- Ты слышал, как я подал команду «смирно»?
- Ну, да, слышал. Я удивился, зачем было это делать в туалете?
- Видишь ли, когда я был в «бытовке», этот инспектор сказал, что команду «смирно» можно подавать везде, от этого, мол, хуже не будет. Словом, что-то в этом роде.
- Ну, и что?
- Вот я и «подал команду»! А в это время срали Таманский и Козолуп. Они подскочили, как угорелые. Штаны упали…Все наруже!
- Неужели все было видно? Даже фуй?
- Конечно. Они ведь сидели на «очке»!
И Зайцев рассказал, какое зрелище являл собой Козолуп.
Крючков затрясся от неудержимого смеха. - Ох, Петро! Ну, и Петро! - бормотал он, хватаясь руками за живот.
В это время из туалета выскочил Таманский. - На хер ты подал команду в уборной, Иван?! - возмутился он.
- Этого хотел полковник, Вася. Он мне сказал, что команду «смирно» нужно подавать везде!
- Да ну? - удивился Таманский. - Надо же, какая глупость! Ладно еще я, а вот Козолуп штаны обосрал!
И все трое захохотали.
Когда уже больше не было сил смеяться, Иван обратился к товарищам: - Ребята, не рассказывайте пока никому об этой истории! Вот уедет комиссия, тогда - пожалуйста! А сейчас это довольно опасно. Понимаете, что эти деятели могут натворить?! К тому же у тебя есть запись в книге нарушений!
- За это не волнуйся, дружище, - улыбнулся Крючков. - Я же дал ему сделать запись не в основную книгу!
- А в какую? - удивился Иван.
- Видишь ли, - заколебался Крючков, - не хотелось бы мне рассказывать такие вещи, но все равно: ты по два-три раза в месяц дежуришь по роте и рано или поздно об этом узнаешь. У нас есть еще одна книга, которая предназначается высшему начальству. Это придумал Золотухин. Раньше мы просто вырывали листы, если кто-нибудь из проверявших делал ненужную нам запись.
- А вдруг начальники догадаются? - усомнился Зайцев.
- Представь себе, за все время не было ни одного такого случая! Обычно военачальники выложат всю свою злость на бумагу и забывают об этом. А что касается проверяющего из Москвы, то какое ему дело до нашей хозяйственной роты! И, тем более что запись в книге есть! Вечером Зубов запишет туда почерком Розенфельда о принятых мерах, и все в порядке!
- Вот молодцы! - восхитился Иван. - Надо же, так умно придумать!
Таманского при этом разговоре не было: он вышел на улицу, потому как подходило время обеда.
- Рота! Стройся на обед! - заорал Крючков. Из каптерки вышел Гундарь. - Ушли проверяющие? - уныло спросил он дневального.
- Да уже десять минут! - ответил тот.
- Вот гандоны! - сказал Гундарь. - Перерыли всю каптерку! Полковник устроил целый скандал, что я храню у себя всякий хлам…
- Какой хлам? - спросил Зайцев.
- Да куски пластмассы, заготовки браслетов, всякие безделушки. Полковник долго их рассматривал и сказал, что я в рабочее время занимаюсь всякой ерундой!
- А ты? - спросил Крючков.
- А я сказал, что делаю все это в установленное распорядком дня свободное время, а в рабочее - мне некогда этим заниматься. Тогда полковник разозлился. - Какие вы наглые солдаты! - возмущался он. - Один стал учить меня уставам, а другой, видите ли, не согласен с моей критикой! - Я, конечно, успокоил его и сказал, что полностью согласен со всеми его словами. Тогда этот мудак прочитал мне лекцию о том, как надо жить и работать, пригрозив, что как только он встретится с командиром дивизии, то все ему расскажет о плохом поведении наших солдат!
- Так ты не слышал команду «смирно»? - удивился Крючков.
- Слышал, но как-то не придал значения. А что случилось? - насторожился Гундарь.
- Да так, ничего особенного, - замялся Крючков, - просто по ошибке подали команду «смирно» в туалете…
- Только и всего? - разочарованно буркнул Гундарь. - А я уже подумал, что случилось нечто интересное. Ну, ладно, - хлопнул он по плечу Зайцева, - пошли строиться на обед!
