Жаркое июльское солнце левого полушария стояло в зените над мрачным высокогорным плато Чикумбе. Но палящие солнечные лучи едва достигали провала в самом центре плато, а там, на многочисленных территориях размещались корпуса и полигоны межпланетного центра «Спейс волонтир» по подготовке отрядов косморазведчиков и всякого рода диверсионных групп для поддержания эффекта присутствия на оккупированных планетах. Плохое было это место. Далеко не все из половозрелых особей мужского и женского пола, поступавших на полный цикл глобальной трансформации, заканчивали его. Но зато выпускники центра были нарасхват во всех фирмах, конторах и оптовых базах, которые так или иначе были связаны с дальним космосом. Это они составили подвижный отряд «Воздушный поцелуй», который под прикрытием бронетанков III поколения «Мохнатые сейфы» в течение одной недели высадился на Эстуари и превратил свободолюбивых эстуарцев в подсобных рабочих на необозримых плантациях уникального бифштексного дерева. Правда, десятисантиметровым эстуариям было всё равно чем заниматься, так как уже впоследствии толковые учёные доказали, что они были вымирающей ветвью личинок адгезии. А легендарный Мутабор Мачула в одиночку высадился на субтропический астероид Цмак и вступил в вооруженный конфликт с гуттаперчевым диктатором Мацом Невидимкой. Только на третьи сутки поединка Мутабор интуитивно попал Мацу в вену и сделал его видимым при помощи инъекции индигокармина. Мац был вынужден сдаться и сейчас работает на Цмаке сестрой-хозяйкой, а сам астероид превращён в гигантскую грязелечебницу для хондродистрофиков, к тому же там почему-то не болели «чёрной свинкой» — этим бичом околоземных орбитальных станций.
Лет пятьдесят или семьдесят назад двадцатка храбрецов-проходчиков под командованием Спиридона Толстокорого под покровом метеоритного дождя высадились на ужасающей планете Пси-17 из системы шаров Криштофа, которая была заселена человекообразными тушканами высотой до семи метров. Пользуясь феодальной разобщенностью тушканов, Спиридон Толстокорый провозгласил развитой капитализм, объединил человеко-зверей в ячейки и уничтожил всю биомассу планеты из мочемёта. Зато сейчас на Пси-17 находится единственное в системе место, где добывают сверхчистый природный сервелат, для возрастающих кулинарных потребностей жителей Земли.
В данный момент большинство курсантов спецкурса находились на перерыве. Могучий, но добрый Бен Нисневич расслабленно лежал в тени подвешенной на шест фуражки и насвистывал в раструб сапога незатейливую песенку «Что ж ты Магда, курва, не выходишь?» Рядом полусидел Вилли Кенис и бесшумно тянул через бамбуковую палку безалкогольный херес из жестянки. Чуть в стороне трое ребят из группы освобождения от жизненно важных функций играли в «разрыв селезёнки» на двух колодах. Остальные либо спали, либо наоборот, но без дела нельзя было увидеть ни одного человека. Только внимательно присмотревшись, можно было заметить поступательное шевеление под кожурой семейного яванского банана — там яростно жили молодожёны Асс-Бабич, специалисты по половому терроризму, не обращая никакого внимания на огрызки анчоусов и другой мусор, который бросали в кожуру отдыхающие курсанты. Под душераздирающие крики молодожёнов стоящий на посту стажёр Ози Бассеншпиллер по прозвищу Батый начал писать звуковое письмо своей тёте в Кёльн, что было строжайше запрещено уставом распорядка дня. Зная это, находчивый Ози заменял щекотливые слова криком «Опа!».
— А вот любопытно, чем занимается тихоня Бассеншпиллер? — раздался за спиной увлекшегося курсанта тихий, вкрадчивый голос.
Ози сильно побледнел, покрылся пупырышками и стал похож на несвежий огурец сорта «жовтяк» из музея вымерших культур. За его спиной стоял старший сэнсэй Золтан Вдуич, гроза, курсантских затылков, чемпион Крабовидной туманности по стрельбе из произвольного отверстия. Его уважали. Его боялись и ненавидели. Он был для курсантов всем: доброй, бабушкой и злым дядей, мудрым наставником и глупым администратором, холодным карцером и сладкой кулебякой. Он был велик, ибо о его бесчисленных приключениях нынешние курсанты читали еще в роддоме.
— Ага... — многозначительно сказал Золтан и поднял с земли наполовину записанный звуковой кристалл.
— Банзай, неустрашимые! — крикнул он стоящему навытяжку взводу.
— Рр-р-ав! — прогремело в ответ над полигоном.
— Яелы не жмут?
— Рр-р-ав!, — вторично раздалось в ответ.
