— Все равно, надо рвать подальше отсюда, — перебил его Костылецкий. — Я у женки последние тридцать рублей из горла вырвал, чтобы на билет хоть куда-нибудь хватило. Она, стерва, кричит: «Чем детей кормить буду?» Потом разберемся, говорю. Не мог же отметить, что разбираться ей самой придется. Ох и надоела она мне по горло. Наплодила выводок и, как волчица, за мной следит, чтобы лишнего шагу не сделал.

— Плодили вместе, — прервал его Логацкий. — Надо было делать так, как мы с Люськой.

— Делать, делать. Я же думал уже завязывать, да вот не получилось. Чего мы выжидать на этой даче должны?

— Как чего? — удивился Петька. — А кассу кто будет брать?

— Да они в любом городе есть.

— Нет, просто это не делается. Здесь мы уже, считай, все разведали. Знаем работников в лицо, да и Люська нам поможет. Предлагаю отсиживаться здесь и ждать Махно. Кот и Гера будут в город потихоньку ездить, заодно и за кассой приглядывать. Через пять-шесть дней все пойдем. Добудем машину, берем кассу. Башни поровну, а затем кто куда.

Бусел, разливая по стаканам водку, проговорил:

— Где же Махно? Я ведь у него дома спрятал пушку.

— Придет, — заверил Логацкий. — Выпьем и будем ложиться спать.

Я обо всем подумала…

Жигальцова не находила места. Чего она только не передумала, когда ушел работник милиции! Нет, в ее короткой жизни не было ничего, что могло заинтересовать уголовный розыск. Сославшись на плохое самочувствие, отказалась идти с Ирой гулять.

На следующий день, после работы, Аня поехала в Управление внутренних дел. Робко постучала в дверь нужного кабинета, нерешительно вошла.

— Входите, входите, Анна Петровна. Присаживайтесь.

Тростник заметил, что краски на ее лице почти нет.

— Ну, как спалось после вчерашнего душа?

— Нормально. Главное, на работу не опоздала.

— Видели Балашову?

— Да, она вчера приходила ко мне домой, в парк приглашала. Я отказалась. Сегодня мы вместе на работу шли, но я ей ничего не сказала.

— Не догадываетесь, о чем у нас разговор пойдет?

— Нет, честное слово. Я об этом уже сутки думаю.

— Аня, если вы согласитесь на полную откровенность, то разговор у нас будет серьезным и, как говорится в дипломатических кругах, полезным для обеих сторон.

— Я согласна, — тихо ответила девушка.

— Нас интересуют парни, с которыми вы и Ирина встречаетесь и проводите время.

— Какие парни? — покраснела Аня.

— Те, с которыми недавно в лесу были.

— А, Петя и Леня, — протянула девушка и продолжала: — Но я, честное слово даю, больше к ним и не подойду. Это все Ира, говорит, парни что надо. Тоже мне парни!

— Вы давно их знаете?

— Месяца полтора. Ирка познакомилась, а потом и меня втянула в компанию. Я вчера и сегодня долго думала о своей жизни, и теперь мне стыдно, очень стыдно! — девушка заплакала.

Тростник не стал успокаивать ее. Он молча сидел за столом. Как иногда рушится молодая, да и вся дальнейшая жизнь вот у таких девчат! Симпатичная, неглупая, а дала себя втянуть в тину, поступилась девичьей гордостью. И вот горькая расплата. Правда, у этой жизнь еще может наладиться. Похоже, что она, хотя и с опозданием, опомнилась. А многие так и прожигают годы, здоровье.

Наконец Жигальцова успокоилась, взглянула на Тростника.

— Извините, мне стыдно.

Аня чувствовала, что ее судьба не безразлична этому человеку. Она прониклась к нему доверием и, когда он спросил, знает ли она фамилии Петра и Леонида, ответила сразу:

— Да, Петьки фамилия Логацкий, Леньки — Бусел.

— Кого еще из их компании знаете?

— Я — никого. Ирка мне рассказывала, что Логацкий пару раз брал ее с собой, и она со многими его друзьями познакомилась.

— Аня, а они в вашем присутствии никогда не заводили разговор о кражах, деньгах, оружии или о планах своих?

— Нет. Если им поговорить надо было, отходили в сторону.