- Смотрите-ка, - задержал их Крючков, - Козолуп вылезает из уборной…
Козолуп в самом деле «вылезал». Скорчившись, покраснев, он медленно крался к тумбочке. Запахло экскрементами. Настолько сильно, что Иван почувствовал тошноту.
- Валера, я обосралси! - плачущим голосом пробормотал Козолуп. - Прямо в штаны…Иттить плохо…Не знаю, что делать!
Воины чуть не упали. Смех был настолько громкий, что услышав его, сбежались все, кто не успел выйти на улицу.
- Что такое? Что случилось? - спрашивали воины.
- Да вот, Козолуп обосрался! - с трудом выговорил трясшийся от смеха Крючков.
В ответ раздался такой хохот, что едва не распахнулась входная дверь. Больше всех смеялся Зубов.
- Ты пил из графина, Петро? - спросил он, держась обеими руками за живот.
- Пил яго. Думал, вода хорошая. А что, плохая? - пробормотал Козолуп.
Последовал новый взрыв смеха.
- Ладно, марш на улицу! - крикнул Лазерный, сумевший неимоверным усилием воли взять себя в руки.
- Пошел в баню, гандон! - сказал Крючков Козолупу. - Переоденься, помойся и сдай в стирку одежду. Но смотри, надолго не задерживайся: надо еще полы мыть!
- Так точно! Никак нет! - ответил Козолуп и с мученическим лицом покинул роту.
Смеяться уже больше не было сил!
После обеда Зайцев пришел в штаб. Потоцкий сидел на своем месте. - Ну, как, привел себя в порядок? - спросил он Ивана.
- В порядок-то привел, но столкнулся с комиссией!
- Да ну?
Зайцев подробно рассказал всю недавнюю историю. Потоцкий смеялся так, что у него полились слезы из глаз. Однако, успокоившись, он стал обдумывать ситуацию уже с другой точки зрения…- А ведь возможен капитальный скандал! - произнес, наконец, начпрод. - Кто знает, а вдруг этот «деятель» настрочит какой-нибудь донос на нашу часть? Ох, уж и вляпаемся мы тогда в говно!
- Да что вы! - махнул рукой Иван. - Неужели вы думаете, что инспектор такой дурак, чтобы раздувать шум из этой истории, выставляя себя на посмешище? Ведь получилось, как у «бравого солдата Швейка»!
- Пожалуй, ты прав, - кивнул головой Потоцкий. - Но кто знает, может этот полковник в самом деле придурок? Понимаешь, там в Москве сидят одни идиоты с «большими погонами»! Достаточно только почитать их взаимопротиворечащие инструктивные письма, чтобы понять это!
- Но не до такой же степени?
- Ну, будем надеяться, - вздохнул лейтенант, - что этот инспектор хоть мало-мальски соображает головой…
И действительно, никаких разговоров об «инциденте» в хозяйственной роте никто из членов комиссии не вел. Полковник-инспектор министерства обороны уехал уже на следующий день после того как с помощью строевой части штаба подготовил соответствующий акт проверки. Зайцев вместе с Потоцким, как и все штабные работники, были ознакомлены с этим документом. Ничего существенного комиссия не выявила. Недостатки, отмеченные в акте, были незначительными, и, скорей всего, их вписали в документ только ради приличия, чтобы создать видимость серьезной работы проверявших. Никаких недостатков в служебной деятельности воинов хозяйственной роты в акте не упоминалось…Однако, как и следовало ожидать, произошедшее не осталось незамеченным.
Через три дня после отъезда злополучной комиссии утром, сразу же после подъема, в роту нагрянул капитан Розенфельд.
- Зайцев! Зайди в канцелярию! - прокричал дневальный.
- А как же зарядка? - спросил Иван дежурного.
- Какая «зарядка», когда тебя сам «папа» вызывает? - удивился тот.
Иван помрачнел. - Видимо, проболтались, - подумал он. - Теперь разгорится скандал!
Однако Розенфельд вовсе не собирался скандалить. - Что там случилось в туалете с полковником? - с улыбкой спросил он Ивана.
Зайцев рассказал все.
- Что, и в самом деле они стояли по стойке «смирно»? - воскликнул, смеясь, капитан.
- Мало того, что стояли, но даже штаны потеряли! А Козолуп выпучил глаза, приложил к голове не ту руку и заорал: - Есть! - После чего обосрался!