– Я бы с радостью купила ей ещё больше, но я не знаю, как отреагируют на это её родители, – сказала Мими. – Может быть, они не будут возражать, если мы немного побалуем Корали материально, но, может быть, они решат, что это несправедливо по отношению к её сёстрам. Корали и так много получает благодаря проекту. Зоопарк, кино, музей, театр, детская опера, цирк… Если жить на пособие, то всего этого себе не позволишь. Поэтому я и считаю этот проект таким важным.

– Хм, – сказала я.

– Я знаю, что ты настроена критически, поскольку это проект общества матерей, – заметила Мими.

– Вот именно, – ответила я. – Боюсь представить себе, каково бедным детям, попавшим в их семьи.

– Или бедным семьям, – заключила Нелли.

В четверг утром зазвонил телефон.

– Фрау Бауэр? – спросил незнакомый женский голос. – Слава Богу, что вы дома.

– Да, здесь я и собираюсь оставаться, а в Тунис я не поеду, большое спасибо.

– Это Мёллер из канцелярии «Альслебен и Янссен», – ответила женщина.

– Вот оно что. Добрый день, фрау Мёллер. – Фрау Мёллер была секретаршей Антона. Я называла её «Деревянные очки», конечно, когда она не слышала.

– Не знаю, что делать, – сказала Деревянные очки. – Герр Альслебен уехал по делам в Ганновер, наша вторая сотрудница заболела, а герр Яннсен в отпуске. Я не могу оставить рабочее место, герр Альслебен выключил мобильник, у его родителей никто не отвечает, и до его брата я тоже не могу дозвониться…

– Что-то с Эмили? – испуганно перебила я её. О Боже! Может, она упала на уроке физкультуры с гимназической стенки, она же такая хрупкая…

– Её няня больна, – сказала Деревянные очки. – Она всегда болеет по четвергам. И всякий раз она звонит мне, и мне приходится всё улаживать. Если бы у нас было такое отношение к работе, мы бы давно были безработными. Ну да, что взять со студентки! Вы можете забрать Эмили из школы?

Я испытала такое облегчение от того, что Эмили не упала с гимназической стенки, что я тут же ответила «Конечно». Положив трубку, я, правда, испытала неприятное чувство. Что, если это хитро подстроено Антоном? Я попробовала позвонить ему на мобильник, но он он действительно был выключен.

Поскольку дождь лил как из ведра, я отправилась в детский сад пешком и с тремя зонтами.

– Сегодня мы опять забираем Эмили из школы, – сообщила я Юлиусу. – И если ты поторопишься и наденешь сапоги, то ты сможешь по дороге попрыгать по всем лужам, которые найдёшь.

Это было несколько поспешное обещание, поскольку вся дорога до школы была в лужах. Хотя Юлиусу можно было лишь по разу прыгать в каждую из них, мы подошли к школе только тогда, когда звонок уже прозвенел.

Эмили нигде не было видно, и её класс был пуст.

С Юлиусом за руку я топталась по коридору.

– Я ищу Эмили Альслебен, – обратилась я к какой-то женщине, на которой не было пальто, а значит, она могла оказаться учительницей.

– Ох, тут как раз кое-что случилось, – ответила женщина. – Пройдёмте, остальные уже собрались в комнате медсестры.

Я опять почувствовала страх.

– Она ранена?

– Нет, не думаю, – ответила женщина, заводя меня в маленькую комнату, полную людей. Сплошь женщины и дети.

У стены стояла Эмили, её пальто лежало на полу. Рядом с ней стояла плачущая девочка с длинными толстыми косами.

На одной из кушеток лежал мальчик и плакал. Ещё два мальчика выглядели так, как будто они тоже вот-вот заплачут.

Эмили не плакала, она стояла с равнодушным видом, и я вздохнула с облегчением.

– Мне жарко, – сказал Юлиус.

– А вы кто? – спросила меня одна из женщин. Поскольку она была в пальто, я заключила, что это одна из матерей.

– Я… – начала я. Я – кто? Эмили будущая мачеха? Эмилин кошмар? – Я пришла за Эмили, – наконец сказала я. – Что здесь произошло?

– Мы это узнаем только тогда, когда Юстина осмотрит врач, – ответила другая женщина. Юстин был, очевидно, мальчик на кушетке. Я его узнала – это был тот рыжий парень, который недавно обозвал Эмили «косоглазой». Между его ног лежал пакет со льдом. – Хорошо, что я вовремя пришла, иначе они бы ещё неизвестно что с ним сделали.

