— Ой, что это?

— Белка. Ишь проказница! Погоди, тут, наверно, её дупло.

Махмуд отдал ружьё сыну и полез на дерево. Чем выше он поднимался, тем гуще становились ветки. И вот уже отец скрылся из глаз. Арби тоже попытался взобраться на дерево вслед за ним, но поблизости не было ни одной ветки, чтобы ухватиться.

Арби поминутно спрашивал:

— Есть гнездо? Нашёл?

— Пока не видно, — глухо отвечал Махмуд с высоты.

Прошло ещё несколько мгновений, и вдруг Арби услышал:

— Нашёл!

— Бельчат нету?

— Сейчас погляжу. Эге, малыш, бельчат нету, но для тебя кое-что найдётся.

— Что?

— Погоди, увидишь.

Арби еле дождался, пока отец спустился с дерева. Наконец Махмуд слез, но руки его были пусты. Неужто обманул?

— Ничего у тебя и нету…

— А это что? — И Махмуд достал из кармана горсточку лесных орехов. — Это тебе гостинчик, остальное белочке самой нужно.

Арби благодарно посмотрел на вершину дерева, где скрывалась среди веток добрая лесная хозяйка.

В полдень Махмуду удалось подстрелить дикую козу.

Домой охотники вернулись к закату. Махмуд разжёг огонь, сварил большой кусок мяса. После ужина он заглянул сыну в глаза, спросил ласково:

— Устал?

«Наверно, пойти куда-то хочет. Скажешь „устал“ — не возьмёт». И Арби отрицательно помотал головой.

— Ну, тогда пошли.

Арби схватил шапку. А Махмуд положил в мешок полтуши убитой сегодня козы.

Шли они по дороге, уже знакомой Арби, — эта дорога вела к дому старой Хадижат. С лаем навстречу кинулась собака. Махмуд бросил ей припасённую заранее кость, и собака скрылась.

Махмуд осторожно постучался и, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь.

— Хадижат, дома?

Чиркнула спичка, слабо закоптил фитилёк маленькой лампы, и Арби увидел мать Беки. Она была в чёрном платье.

— Дома, дома, вздремнула немного. Это вы, Махмуд? А я берегу керосин, не зажигаю лампу.

— Вот, проведать пришли. Тоскуешь, наверно?

— Как же не тосковать? Знаю, этим не поможешь, и всё равно глаз не могу сомкнуть.

— Не советовались ещё со стариками?

— Говорили. На днях пойдут.

Чтобы Хадижат не отказалась от подарка, Махмуд сказал, доставая из мешка мясо:

— Вот, Бека прислал.

— Ты видел его? Как он там? Здоров? Что он говорил?

— Здоров. Тоже по тебе скучает.

— Обо мне скучать не надо, я уж как-нибудь. Лишь бы сам уберёгся, родненький мой Бека.

Голос Хадижат дрогнул. Должно быть, ей, как и всякой матери, попавший в беду сын казался маленьким и беспомощным.

— Может, всё уладится, — сказал Махмуд, как и в первый свой приход не находя иных слов для утешения.

Арби снова заплакал вместе с матерью Беки. Ему казалось, он бы на всё решился, лишь бы помочь ей. Но она не замечала прижавшегося к стене мальчика. Опустив голову, задумался и Махмуд. У каждого было своё горе…

Как большинство крестьян, Махмуд рано ложился спать — экономил керосин. Но и вставал он рано, ещё затемно.

Однажды на рассвете во дворе тревожно залаяла собака. Махмуд снял со стены ружьё и вышел.

— Кто там? — крикнул он с порога.

Ответа не было. Собака залаяла сильнее.

Махмуд подошёл к воротам и увидел человека, лицо которого было спрятано под башлыком. Человек откинул башлык, и Махмуд узнал Беку.

— Прости, что побеспокоил, — быстро заговорил Бека. — Я к тебе с просьбой. Передай, пожалуйста, это семье Ахмы…

Только тут Махмуд заметил, что Бека притащил к воротам тушу дикого козла. Как старый охотник, Махмуд оценивающе оглядел тушу — вряд ли уступит по весу хорошему барану.

Бека ждал ответа, но Махмуд, нахмурившись, молчал. Кто решится выполнить такую просьбу? Молод Бека, не знает ещё суровых законов гор. Да разве примут кровники подарок или подношение от человека, которого они должны убить?

