Я не верю, что могу изобразить безразличный взгляд, поэтому смотрю на траву.

— Это было ужасное время, и ты годами пытался справиться с болью потери и виной, которая за ней следовала, поэтому ты бросался в работу. Единственное удовольствие, которое ты себе позволял, было пиво в конце рабочего дня, случайные «прыжки в сено», и ограниченное время с семьей и друзьями. Тепло?

Я пожимаю плечами. Горячо, как в аду, но я не собираюсь говорить ему об этом.

— Потом ты сошелся с Хани, и какое-то время все было хорошо. Ты снова начал смеяться, как не смеялся дюжину лет, улыбаться, шутить, использовать шансы, строить планы.

— И посмотри, к чему они меня привели, обратно в ебанутую больницу.

— Ага, и тут мы подходим к сердцу проблемы, к ужасной, страшной вещи, что почти случилась снова. Ключевое слово «почти». Хани не умерла, Блэйк. Она жива и здорова, и любит тебя, и не знает, почему ты проводишь свое время не с ней.

— Это она тебе сказала?

— Ей не нужно мне это говорить. Я пошел к ней домой, чтобы увидеть вас обоих. Тебя там не было, и она не знала, когда ты вернешься. Тебя не было в баре, ни дома, поэтому я приехал сюда. Теперь скажи, почему кто-то лучше проведет время на кладбище, чем дома с любимой женщиной, с женщиной, которая любит его.

— Ты не понимаешь! — я хочу придушить его. Как он смеет разоблачать меня таким способом? Я думал, что он мой друг.

— Не говори мне, что я не понимаю. Я всегда был рядом с тобой в этом путешествии. Я видел, как ты превратился из счастливого, беззаботного, оптимистичного молодого человека в пустую оболочку мужчины. Так нельзя жить, Блэйк. Джордан, которую я знал и любил, не хотела бы такого для тебя.

— Не смей притворяться, что знаешь, чего она хотела.

— Почему нет? Ты не один любил ее. Мы все любили. Я знал ее всю свою жизнь. Эта милая, любящая девушка не хотела бы, чтобы ты использовал ее смерть, как оправдание, убегая от жизни.

— Я этого не делаю.

— Неужели? Ты не знаешь, как поступать иначе, когда еще один несчастный случай переворачивает твой мир и заставляет тебя — глупо — думать, что единственный способ выжить, это свести все шансы к нулю?

Я не хочу потерять дружбу длиною в жизнь, так что сохраняю каменное молчание.

Гаррэтт подходит на шаг ближе, его голос смягчается, когда он говорит:

— Слушай, я переживаю за тебя, мужик. Все переживают. Как такое может случиться с одним парнем дважды за одну жизнь, но ты знаешь, что еще случилось с тобой дважды за одну жизнь?

Заставляю себя взглянуть вверх, чтобы встретиться с ним взглядом, изогнув вопросительно бровь.

— Настоящая любовь. Со мной еще ни разу не случалась, так что я тебе завидую, потому что с тобой случилась дважды. Если бы я был тобой, и удивительная женщина, как Хани, влюблилась в меня без памяти, я бы держался за нее всем, что у меня бы было.

Я хочу. Бог знает, как я хочу, но не могу. — Ну, ты — не я.

— Нет, я — не ты, и не могу понять глубину твоих переживаний. Но она выжила. А теперь ответь, она прошла через все это и выжила только для того, чтобы потерять тебя? Разве это честно по отношению к ней?

Это НЕ честно, и мне не нужен Гаррэтт, чтобы указывать на это.

— Я, знаешь ли, переживаю за нее, — говорит Гаррэтт. — Я имею в виду, что ее уже бросали. Самый важный человек в ее жизни, в день, когда она родилась. Мне бы не хотелось видеть, как это снова с ней случится.

— Я не бросаю ее. — Но как только я произнес эти слова, то почувствовал, как нож провернулся в моей груди, вспоминая ее страх именно перед тем, что ее бросят. Я ведь именно это и планирую сделать? — Она будет в порядке.

— Может, будет. А может, и нет. Трудно сказать наверняка. Я скажу еще одну вещь, и потом ты сможешь вернуться к работе. — Он подождал, пока я посмотрел на него, потом сказал, — Мне очень нравился мой старый друг Блэйк в последние несколько месяцев. Я не знал, как сильно я по нему скучал.