– Кто? – спросила я.

– Ну, эта камикадзе и её подружка, – ответила женщина. – Вы бы видели, как метко она целилась в него ногой. А Юстин стоял спиной к стене и не мог защищаться. – Я видела, что она дрожит от ярости.

Но я, к сожалению, не поняла ни слова.

– Кто кого ударил? – спросила я. – И почему?

– Это мы и должны выяснить, – ответила седовласая женщина в очках. – Давайте пройдём в зал для конференций и подождём остальных родителей.

Мы гуськом последовали за ней. Юстина поддерживала его мать. Я взяла у Эмили пальто.

– С тобой всё в порядке? – спросила я. – Тебя тоже ударили?

– Нет, – ответила Эмили. – А где Луиза?

– Заболела, – сказала я.

Маленькая девочка с косами, плача, осталась стоять в углу.

– Это камикадзе? – спросила я Эмили.

– Это Валентина, – ответила та.

– Я хочу к маме, – сказала Валентина.

– Мне жарко, – опять сказал Юлиус. В зале для конференций я сняла с него пальто и сапоги, чтобы он не пропотел.

– Что мы тут делаем? – спросил он.

Я ответила, что сама точно не знаю, посадила его на подоконник и посоветовала незаметно наблюдать оттуда за развитием событий.

Затем я попыталась осмотреться. В комнате присутствовали: седовласая женщина, очевидно, директриса, фрау Бергхаус, классная Эмили, ещё одна учительница, очевидно, классная Юстина и двух других мальчиков. Ещё присутствовали мама Юстина, до сих пор дрожащая от гнева, Валентина, Эмили, Юстин, оба других мальчика, Юлиус на подоконнике и я. Пока мы рассаживались, в комнату ворвались ещё две женщины, очевидно, матери обоих мальчиков, которых, судя по озабоченным возгласам матерей, звали «Тимо» и «Маленький домовой».

Когда все расселись, а Юстин получил свежий пакет со людом между ног, директриса обратилась к фрау Бергхаус:

– Кроме Юстина, кто-нибудь ранен?

Фрау Бергхаус покачала головой.

– Во всяком случае, никаких физических ран.

– Мой Юстин – не драчун, – заявила мать Юстина. – Я бы хотела, чтобы он им был! Мальчиков учат, что нельзя бить девочек, и тут такое! Я точно видела, как эта бестия ударила его между ног. Причём прицельно! – При этом она указала на Эмили, а Юстин громко всхлипнул.

Я заметила, что я снова таращусь, как Губка Боб. Лицо Эмили, напротив, было абсолютно неподвижно. Я перевела взгляд с неё на Юстина и обратно. Парень был явно в два раза её крупнее и впятеро тяжелее.

– Вы тоже это видели, верно? – обратилась мать Юстина к Тимо и Маленькому домовому. Оба кивнули.

– Эмили не стала бы бить Юстина просто так, – сказала фрау Бергхаус.

– Все уже собрались? – спросила директриса.

– Мы не можем дозвониться отцу Эмили Альслебен и её бабушке, – ответила другая учительница. – В бюро её отца мне сказали, что сегодня Эмили заберёт его спутница жизни.

– Это я, – хриплым от волнения голосом сказала я.

Директриса посмотрела на меня поверх очков. Неужели она сейчас выставит меня отсюда, поскольку я не родственница Эмили?

– Фрау Улгановой мы дозвонились по месту её работы, она сейчас едет сюда, – продолжала учительница. – Он будет здесь с минуты на минуту.

– Ну хорошо, – сказала директриса и повернулась к трём парням. – Так. У нас, значит, две первоклассницы против троих третьеклассников. Что вас пятерых связывает?

– Ничего, – сказал Тимо.

– Совсем ничего, – сказал Маленький домовой.

– Вообще ничего, – сказал Юстин.

Директриса повернула голову к Эмили и Валентине.

– Что сделали мальчики?

– Они нас разозлили, – ответила Валентина.

– И толкали, – добавила Эмили.

– А вы, значит, сразу драться! – вскричала мать Юстина. – Кто вас научил, куда надо бить мальчиков? А?

Дверь снова открылась, и вошли ещё две женщины. Одна из них была Соня Как-её-там из Общества матерей – красивая загорелая брюнетка со множеством золотых украшений. Другая, хрупкая молодая женщина с короткими тёмными волосами, была, очевидно, матерью Валентины. Она села на свободное место рядом с дочерью и заговорила с ней на чужом языке.