя не вести, но я только стиснул зубы и процедил:
- Ну же, иди сюда, девочка... Кис-кис-кис...
Во взгляде твари появилось столько отвращения, что мне стало не по себе. Очень неудобно лезть в сумку, когда одна твоя рука занята мечом; делать это, когда на тебя пялится агрессивно настроенная химера, неудобно вдвойне. Но я справился, нащупав сужающийся к горлышку флакон, на крышке которого была очень приметная вмятина. Открутить ее оказалось сложным делом, но я справился, пару раз прервавшись на вялое отмахивание от недовольной паузой противницы. Наконец крышка слетела, и я, заставив кошку снова увернуться от лезвия меча, плеснул ей на задние лапы (хотел на морду, но не попал) ядовито-розовую жидкость.
Как она взвыла! Ко мне удивительным образом вернулся слух, а потом и чувствительность: поврежденное ухо вспыхнуло болью так, что у меня на мгновение потемнело в глазах. Когда я опять смог видеть, конечности химеры превратились в жутенькое кровавое месиво, в котором не менее жутенько розовели кости. Тварь по-прежнему была жива, но всю свою маневренность волшебным - то есть эликсирным - образом утратила. В уголках ее слабо фосфорецирующих зеленых глаз быстро росли крупные капли, первые из которых уже сползали по вяло оскаленной морде.
- Добей ее, - тихо, но твердо скомандовал Тинхарт.
Я оглянулся. Три кошачьих трупа валялись за алтарем, один бился в конвульсиях у ног повелителя, еще несколько было разбросано вдоль стен. Ошметков плоти и осколков костей на полу тоже прибавилось - Алетариэль не терял времени даром. Моя химера оказалась последней, и, как мне показалось, попросту плакала от боли и отчаяния.
Ведь это ее храм, с опозданием сообразил я. Мы убивали этих существ в их собственном доме... И о чем я только думал?!
- Хастрайн, - снова окликнул меня граф. - Эти твари разорвали бы нас на куски, не окажи мы сопротивление. Тут не до жалости, понимаешь? Либо их жизни, либо наши. Третьего не дано.
Я слышал его, но не слушал. И химеру я тоже видел каким-то не своим зрением, чувствуя только, как по моему телу сначала обжигающе, а потом с ледяным холодом расползается пустота. Пальцы внезапно ослабели, меч со звоном упал на пол, а я пошатнулся, отступил и пробормотал:
- Н-не могу.
- Слабак, - презрительно бросила Лефранса. Затем подошла, подняла мое оружие и безо всяких сомнений отрубила кошке голову. - И зачем ты только с нами поперся? Возись с тобой, как с маленьким ребенком - то не могу, это не буду, а третье не умею. Ты просто жалок. Глупый, неуверенный, слабый мальчиш...
- Лефранса! - одернул ее Тинхарт. - Хватит!
Я вяло отмахнулся, мол, пусть продолжает. Но вампирша послушно отступила, хотя ее усмешка не сулила ничего хорошего ни мне, ни графу.
- Что ж, раз тебе так хочется с ним возиться - возись. Только в бой с демоном брать его не смей. Не хватало еще, чтобы этот могильный червь все испортил, пожалев адское отродье. Мы договорились? Отлично. Теперь пошли.
И она, подавая остальным пример, быстро вышла из храма.
ГЛАВА 21,
в которой я замыкаю восьмикольцевой Круг
Повелители ветров быстро шли по лесу, на этот раз напрочь игнорируя тропинку. Светлый эльф вел их вперед так уверенно, что ни у кого не возникало сомнений: он прекрасно знает дорогу. За ним вышагивала Лефранса, раздражение которой можно было почувствовать даже на расстоянии. Так же, как разочарование Тинхарта и обиду Симы. Никаких эмоций не было только у некроманта - он плелся за повелителями, опустив голову и двигаясь, как заводная игрушка.
Шейн шел замыкающим, а потому никаких проблем не возникло. Когда Алетариэль поднырнул под низко нависшие ветки, повелитель остановился и на всякий случай сделал вид, что поправляет шнуровку рубашки. Никто не обернулся и не окликнул его. Парень выждал несколько минут, пока шаги друзей не затихли в серебристом пространстве леса, а затем коснулся ладонью нагрудного кармана. Амулет омутов все еще был там - и Шейн грустно улыбнулся. Он понимал, что другого пути нет, но до последнего надеялся, что кто-нибудь найдет более простой и менее жестокий выход.
"Надо спешить", - напомнил чужой голос в его голове. Пожиратель снов знал, что жертва никуда от него не денется, и уже не пытался скрыть свое присутствие. Теперь он точно был рядом - невидимый, но все равно ощутимый. - "Ты ведь не хочешь, чтобы твои друзья столкнулись с демоном до того, как ты замкнешь Круг?"
Повелитель ничего ему не ответил, только повернулся и быстро зашагал обратно, к храму. Хозяев там больше не было, но магическая основа продолжала работать - по крайней мере до тех пор, пока кровь химер еще не высохла на ее угловатых гранях.
"Кем вы пожертвуете: пешкой - или все-таки королем?" - спросил Алетариэль... И попал в точку. Королем, по мнению Шейна, был Тинхарт - самый сильный и самый властный из повелителей. И он наверняка принес бы в жертву себя, если бы был в храме один - просто не хотел бессмысленных пререканий и понимал, что лечь и погибнуть никто ему не позволит. Сима любила графа трепетной любовью сестры, Хастрайн уважал, и даже Лефранса относилась к нему по-своему дружелюбно. А кем был Шейн? Провидцем, в чьи руки случайно попала сила родом из легенд - или всего-навсего одержимым, чья жизнь была куда дешевле жизней тех, чей разум не находился под контролем духа-пожирателя? Хотя какая, в общем-то, разница? Парень не стал бы жертвовать друзьями, даже если бы не было никакой одержимости. Они должны жить. Они это заслужили - потому что никогда не сдавались, постоянно сражаясь за пусть странную, но все-таки цель: найти свое предназначение. Воины Альна, демон, пророчество... Сейчас это все показалось повелителю маленьким и ничтожным. Глупым. Бессмысленным.