Тростник обдумывал следующий вопрос, но девушка неожиданно сама заговорила:

— Постойте, постойте! Вы говорите, не слышала ли я что-нибудь об оружии? Мне несколько дней назад Ирка рассказывала, что ее пригласил с собой Ленька к знакомому по кличке… вот забыла, помнится, во время гражданской войны на Украине анархист во главе банды стоял?.. Фильм я даже какой-то давно смотрела… Там о нем тоже разговор шел. — Девушка задумчиво терла виски, стараясь вспомнить кличку.

Тростник достал из стола исписанный лист, пробежал глазами.

— Может, Махно?

— Да, да, точно, к Махно они ходили. Так вот, там Ирка видела пистолет.

— А вы поподробней расскажите, не торопитесь.

— В общем, пришли они к этому Махно. Живет он в деревянном домике. Посидели, поговорили, а потом Бусел и Махно вышли во двор. Ирка — к окну, начала следить за ними через занавеску. Они подошли к сараю, где у стены дрова сложены. Махно достал из дров небольшой сверток, а Бусел — из кармана пистолет. Ирка говорила, что ей в эту минуту страшно стало. Вложили пистолет в сверток и спрятали в дрова, а затем возвратились в дом.

— Ну, а Балашова не сказала им, что все видела?

— Нет, что вы? Она только мне об этом рассказала.

— Как вы думаете, Аня, если мы пригласим Балашову, она расскажет нам об этом?

— Думаю, что нет. А впрочем, я же здесь и скажу, пусть не врет.

— Не боитесь, что она обидится?

— А чего мне бояться? Разве я сплетнями занимаюсь или неправду говорю? Вы ее позовите и разговаривайте при мне, я ей и слова соврать не дам.

Тростник попросил девушку подождать в коридоре, а сам пошел к Савичу. Следователь был один. Он сидел за столом и читал какую-то бумагу. Увидев входящего Тростника, улыбнулся:

— Не успел отдохнуть, как и тебя в эту мясорубку бросили.

— Ничего. Лишь бы фарш был, а к работе нам не привыкать. За месяц, если сказать по правде, я и отвыкнуть не успел. Дело вот в чем… — Тростник сообщил Савичу обо всем, что рассказала Жигальцова.

— Наконец-то! Давай сюда Жигальцову, я ее начну допрашивать, а ты жми за Балашовой, — вскочил со стула Савич.

— Хорошо. Но не забудь постановление на обыск заготовить.

— Не забуду, не забуду. Пока ты привезешь ту принцессу, я и допросить успею, и постановление набросаю.

Савич не скрывал радости. Он задержал в КПЗ Черепнина на свой страх и риск. Скоро закончатся третьи сутки, и Черепнина надо освобождать.

Махно

Черепнин вел себя нагло, понимал, что у милиции и прокуратуры против него конкретного ничего нет. Даже когда ему доказали, что мужчина, с которым его видели вместе, был Карпов, и то он утверждал, что встреча была случайной, а где находится Карпов, не знает. Черепнин многое передумал, анализируя факты, и все больше приходил к выводу, что его задержание не связано с тиром.

«Может, Карп что отмочил? — задавал он себе вопрос и тут же отвечал: — Наверное. Поэтому и спрашивают о нем». Но где-то в глубине ползали и холодили душу сомнения: «А вдруг из-за тира взяли, только не говорят, играют в кошки-мышки?»

Порой вскакивал с деревянного настила и, как загнанный зверь, метался по маленькой камере. Взяли еще кого-нибудь или в этом каменном мешке он один? Обессиленно падал на жесткий топчан, грыз ногти. Иногда казалось, что кто-то зовет его по кличке. Тогда он снова вскакивал, вытягивал шею к видневшемуся у потолка зарешеченному небольшому окошку и слушал. Проходили минуты, и он снова валился на топчан. Вот и сейчас лежал вверх лицом и со страхом думал, что будет дальше.

Послышался металлический лязг, и в камеру вошел охранник:

— Черепнин, вызывает следователь.

Махно встал, заложил руки за спину. Через несколько минут его ввели в кабинет. За столом сидел Савич.

— Присаживайтесь, Черепнин.

— Спасибо, если вы хотите сообщить об освобождении из КПЗ, могу и постоять.

— Нет, не затем вызвал. Просто мне надо допросить вас по некоторым вопросам.

Савич заполнил первый лист протокола, куда обычно заносятся биографические данные допрашиваемого, и отложил в сторону ручку: