Окрик Лазерного подействовал отрезвляюще на солдат. Дежурный открыл журнал и продолжил перекличку, оставив в покое повеселившего всех «молодого» солдата.

Ученые утверждают, что смех продлевает жизнь. Трудно проверить эту гипотезу, но и нельзя не признать, что определенное положительное воздействие на людей смех оказывает. По крайней мере, поднимает настроение и возбуждает. Еще долго после этой вечерней поверки в роте не стихали разговоры о Козолупе. Даже Зайцев, ложась в постель и вспоминая недавние эпизоды, связанные с незадачливым новичком, долго смеялся беззвучным смехом, пока его не сморил сон.

В последующие дни в работе штабных писарей наметилась тенденция к стабилизации. Численность личного состава значительно сократилась. Большинство выпускников учебного батальона, завершив военную подготовку, разъехались по объектам, разбросанным по всей стране. Часть из них осела в обслуживавших войсковую часть подразделениях или ротах, занимавшихся монтажом оборудования связи в местном гарнизоне. Изредка приезжали в часть и солдаты, сопровождавшие военные грузы. В среднем, в неделю Иван принимал не больше десяти - двенадцати человек командировочных и не особенно суетился, когда узнавал о прибытии очередной команды, ибо дополнительную накладную на такое небольшое число людей можно было выписать и после завтрака. Фактически, распорядок дня не нарушался.

Как-то утром, после того как воины позавтракали и стали выходить из столовой, перед ними неожиданно возник командир роты, который, видимо, поджидал своих подопечных на улице. - Эй, Лазерный! - закричал он. - Постройте-ка роту!

Воины заметались.

- Видимо, что-то произошло! - сказал Зайцеву Таманский.

- Да, наверное, какое-нибудь «чепе», - согласился Иван. Острое любопытство охватило солдат.

- Рота! Равняйсь - смирно! - заорал Лазерный.

Хозяйственники, выстроившись у столовой, окаменели.

- Товарищи! - громко сказал Розенфельд. - Сейчас вы сразу же пойдете в солдатский клуб! Понимаете, приехал представитель Главного Политуправления Министерства Обороны! Меня вызвали в штаб, в Политотдел, и проинформировали, чтобы я обеспечил стопроцентную явку личного состава. А это значит, что если хоть кто из вас улизнет по дороге в клуб и не будет присутствовать на лекциях политработника, то пощады не ждите! Я сам займусь нарушителем!

Воины стояли, не шелохнувшись.

- Я особенно обращаюсь к «старикам», - продолжал Розенфельд. - Если кто-нибудь из вас, иоп вашу мать, попробует меня ослушаться, то пеняйте на себя! Я не только удалю виновников из роты, но и отдам их под трибунал! Понятно?

Ответом было гробовое молчание.

- Ну, Лазерный, ведите роту! - распорядился уже спокойным голосом удовлетворенный капитан.

- Шагом - марш! - крикнул замкомвзвода.

Когда воины хозподразделения пришли в клуб, они обнаружили, что зрительный зал был уже почти до отказа заполнен. Им едва хватило мест.

Зайцев уселся рядом с Балкайтисом и устремил свой взгляд на сцену. Посредине стоял длинный, покрытый красной материей, стол, за которым, как бы в президиуме, сидели военачальники. Слева, ближе к трибуне, располагался какой-то незнакомый полковник, а рядом с ним - командир дивизии, замполит части, начальник штаба дивизии и заведующий клубом. Первый ряд зрительного зала занимали все остальные заместители командира дивизии и другие высшие военачальники. Короче говоря, руководство со всей серьезностью отнеслось к предстоявшей лекции. Уже через пару минут после прибытия хозяйственников свободных мест в зале не осталось: он был битком набит военнослужащими. Даже в проходах скопилось множество солдат. Несмотря на многолюдность и даже скученность, в зале не было шумно. Присутствие высоких военачальников и торжественность момента завораживали солдат.

