Подкидыш продолжал своё дело. Он приподнялся до кромки гнезда и выбросил яйцо за борт.

— Вот так штука!.. — сказал дедушка Гордей, и лицо его вытянулось от удивления.

— И птенцов он выбросил так же… — произнёс Дима, повернувшись к дедушке. — И кто его только научил?

— Учиться-то ему когда было, сам только что народился. Видно всё это врождённое в нём. Наверное и мать, и прапрабабушка так же выбрасывали из чужого гнезда птенцов.

— Почему же чечевицы не выбросят его? — спросил Витя,

— Должно быть не умеют отличить своих детей от чужих, — ответил дедушка Гордей, спускаясь на землю.

Подкидыш расположился в гнезде по-хозяйски, а чечевицы беспрерывно таскали ему букашек и червячков.

— Видели, какие дела тут творятся? — сказал дедушка Гордей, когда ребята слезли с сосны. — Теперь нужно определить, какой же породы подкидыш. Хитёр, что и говорить… Вернётесь в школу — будет что рассказать ребятам.

Ночной концерт

В тот день с утра шёл дождь. Обмылась, посвежела листва, почва напиталась долгожданной влагой. Нигде не было видно живого существа. Всё попряталось, кому приятно мокнуть под дождём!

Ребята сидели в своём шалаше и скучали. Они с тревогой посматривали то на ручей, как тот, всё больше и больше мутнея, проносился мимо, следили за серыми облаками, медленно проплывающими куда-то на запад.

Но вот из глубины леса послышался робкий голос овсянки: — Хилю… хилю… хилю…

Ей никто не ответил.

Через несколько минут мимо шалаша пронёсся чёрный жук. — Ж-Ж-Ж-Ж…― пропел он однотонно.

И сейчас же из норки, будто разбуженная этим звуком, выглянула беспокойная мышь. Она осмотрелась и шмыгнула в траву.

В природе чувствовалось оживление, хотя дождь всё ещё продолжал барабанить по крыше шалаша.

— Ха-ха-ха-ха-ку-ку… ку-ку… — прокричала звонко кукушка.

— Так-так-так… — отвечала ей кедровка.

Из леса стали чаще доноситься голоса птиц. Дождь перестал, тучи начали постепенно отходить к горизонту, выглянуло солнце.

В этот день натуралисты решили выпустить бурундука на свободу.

— Чего обрадовался? Ишь, раскричался, успеешь ещё, набегаешься, — сказал Дима, вытаскивая зверька из улья. Зверёк пугливо посматривал на ребят. Вдруг в шалаш ворвался яркий луч света, и бурундук замер.

— Радуешься… Отпустим — и забудешь про нас, не придёшь проведать, знаю… — сказал мальчик, поглаживая пушистую спинку зверька.

Бурундука выпустили вечером. Оказавшись на тропе, ведущей от пасеки к лесу, он легонько прыгнул и оглянулся. Дедушка с ребятами стояли тут же, наблюдая за ним. Зверек запрыгнул на пень и опять оглянулся, потом огромным прыжком перемахнул тропу и, мелькая в траве, скрылся с глаз.

― Обрадовался, — сказал дедушка. Пусть живёт на свободе.

Поздно вечером чай пили возле шалаша. Над костром висел закопчённый чайник. Скатерть заменял лист берёзовой коры, на котором стояли чашки банка с мёдом, лежал нарезанный ломтиками хлеб. Пламя костра то вспыхивало, то гасло, и тогда мрак наступающей ночи приближался к сидящим возле шалаша.

— Витя, не роняй мёд из ложки, — заметил дедушка Гордей. — Знаешь, сколько труда вложено пчёлами в каждую капельку мёда?

Чтобы собрать один килограмм мёда, им нужно облететь около пяти миллионов цветков, сделать примерно сто пятьдесят тысяч вылетов. Понял?

— Пять миллионов цветков! — удивился Дима.

Вдруг дедушка Гордей насторожился, встал и, отойдя от костра, прислушался. Насторожились и ребята, ещё не понимая, в чём дело.

Из глубины леса донеслись странные звуки. Жучка тревожно всматривалась в темноту.

— Ауу-июю… — повторилось в вечерней тишине.

— Кто это? — взволнованно спросил Витя, всматриваясь в тёмную полосу леса.

— Волки… молодняк воет, где-то близко гнездо.

С минуту продолжалось молчание, но вот снова послышался вой, теперь уже в несколько голосов.

— А-уу-и-юю-уу…

— Ишь, распелись, — заметил старик, усаживаясь на своём месте. — Наверное, в дальнем логу. Завтра вечером схожу, авось откликнутся.