Но Бека всё понял и заговорил торопливо:

— Знал бы ты, Махмуд, как мне тяжко. Целыми днями только об одном думаю. Прежде мне всё представлялось, как он падает, там, на базаре, Ахма… А теперь мне кажется, что вижу его голодных сестрёнок. Махмуд, облегчи мою душу, отдай им это, будто от себя. Эх, Ахма, Ахма, лучше бы мне быть на твоём месте!

Махмуд кивнул. Они втащили тушу во двор. Махмуд пригласил Беку в дом, но тот отказался.

— Нет, нет, я и так в долгу перед тобой. Не стану подвергать тебя лишней опасности.

— Переговоры не вели ещё?

— Старики пытались, но те и слышать не хотят. Ну, я пойду, а то заметит кто-нибудь. — Бека закрыл лицо башлыком.

— Да поможет тебе аллах!

Бесшумно ступая, Бека снова ушёл в темноту.

А когда рассвело, по той же тропе направились в горы Махмуд и Арби. Конечно, Арби ни о чём не догадывался. Он не слышал ни разговора во дворе, ни того, как уходил куда-то отец. Не было во дворе и туши дикого козла, когда мальчик проснулся.

— Как, малыш, узнаёшь эти места?

Арби огляделся по сторонам, увидел яму.

— Узнал, узнал! Вон и то дерево, помнишь, вывернутое. А там гнездо белки…

— Верно, — кивнул Махмуд. — Всегда запоминай места, где прошёл хотя бы раз. Без этого не станешь настоящим охотником.

Они свернули с тропы. Теперь приходилось пробираться сквозь густую чащу.

Махмуд пригибался, руками раздвигал ветки, а маленький Арби проскакивал внизу, как воробей. Наконец перед ними открылась небольшая поляна, три раскидистые груши окружили её, сцепившись длинными узловатыми ветками. Тень падала на сочную, густую траву.

— Тут и отдохнём, — сказал Махмуд.

— А я не устал.

— Не устали, зато проголодались. — И Махмуд достал из сумки круглую лепёшку, лук, сушёное мясо. Едва заметно улыбаясь, он поглядывал на сына, который с аппетитом уплетал кусок за куском.

— Всё будет хорошо, сынок. Подстрелим сегодня жирную козу, продадим мясо, купим тебе новую рубашку.

Арби так обрадовался, что даже есть перестал. На его выцветшей, ветхой рубашке было уже несколько заплаток. Последнюю отец пришивал сам, когда Арби зацепился за плетень и вырвал целый клок на спине. Отец тогда не стал его ругать, только сказал со вздохом: «Хорошо, что мы ещё не успели купить новую рубашку».

«О, в новой я бы не полез через плетень, — подумал сейчас Арби. — Новую я буду беречь».

Они поднялись, убрали в сумку остатки еды и снова двинулись сквозь чащу леса. Вдруг Махмуд остановился, прислушался и сделал сыну знак — не шуметь. Тут же из-за кустов вынырнула огромная медведица. Что это? У неё три головы? Да нет же, это справа и слева от неё катятся двое медвежат. А какая сама она неуклюжая, страшная! Арби прижался к отцу.

Махмуд стоял неподвижно. Он-то хорошо знал, как опасна бывает разъярённая медведица.

Один из медвежат смешно ковылял в их сторону, но вот он замер, насторожился и опрометью кинулся назад. Медведица поспешила на помощь и тоже заметила людей, она яростно зарычала и поднялась на задние лапы. Арби, струсив, спрятался за отца. Медведица шла прямо на них.

— Лезь на дерево, живо! — в отчаянии крикнул Махмуд — забыл, наверно, что медведи хорошо лазают по деревьям.

Арби спрятался за толстый ствол дерева. Раздался выстрел. Арби выглянул в ту самую минуту, когда медведица стремглав бросилась вперёд. Не успел Махмуд перезарядить ружьё и снова прицелиться, как медведица, точно соломинку, выбила у него из рук ружьё и отшвырнула далеко в сторону. Потрясая лес отчаянным рёвом, она подмяла Махмуда под себя.

Арби зажмурился и крепко обнял ствол дерева, будто хотел слиться с ним.

И вдруг прозвучал новый выстрел. Арби решил, что отцу удалось вырваться из лап медведицы. Он открыл глаза и выглянул из-за дерева. Медведица растянулась на земле, а над ней стоял человек с ружьём в руках. Где же отец? И тут Арби увидел под тушей медведицы ноги в знакомых шерстяных носках, в кожаных самодельных чувяках.

— Дада, дада!