— Вот, неси, — сказал он мальчику. — Скажи там всё, как велел Бека, а про остальное забудь.

Снова изгнанник

Быстрее ветра примчался Бексолта к лесной опушке, где Арби пас овец. Мальчик так запыхался, что свалился прямо в траву и не мог выговорить ни слова, только жадно ловил воздух открытым ртом. Арби не мог удержаться от смеха: собаки, что ли, гонятся за его дружком?

Но Бексолта сделал серьёзное лицо, сел, огляделся и сообщил шёпотом:

— Все пошли. Я сам видел.

— Что ты видел?

— Людей-то, людей! Весь аул.

— Где? — не понимал Арби.

— Ну, чтобы простили Беку.

Арби ахнул и зажмурился. Он не забыл обещания Беки вырвать его из рук Супани. Неужели это уже близко? Он схватил Бексолту за руку, спросил с тревогой:

— Простили?

— Простят непременно. Сколько людей пришло! Погоди, я по порядку…

Бексолта с торжественным видом начал рассказывать, как он вышел на улицу и вдруг услышал громкую молитву. Он подумал, не хоронят ли кого, и побежал посмотреть. По улице шли мужчины со всего аула. Они и в самом деле несли носилки, на которых лежал человек, с ног до головы закутанный в саван. Но ведь кладбище в другой стороне, куда же они идут? Мужчины были безоружны, даже кинжала ни у кого не осталось. Тут Бексолту нагнал отец и объяснил, что процессия идёт к дому убитого Ахмы. В самом деле, скоро все вошли во двор, и Хамид тоже, а Бексолта с одним мальчиком залезли на тутовое дерево. Они видели, как во дворе Ахмы и старики и молодые пали на колени, прикоснулись лбом к земле. Но сначала они опустили на землю носилки — это Бека был завёрнут в саван…

— Видишь, теперь его простят, — заключил Бексолта. — Ну, я побегу, погляжу, что там делается. И сразу — к тебе.

— Не задерживайся!

Арби снова закрыл глаза и прислонился головой к стволу дерева. Как хорошо, что Бека наконец станет таким же, как и все. Конечно, он сдержит своё слово, он мужчина. А тогда они вместе будут ходить в лес, на охоту, и пусть Супани попробует тронуть Арби, уж Бека-то ему покажет!

Иногда Арби поглядывал в сторону аула. Ему казалось, что он видит своими глазами всё происходящее. Ведь отец уже давно рассказал ему, как будут прощать Беку. Вот, наверно, самый старший из рода Ахмы подходит к носилкам, развёртывает саван, и Бека поднимается.

Тогда все мужчины, родственники Ахмы, станут в ряд, Бека подойдёт к каждому из них и с каждым обнимется. После этого Беку посадят на трёхногий стул или на большой камень и сбреют ему бороду. На этом обряд прощения закончится. Наверно, уже закончился…

Арби поглядел в сторону аула и действительно увидел бредущего по дороге Бексолту. Что же он не мчится во весь дух? Арби побежал навстречу.

— Простили, да? — крикнул он издали.

Бексолта приближался молча.

Арби остановился, ноги у него ослабли. Он повторил шёпотом:

— Простили?

— Всё этот проклятый Супани, — точно оправдываясь, начал Бексолта. — Отец говорит, совсем готовы были простить, а Супани такого наболтал, некоторых даже до слёз довёл. Говорит, скитается там Ахма, покоя не знает, рана его кровоточит, пока жив убийца. Всех, кто просил за Беку, прогнали за ворота. Носилки с Бекой тоже вынесли.

Арби всхлипнул:

— Как жалко Беку, какой он добрый! Неужели я его больше не увижу?

— А ты его часто видел? — удивился Бексолта.

— Никому не скажешь?

— Провалиться мне на этом месте.

Арби шёпотом поведал другу, как они с отцом прятали Беку в сундуке, как именно Бека добил разъярённую медведицу, как он и теперь выходит иногда из лесу.

— И мне его жалко, — сказал Бексолта. — Он даже мать не может навестить. Недавно пришёл домой ночью, а те устроили засаду, чуть его не убили. Несколько раз стреляли. Ты не слышал?

Арби отрицательно покачал головой.

Утомившись за день, он спал так крепко, что не услышал бы и пушечных выстрелов у себя над головой.

Лесной богатырь

Зато на этот раз Арби отчётливо слышал каждый выстрел… Бах-бах!.. И спустя какое-то время снова: бах!