— Похвально, — сказал Золтан, — а вы можете мне сказать, что это за плесень? — и он указал черным мизинцем на неподвижно стоящего Ози Бассеншпиллера.
— Это наш кровный коллега, победитель неверных, отличник аудиосвязи курсант Батый, — без запинки отчеканил старшина взвода, алеут Вацек.
— А я утверждаю, что это вонючий марсианский лупоглаз или, с большой натяжкой, мерзкий венерианский писсикур, — заорал Золтан Вдуич.
Он вставил звуковое письмо в нишу грызлофона и включил его на полную громкость. «Дорогая тётя, — раздалось из динамика, — дела мои очень «опа». Так бы всё ничего но уж очень старший сэнсэй «опа». Я бы, тётя, если б мог, так бы и «опа» отсюда в твой маленький тихий домик. Интересно, жив ли наш «опа» сосед Венцель, хотя мне это в общем-то «опа». Учусь я, тётя, нормально, а в деле маскировки и связи дела мои намного лучше, чем у других. Эх, тётя, если б не было «опа» сэнсэя... Прошу тебя, передай Урцилле, чтобы блюла себя в строгости, а то вернусь и так отдубашу в «опа», что своих не узнает. Дорогому дяде передай…» — «…что он тоже «опа»», — не своим голосом завизжал Золтан Вдуич и стал в ярости топтать звуковое письмо. Бешено вращая глазами, он подошёл к Батыю и сделал неуловимое движение кадыком. Ози крякнул и упал лицом вперёд на гравий, но в следующий момент упёрся в землю лбом, сделал двойное сальто прогнувшись, и в воздухе зловеще свистнули лезвия двух плазменных резаков.
— Щенок, — прошипел Золтан, — я из тебя кебаб делать буду.
Взвод курсантов не мигая смотрел, как внешне неповоротливый, массивный сэнсэй вдруг исчез из поля зрения и провёл удар, известный в масаяма под названием «опустела без тебя земля». Ози сразу сильно постарел, съёжился и тихо прошептал: «Сдаюсь».
— Выбирай, гадёныш, — в рыло или в карцер? — подходя вплотную спросил Золтан, но тут раздался сигнал: «Всем ощетиниться», и грызлофон объявил: «Сэнсэю Вдуичу срочно явиться к директору центра. Пароль «Сатурн», ответ «Гаврилов».
— Можно курить, — рявкнул Золтан и плавной иноходью бросился к шахте директорского лифта.
Обессиленный Ози Бассеншпиллер закурил сразу все сигареты своих товарищей по взводу, щёки его дрожали, разбитый нос постепенно принимал форму грейпфрута.
— Плюнь, — хлопнул его по плечу снайпер Юозас Гейдукис, — отвечу в три кизяры, что обойдётся. Он же у нас отходчивый.
Ози плюнул.
— Вот в меня — это ты зря, — обиделся тщедушный с виду Миша Талисман, незаменимый в воздушном бою на глайдерах, мастер входа в личный контакт с инопланетянами. Однако обессиленный Батый уже спал.
Просторный сверхзвуковой лифт-хауз с Золтаном на борту остановился на отметке две тысячи метров. Золтан вышел, вставил в контрольное гнездо штуку, которая у каждого имеет неповторимый отпечаток кожных линий, и сказал: «Сатурн». В ответ штуку укололи и металлический голос произнёс: «Гаврилов». Ширма открылась. Вдуич одёрнул комбинезон и шагнул в кабинет. За прозрачным жидким столом, на непрозрачном жидком стуле сидел директор центра «Спейс волонтир» Ион Авантипопало. Золтан невольно подтянулся и с уважением смотрел, как директор давил меркурианских сиропоносов титановым бюстиком Антонеску и ту же выпивал их содержимое. Говорили, что Ион Авантипопало родился на грузовом рейдере «Кок-чай» у румынского утилизатора Млагожаты Сигару, которая, боясь насмешек экипажа, смыла ребёнка в открытый космос вместе с отходами жизненных процессов. Его случайно подобрали разумные простейшие с планеты Якуба, выкормили через жгутики, ослизнили и незаметно подбросили в «Кок-чай» на обратном пути рейдера. По другой версии, он родился на Земле, но был похищен торговцами детьми с Проксимы Лотата, попал на Сизон, долго болел, был в плену сизиков, бежал, оказался у монахов Япета, принял фамилию Авантипопало и, наконец, оказался на Замле, где быстро пошёл в гору, потому что ему помогли материально сердобольные родственники по линии папы, которого он не знал. Обоим этим версиям Золтан Вдуич не верил. Он вообще не верил никому, кроме собственной мускульной тяги и Серомана Августа которого носил в левом ухе. Однако директора уважал и побаивался, так как тот был безусловно личностью таинственной.