Скрытно живут они…

Погасла заря, и непроглядная ночь окутала поляну. Дарья Петровна налила дедушке Гордею горячего чая.

— Видно волчица угнала с солонцов диких коз. Мы помешали, а то бы она расправилась с ними.

— Почему же ты не убьёшь её? — спросил Витя.

— Хитрые бестии, зря на глаза не попадаются. Нынче молодняк впервые воет, до этого не слышно было. Вернётся волчица, задаст им за то, что логово выдают.

В этот вечер Витя и Дима долго не могли уснуть.

Щука

На следующий день Витя и Дима ходили на ближнее озеро, соединённое с Благодаткой узкой протокой. Видели там большие следы каких-то зверей, ондатровые хатки, много птиц. Им даже посчастливилось найти на берегу кожу от той личинки, которая превращается в стрекозу. Они взяли её для коллекции. На пасеку принесли много растений, собранных на озере.

Теперь ребята хорошо знали тропинки, соединяющие поляну с отдалёнными уголками леса, и смело предпринимали далёкие походы.

После полудня дедушка ходил с ребятами на Благодатку рыбачить. Пока он перетягивал сетью узкий проход, соединявший заводь с рекою, Витя и Дима побежали посмотреть жерлицу, поставленную в большой тиховодные, под перекатом.

— Дедушка… кто-то шнур утащил на середину, — крикнул- Витя, хватая за удилише.

Всплеск… Взметнулась брызгами вода. Шнур натянулся. Дима бросился на помощь. Большая рыба, выскакивая из воды, мотала головой, пытаясь освободиться от крючка.

— Не тяните, сорвётся! — кричал дедушка Гордей, подбегая к ребятам.

Он перехватил шнур и стал то подтягивать рыбу к себе, то отпускать. Давая рыбе метаться, он изматывал её силы. С каждой минутой рывки слабели.

— Вверх брюхом перевернулась, тащи, — волновался нетерпеливый Витя.

— Притворяется, — ответил дедушка и стал подтаскивать рыбу к берегу.

Большая щука беспомощно тянулась за шнуром. Она казалась обессилевшей, но стоило дедушке нагнуться к ней, как снова всплеск, и рыба бросилась в глубину, затем выскочила на поверхность и отчаянными рывками всё ещё пыталась сорваться с крючка.

Но её движения становились всё более неповоротливыми, рывки — бессильными. Ещё минута, и щука снова появилась на поверхности с вывернутым кверху брюхом. Дедушка с недоверием подтянул её к себе, но, заметив, что крючок глубоко заглочен рыбой, ловким движением выволок, её на берег. Щука, словно опомнившись, стала подпрыгивать, биться хвостом о гальку.

— Давно у меня в Благодатке не было такой гостьи, — говорил дедушка, осматривая пёструю рыбу с приплюснутым носом и широким ртом, усеянным острыми зубами. — Чем это она объелась, ишь, как раз дуло её!

Старик вытащил нож из-за голенища и вспорол ей живот. В туго набитом желудке оказались кулик и большая сорога.

— Дедушка! Теперь я знаю, кто утёнка съел: это она, — догадался Дима.

— Она, больше некому, — подтвердил старик.

— А почему и рыба и птица головами вперёд лежат, что они, сами вскочили ей в рот? — спросил юный натуралист, уже начинающий с любопытством относиться ко всем непонятным явлениям.

— Кому охота самому в пасть щуке лезть? Рыбу она заглатывает непременно с головы. Скажем, поймает окуня за спину, придавит зубами и выпустит, а потом с головы и хватает. Поняли? А с хвоста ей не проглотить, получается «против шерсти».

На пасеку щуку несли Витя и Дима на длинной палке.

— Боже ты мой, откуда взяли такого зверя? — удивилась Дарья Петровна.

— Мы ещё и не таких поймаем, — ответил гордо Витя.

— Куда только девать рыбу будем? — шутила Дарья Петровна.

— Скоро на озеро пойдём и волка убьём, правда, дедушка? Ты ведь возьмёшь нас с собой вечером?

Дедушка посмотрел на Витю испытующе:

— Не испортили бы чего! В этом деле большая осторожность нужна.

— Мы будем очень осторожны! — взмолился и Дима.

— Что же с вами делать? — в нерешительности произнёс дедушка Гордей, — Ты не вздумай брать их, ещё чего не хватало?! На солонцы по ночам таскаешь ребят и теперь на волков. Долго ли до беды… — протестовала Дарья Петровна.