Розенфельд захохотал так, что чуть не упал со стула.
- Ну, можешь идти…Зайцев…Все…Я понял, - прохрипел, трясясь от смеха, командир роты.
В этот день Зайцева вызвал к себе полковник Худков. Пришлось рассказать известную историю и ему. Тот смеялся не меньше Розенфельда. - Ох, и потешил, дорогой! - вытирая слезы, говорил военачальник. - Поверь, я за всю жизнь еще ни разу так не смеялся!
Зайцев стал популярен. Телефон продслужбы, буквально, разрывался от звонков. Потоцкий не успевал отвечать. - Сходите, товарищ Зайцев, к начфину, - говорил он после очередного звонка. Или: - Вас приглашает в строевую часть капитан Козлов!
Иван шел к штабным офицерам и подробно рассказывал им все. Постепенно история обрастала все новыми деталями. Зайцев описывал выражения лиц всех персонажей, действовавших в туалете, со всей присущей ему фантазией. Офицеры требовали все больше и больше подробностей. Их интересовали даже позы, которые занимали Таманский, Козолуп и инспектор. Несмотря на то, что все произошло тогда очень быстро, и многое Иван просто не заметил, его фантазия с успехом заменяла действительность.
Постепенно штабники успокоились, и телефон в кабинете продснабжения затих.
Однако перед обедом, когда Зайцев и Потоцкий обсуждали вопросы, связанные с подготовкой годового отчета о работе продслужбы, их прервал неожиданно вошедший начальник строевой части. - Товарищ Зайцев! - обратился он к Ивану. - Вас вызывает к себе начальник штаба!
- Что случилось? - перепугался Зайцев. - Зачем я понадобился полковнику?
Потоцкий со страхом смотрел на Козлова.
- Не волнуйтесь, молодой человек, - улыбнулся капитан. - Я рассказал товарищу полковнику об истории в вашем туалете. Он хотел бы выслушать непосредственно вас…
- Есть! - сказал Иван и вышел вслед за капитаном Козловым в коридор.
- Соблюдая соответствующий ритуал, он постучал в дверь и вошел в кабинет самого грозного штабного начальника.
- Присаживайтесь, молодой человек! - указал рукой на стул Новоборцев, не желая выслушивать его входной рапорт. Иван сел и уставился на полковника. Огромного роста, широкоплечий, рыжеволосый. Глаза голубые и пронзительные. Лицо усеяно веснушками.
- Расскажите, молодой человек, что там произошло у вас в туалете! - потребовал полковник.
- Товарищ начальник штаба! Ну, видите ли, там произошла не совсем приличная сцена…, - промямлил Иван.
- А вы не бойтесь. Рассказывайте все, как было, поподробней. Представьте себе, как-будто разговариваете с товарищем, равным по званию!
Иван приступил к делу. К тому времени он так наловчился излагать суть произошедшего, так ловко передавал выражения лиц участников смешной сцены, что ни один нормальный человек не смог бы спокойно выслушать его.
Новоборцев захохотал уже с первых минут. - Как? Команда «смирно» никогда не помешает? - перебил он Ивана. - Это он так сказал?
- Да, - ответил Зайцев и невозмутимо продолжал. Новоборцев смеялся от души, вытирая носовым платком выступившие на глазах слезы. Зайцев в этот момент делал паузу. Когда военачальник успокаивался, он продолжал, как ни в чем не бывало…
Наконец, история подошла к финишу. Раскрасневшийся начальник штаба успокоился и задумался. - А как выглядело лицо у полковника? - неожиданно спросил он.
Об этом Зайцев ничего не сказал. Он постеснялся открыто высмеивать высокого начальника. Но отвечать было необходимо. - Знаете, товарищ полковник, - сказал осторожно Иван. - Инспектор весь надулся, покраснел и так широко раскрыл рот, что из него даже потекла слюна…
- Как? Раскрыл рот?! - взревел Новоборцев. - Ха-ха-ха! Потекла слюна! Надулся! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Надо рассказать командиру! Ха-ха-ха! Позвоним в главк! Ох-хо-хо! - И он, сделав знак рукой Зайцеву, что тот свободен, продолжал смеяться, забыв обо всем.
Зайцев вернулся в свой кабинет и рассказал Потоцкому о поведении начальника штаба.
- Ту, иоп твою мать! Осталось только, чтобы сам командир тебя вызвал! Вот уж раздули пожар! - возмущался начпрод.