- Внимание! - раздался вдруг из микрофона голос замполита дивизии полковника Прохорова, сидевшего в самом центре президиума. - Сегодня у нас, товарищи, радостное событие! К нам в часть приехал видный советский военачальник, замечательный политический работник, крупнейший ученый-политолог, специалист по борьбе с империалистической идеологией, начальник пятьсот сорок шестого отдела Главного Политического Управления Советской Армии полковник Константинов Алексей Михайлович! Поприветствуем его!

Воины дружно захлопали.

- А теперь, товарищи, - продолжал Прохоров, - я предлагаю избрать почетный президиум в составе Политбюро ЦК КПСС во главе с величайшим за всю историю человечества мыслителем, верным продолжателем великого ленинского дела товарищем Леонидом Ильичем Брежневым!

Зал загрохотал бурными аплодисментами. Члены настоящего президиума встали. Вслед за ними подскочили и сидевшие в зале воины. Из репродукторов грянула музыка гимна СССР. Когда все стихло, Прохоров показал рукой, что нужно садиться. Воины сели.

- А теперь, товарищи, я вкратце расскажу вам о том, что привело к нам выдающегося военачальника, талантливого ученого и мыслителя…, - и Прохоров начал свою обычную, знакомую всем солдатам, кроме новобранцев из учебного батальона, речь об угрозе со стороны американского империализма, о неминуемой в ближайшем будущем войне «с врагами мира и дружбы между народами», о том, как «наша родная коммунистическая партия спасает народы всего мира от угрозы порабощения Земли страшными американским убийцами», о голоде в США, ФРГ, Англии и в других «развитых капиталистических государствах».

Зачитав астрономические цифры многомиллионных жертв голода в странах Запада за последний год, Прохоров заверил аудиторию, что «в нашей стране, благодаря усилиям КПСС и лично товарища Леонида Ильича Брежнева, подобная катастрофа невозможна».

Зайцев переглянулся с Балкайтисом. Обоим было смешно. - Подобная катастрофа невозможна, - буркнул Балкайтис. - Но, видимо, все-таки до какой-нибудь другой катастрофы они страну доведут…

Иван кивнул ему головой в знак согласия.

Остальные солдаты сидели не шелохнувшись. Постепенно старослужащие воины, убаюканные монотонной речью замполита, стали склонять головы и «клевать» носами.

- Эй, Зубов! - раздался вдруг приглушенный крик Розенфельда. - Ты что, совсем одурел? А ты, Крючков! Что, совсем ни фуя не соображаешь?

«Старики» встрепенулись. - Я покажу вам, иоп вашу мать! - прошипел Розенфельд.

Слава Богу, что Прохоров стал завершать свое выступление. Еще бы пять - десять минут такой речи, и воины основных подразделений, несмотря на противодействия командиров, наверняка погрузились бы в сон.

- Я заверяю вас, товарищи, - сказал, подводя итог своему докладу, замполит, - что мы, политические работники, не ударим лицом в грязь! Мы не допустим, чтобы империализм вверг наш народ в пучину бедствий! Вот о том, как идет тяжелая идеологическая борьба, вам и расскажет наш дорогой гость!

Прохоров говорил через микрофон, сидя за столом. А вот приезжий военачальник встал и подошел к ораторской трибуне. Гость оказался высоким, румяным, широкоплечим мужчиной с довольно приятным лицом.

- Товарищи! - начал он громким и веселым голосом. - Я приехал к вам, конечно, не потому, что ситуация в мире настолько ухудшилась и требуется специальная работа политорганов, а просто из желания пообщаться с вами, поговорить по душам, помочь вам разобраться в трудных вопросах современной жизни…

Воины оцепенели. Политический работник заговорил с ними нормальной человеческой речью! Без газетных штампов, без бесконечных ссылок на КПСС, «лично товарища Брежнева» и даже без угроз в адрес империализма!

Полковник рассказал, как он побывал в нескольких зарубежных странах - ФРГ, Франции, Италии - что он там увидел и сравнил жизнь граждан буржуазных стран с жизнью советских людей. Конечно, он убеждал воинов, что на Западе процветают, в основном, семьи капиталистов, что политическую жизнь там определяют группировки тех или иных финансовых и промышленных магнатов. Однако, он не отрицал положительных сторон жизни капиталистического мира, обращая внимание аудитории на технический прогресс.