Накрутив меня, Гаррэтт ушел, с руками в карманах и опущенной головой, обратно к своему грузовику. Я хочу побежать за ним, сказать, что он ничего не понимает, что он ничего не угадал, но я пустил корни на том месте, где он меня нашел, рядом с могилой моей мертвой девушки, пока невеста, с которой я планирую расстаться, ждет меня дома.

Когда моя жизнь стала такой ебануто запутанной?

Хани

В конце первой недели после возвращения на работу, ко мне заглянула Лорэн. Мы расположились на диване, поедая принесенный Лорэн ужин, пока смотрим Стальные магнолии [Steel Magnolias — комедийно-драматический фильм 1989 года — прим. пер.] по телику. И рыдаем как дурочки, над сценой, где героиня Салли Филд сходит с ума на кладбище, после похорон своей дочери. Но потом я понимаю, что плачу не из-за смерти дочери Салли. Я плачу, потому что, пару недель назад я потеряла Блэйка, и понятия не имею, как я выживу без него.

Мое сердце разбито на миллион осколков. И он единственный, кто мог бы его собрать. Но он меня больше не хочет. Он даже перестал приходить в мою постель каждую ночь. Я не видела его три дня.

Лорэн понимает истинную причину моих рыданий, и обнимает меня, утешая, пока я не успокоюсь.

— Я не понимаю, что произошло, — говорю я между всхлипами. Кольцо до сих пор на моем пальце, как болезненное напоминание о лучших днях моей жизни. — Мы были так счастливы, когда были в Саус Падрэ. Это было идеально, пока не произошла авария и не испортила все.

— Мне очень жаль, Хани. У меня нет слов, чтобы утешить тебя.

— Я не могу поверить, что все закончилось. Я все еще надеюсь, что он появится, и чудесным образом превратится в мужчину, которым он был пару месяцев, но этого не произойдет, не так ли?

— Если бы я знала. Гаррэтт говорил с ним, и он думает, что несчастный случай спустил курок его воспоминаний. Блэйк ведет себя так же, как раньше, избегая боли от того, что он почти потерял тебя.

— Он не потерял меня! Я же здесь, желающая, чтобы мы были вместе. Я не хотела тебя обидеть, ты же знаешь.

— Я не обиделась, — говорит она с нежной улыбкой, убирая волосы с моего лица. — Я не уверена. Правильно ли будет так поступить. Но это сработало однажды, может, сработает снова?

В отчаянии услышать любые ее идеи, я вытираю слезы и делаю большой глоток вина из бокала.

— Что если ты найдешь его, и используешь слова, с которых все это началось?

Я трясу головой. — Он ничего со мной не хочет. Почему ты думаешь, что он захочет этого?

— Он всего с тобой хочет, Хани. Он чувствует себя ответственным за причиненные тебе боли, и за то, что умерла Джордан. Тебе надо быть сильнее него, напомнив, что он потеряет, отпустив тебя. — Она трясет мою голову, и смотрит мне прямо в глаза. — Ты должна быть достаточно сильной за вас обоих.

— Я не знаю. Я не ощущаю в себе никакой силы.

— Ты, Хани Кармайкл, самый сильный человек, которого я когда-либо встречала. Оглянись на то, что ты уже пережила в жизни, вещи, которые давно бы сломали слабого человека. Если ты хочешь этого мужчину, тогда тебе нужно за него бороться, напомнив ему, что поставлено на карту.

Вера Лорэн в меня приводит к новым слезам.

— Что, если он мне откажет?

— Тогда у тебя будет ответ, который тебе нужен, и ты сможешь двигаться дальше, зная, что сделала все, что могла. Подумай об этом.

Интересно, как я смогу думать о чем-либо другом.

Два дня спустя у меня закончились отговорки, почему я не могу поступить так, как предложила Лорэн. Я так скучаю по Блэйку, что готова потенциально опозориться, только увидеть бы его чудесное лицо, и эти удивительные голубые глаза.

После работы я снимаю сапожек для ходьбы, который должна носить минимум двенадцать часов в день весь следующий месяц. Я стою перед своим шкафом добрых полчаса, пока выбираю белое мини-платье, по-моему, самая сексуальная вещь в моем гардеробе, потому что не оставляет места для фантазии. И завершаю свой образ моими любимыми красными ковбойскими сапогами, понимая, что моя заживающая лодыжка не готова к сапогам. Мне приходится заменить их на сандалии, что выглядит уже не так интересно, как сапоги, но по крайне мере, мне не больно в них ходить. Последний штрих - разбрызгиваю духи по всем стратегическим точкам.