Но, слава Богу, Иван не понадобился командиру части. Генерал удовлетворился сообщением о случившемся от других, более высокопоставленных лиц. Спустя несколько дней Потоцкий рассказал Зайцеву о том, что на одном из совещаний у командира части, когда подводились итоги московской проверки, генерал с торжеством говорил, что вот, дескать, «присылают сюда всяких карьеристов, которые даже не знают воинских уставов, в результате чего попадают в разные смешные ситуации». Оказывается, полковник-инспектор был недоброжелательно настроен по отношению к командованию части и приехал собирать на генерала «компромат».
- Видишь, ты удачно, так сказать, «попал в струю»! - сказал Потоцкий. - Но смотри, будь в дальнейшем осторожен. Как говорится: «да минует нас…и барский гнев и барская любовь»!
После обеда, в привычные три часа дня, Зайцев пришел на встречу со Скуратовским.
- Что там у вас случилось в туалете? - поинтересовался майор.
- И ты, Брут! - с грустью подумал Иван и коротко рассказал надоевшую ему историю.
- Да-а, вот видишь, каких дурачков присылают, порой, из Москвы! - усмехнулся майор. - К сожалению, в высших сферах иногда появляются такие люди, которые не укрепляют, а лишь позорят нашу систему! Впрочем, это не наш вопрос, - он перешел к делу. - Как там у вас дела в роте накануне Нового года?
- Все нормально, - ответил Зайцев.
- Есть какая-нибудь информация?
- Да, конечно, - поспешно сказал Иван, зная, что в противном случае, ему придется писать под диктовку очередную «липу». - Я готов записать новые сведения.
Майор с радостью протянул ему чистый лист бумаги.
На этот раз Зайцев пользовался информацией уже из другой брошюры, взятой накануне в библиотеке, ибо предыдущая книжица была полностью исчерпана.
«Философия на службе империализма» - так назывался новый источник изречений «антисоветски мыслящих» товарищей Зайцева.
Иван открыл блокнот с цитатами из брошюры. - Я делаю краткие записи, чтобы не забыть! - сказал он в оправдание своих действий. Скуратовский понимающе кивнул головой: он прекрасно знал всю технологию проводимой работы.
Короче говоря, теперь Туклерс и Балкайтис стали подниматься до уровня и крупнейших буржуазных философов. Туклерс постепенно достиг не только уровня Канта, Гегеля и Ницше, но, вероятно, даже превзошел их, впитав в себя самые «реакционные» взгляды перечисленных ученых. А Балкайтис стал сторонником человеконенавистнических взглядов Мальтуса, оправдывавшего войны и любые стихийные бедствия.
Больше часа описывал Зайцев взгляды антисоветски настроенных солдат и когда завершил свой труд, почувствовал сильную усталость.
- Вот это донесение! - ликовал Скуратовский. - Как все верно схвачено! Как-будто ты наизусть запомнил высказывания политически незрелых людей!
- Я делаю все так, как вы мне советовали, - скромно сказал Иван и опустил глаза.
- Молодец! - похвалил его Скуратовский. - Вот так и надо действовать!
Затем он сложил листки с написанным Иваном текстом в папку и порылся в верхнем ящике стола. - Пиши, Иван, расписку, - сказал вдруг он.
- Какую, товарищ майор?
- Что ты все «товарищ майор», «товарищ майор»! - поморщился Скуратовский. - У нас здесь не уставные отношения. Зови меня, как я тебе сказал!
- Хорошо, Владимир Андреевич!
- Итак, пиши расписку.
Иван взял лист бумаги и склонился над столом.
- Мной получено сегодня, - диктовал майор, - двадцать шестого декабря одна тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, от сотрудника КГБ В.А.Скуратовского на выполнение задания пятнадцать рублей…Так, подпись…Владимиров.
Зайцев оторвался от стола и с недоумением посмотрел на Скуратовского. - Какие пятнадцать рублей? - спросил он.
- Видишь ли, мой друг, - ответил с улыбкой оперуполномоченный, - ты периодически встречаешься с различными антисоветчиками, угощаешь их в буфете, растрачивая свои деньги. А это недопустимо! Когда тебе понадобятся деньги, ты всегда обращайся ко мне. Приглашай известных «друзей» в чайную, буфет, угощай их. А по ходу дела выведывай все, что нас интересует. Понял?