Он сидел на траве и, поглядывая поминутно в сторону овец, мастерил себе свирель из стеблей тыквы. Острым ножом он прорезал дырочки, дул, но всякий раз звуки казались ему слишком резкими. И вдруг со стороны аула, как удары кнута, прозвучали эти выстрелы — один, другой, третий…

Всё, что происходило в селе, Арби узнавал через Бексолту. Сам он уходил с рассветом и возвращался в сумерки.

В полдень прибежал Бексолта.

— Слышал? Это опять в Беку стреляли. Когда его отказались простить, мать его слегла с горя и умерла, ты знаешь. А сегодня Бека пошёл на её могилу. Ведь на кладбище грех стрелять, вот он и не побоялся. А как вышел за ограду, кровники его подстерегли. Но он спасся.

— Как я рад! — воскликнул Арби.

— И я тоже! — прозвучал над головами ребят мужественный голос.

Они оглянулись и увидели Беку. Обрадованный Арби вскочил на ноги, а Бексолта растерялся, так и застыл с раскрытым ртом.

— Это сын Санет? — спросил Бека.

— Да, — прошептал Бексолта, во все глаза глядя на человека, который казался ему неуловимым сказочным богатырём.

— Похож. Как дела, Арби?

Арби молча вздохнул.

— Потерпи немного. Теперь мне уже не о ком беспокоиться, — грустно сказал Бека. — Ничто меня тут не держит, уеду в город. Вернусь — тебя заберу. Поедешь?

Арби кивнул, но произнёс едва слышно:

— Я хочу, чтобы Супани простил даду.

— Эх, мальчуган, неизвестно, достоин ли он сам прощения. Твой отец ни перед кем не виноват.

Арби всхлипнул.

— Ну хорошо, — сказал Бека. — Сделаем так, что простит. И станем жить вместе. Дожидайся меня. А ну-ка, ребятки, кто это там идёт?

Мальчики пригляделись и узнали Супани — он время от времени наведывался на пастбище.

— Бека, беги! — крикнул Бексолта.

— Не стоит, — спокойно ответил Бека. — Не вечно же бегать, иногда и побеседовать надо с достойным человеком. Присаживайтесь, ребята.

Мальчики опустились на траву рядом с Бекой и насторожённо притихли. Супани подошёл, грузно опираясь на посох, и лишь тут узнал Беку.

— Э-э, ты ли это, Бека? Я рад, я рад, — забормотал он, изрядно струхнув. — Хорошо, что ты жив-здоров. На всё воля аллаха, Бека. Что случилось, того не миновать… А я-то думаю: кто, мол, с ребятишками…

Бека поднялся, прервал эти льстивые речи:

— Вот что, Супани, мне давно не терпелось повстречаться с тобой. Помни: если этому сироте будет плохо…

— Вместо отца… Вместо отца я ему. Спроси у него, последнюю лепёшку пополам делим.

— Ладно, знаю. Так вот. Не хочешь получить пулю — запомни мои слова. Эх, посчитаться бы с тобой за твои ядовитые речи!.. Помнишь, в доме Ахмы…

— Я… да разве ж это из-за меня? Я ради вас хотел…

— Хватит, не нуждаюсь в твоих оправданиях.

— Что поделаешь, Бека! Аллах сильнее нас, он и решает, только он. А мальчику я вместо отца. Вот и сейчас пришёл узнать, не нуждается ли он в чём или, может, устал. Как, сынок, не нужно ли тебе чего?

— Нет, — буркнул Арби.

— Вот и славно, сынок, значит, я спокоен. Ну, сидите, беседуйте, мешать не буду. — И Супани заторопился прочь.

— Стой! — шагнул вперёд Бека. Загоревший до черноты, с густой бородой и сверкающими глазами, он стоял, откинув гордую голову в мохнатой папахе, положив руку на кинжал. — Стой! — повторил он. — Мы о главном не договорились. Вот сейчас, при мне, прости отца этого мальчика.

Бека усмехнулся, покачал головой, заглянул в самую глубину узеньких глаз Супани.

— Прощать-то ведь не за что, сам лучше меня знаешь. Но ради мальчика произнеси эти слова. Ну?

— Да как же я прощу, ведь Махмуд…

— Мне можешь не рассказывать. Ну?

Супани покосился на острый кинжал, на ружьё Беки, оглядел исподлобья всю его богатырскую фигуру. «Разве с таким справишься в одиночку? Что, если простить для виду? Никто и не узнает. Гляди, ещё прикончит», — подумал он.